Определение Конституционного Суда РФ от 22 декабря 2015 г. № 2975-О “Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Глебова Евгения Викторовича на нарушение его конституционных прав частью второй статьи 1 и частью второй статьи 10 Уголовного кодекса Российской Федерации, частью третьей статьи 1 и пунктом 13 статьи 397 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации”

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д. Зорькина, судей К.В. Арановского, А.И. Бойцова, Н.С. Бондаря, Г.А. Гаджиева, Ю.М. Данилова, Л.М. Жарковой, Г.А. Жилина, С.М. Казанцева, М.И. Клеандрова, С.Д. Князева, А.Н. Кокотова, Л.О. Красавчиковой, С.П. Маврина, Н.В. Мельникова, Ю.Д. Рудкина, О.С. Хохряковой, В.Г. Ярославцева,

рассмотрев вопрос о возможности принятия жалобы гражданина Е.В. Глебова к рассмотрению в заседании Конституционного Суда Российской Федерации, установил:

1. Гражданин Е.В. Глебов, отбывающий наказание в виде лишения свободы, обратился в районный суд в порядке, предусмотренном пунктом 13 статьи 397 УПК Российской Федерации, с ходатайством о снижении назначенного ему по приговорам, вынесенным в 1998, 2000, 2004, 2009 и 2010 годах, наказания с учетом пилотного постановления Европейского Суда по правам человека от 10 января 2012 года по делу «Ананьев и другие против России», которым было установлено нарушение статьи 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод в отношении граждан С.М. Ананьева и Г.Г. Баширова ввиду неудовлетворительных условий их содержания под стражей, в связи с чем им присуждена компенсация, а также нарушение статьи 13 данной Конвенции вследствие отсутствия эффективного средства правовой защиты их прав.

Как полагал Е.В. Глебов, указанное постановление улучшает его положение, имеет обратную силу и распространяется не только на лиц, по чьим жалобам оно было вынесено. Однако постановлением районного суда от 14 января 2015 года в принятии к рассмотрению его обращения было отказано, поскольку, как указал суд, означенное решение Европейского Суда по правам человека не изменяет уголовное законодательство Российской Федерации и основанием для пересмотра приговоров в отношении Е.В. Глебова не является. Законность решения суда первой инстанции подтверждена апелляционным постановлением от 2 марта 2015 года, в котором отмечено, что само по себе содержание Е.В. Глебова под стражей в ходе предварительного расследования и в период рассмотрения судом по существу уголовных дел в его отношении не является нарушением его конвенционных прав и свобод. Постановлением заместителя председателя областного суда от 30 апреля 2015 года отказано и в передаче кассационной жалобы осужденного на решения судов первой и второй инстанций для рассмотрения в судебном заседании суда кассационной инстанции.

В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации Е.В. Глебов утверждает, что часть вторая статьи 1 «Уголовное законодательство Российской Федерации» и часть вторая статьи 10 «Обратная сила уголовного закона» УК Российской Федерации, часть третья статьи 1 «Законы, определяющие порядок уголовного судопроизводства» и пункт 13 статьи 397 «Вопросы, подлежащие рассмотрению судом при исполнении приговора» УПК Российской Федерации не соответствуют статьям 2, 4 (часть 2), 15 (часть 4), 17 (части 1 и 2), 19 (часть 1), 33, 45 (часть 1), 46 (часть 1), 54 (часть 2) и 55 (части 2 и 3) Конституции Российской Федерации, поскольку не предусматривают возможность непосредственного применения постановлений Европейского Суда по правам человека с приданием им обратной силы для улучшения положения осужденных, которые не являлись участниками судопроизводства в Европейском Суде и в отношении которых такие решения не выносились.

2. Конституционный Суд Российской Федерации, изучив представленные материалы, не находит оснований для принятия данной жалобы к рассмотрению.

Часть вторая статьи 1 УК Российской Федерации, устанавливающая, что данный Кодекс основывается на Конституции Российской Федерации и общепризнанных принципах и нормах международного права, не может расцениваться как противоречащая Конституции Российской Федерации. К тому же эта норма не регулирует вопросы действия уголовного закона во времени (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 25 января 2012 года № 48-О-О, от 18 октября 2012 года № 1924-О и от 21 мая 2015 года № 1039-О). При этом согласно части первой статьи 1 и части первой статьи 3 УК Российской Федерации уголовное законодательство Российской Федерации состоит из данного Кодекса; новые законы, предусматривающие уголовную ответственность, подлежат включению в данный Кодекс; преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только данным Кодексом.

Как указал Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 20 апреля 2006 года № 4-П, по буквальному смыслу положений статьи 10 УК Российской Федерации закон, улучшающий положение лица, совершившего преступление, имеет обратную силу и подлежит применению в конкретном деле независимо от того, в чем выражается такое улучшение - в отмене квалифицирующего признака преступления, снижении нижнего и (или) верхнего пределов санкции соответствующей статьи Особенной части данного Кодекса, изменении в благоприятную для осужденного сторону правил его Общей части, касающихся назначения наказания, или в чем-либо ином. Между тем постановление Европейского Суда по правам человека от 10 января 2012 года по делу «Ананьев и другие против России», с неприменением которого заявитель связывает нарушение своих прав, не определяет и не может определять преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия. Согласно статье 71 (пункт «о») Конституции Российской Федерации уголовное законодательство относится к ведению Российской Федерации, суверенитет которой, характеризующий ее конституционно-правовой статус как государства, предполагает, по смыслу статей 3, 4, 5, 67 и 79 Конституции Российской Федерации, верховенство, независимость и самостоятельность государственной власти, полноту законодательной, исполнительной и судебной власти государства на его территории и независимость в международном общении и представляет собой необходимый качественный признак Российской Федерации (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 7 июня 2000 года № 10-П).

Согласно же позиции Европейского Суда по правам человека относительно реализации выносимых им постановлений конкретные средства, с помощью которых в рамках национальной правовой системы будет исполняться возлагаемое на государство-ответчика в соответствии со статьей 46 Конвенции о защите прав человека и основных свобод правовое обязательство, избираются, как правило, самим государством-ответчиком при условии, что эти средства совместимы с выводами, содержащимися в соответствующем постановлении Европейского Суда (постановления от 13 июля 2000 года по делу «Скоццари и Джунта (Scozzari & Giunta) против Италии», от 30 июня 2005 года по делу «Ян (Jahn) и другие против Германии», от 29 марта 2006 года по делу «Скордино (Scordino) против Италии (№ 1)», от 3 июля 2008 года по делу «Мусаева против России», от 3 июля 2008 года по делу «Руслан Умаров против России» и др.). Кроме того, как неоднократно отмечал Конституционный Суд Российской Федерации, обратная сила решений Европейского Суда по правам человека имеет определенные предметные и субъектные пределы и, по общему правилу, распространяется на судебные акты, вынесенные по конкретному делу и в отношении конкретного заявителя; такой вывод учитывает специфику судопроизводства в Европейском Суде, который выносит свои решения преимущественно на основе анализа фактических обстоятельств конкретного дела (определения от 7 июня 2011 года № 853-О-О, от 4 апреля 2013 года № 505-О, от 22 апреля 2014 года № 914-О, от 24 марта 2015 года № 620-О и др.).

Конституционный Суд Российской Федерации не отрицает значение пилотных постановлений Европейского Суда по правам человека в системе европейской защиты прав человека, исходя из требований статьи 46 Конвенции о защите прав человека и основных свобод возлагающих, как отмечено в постановлении Европейского Суда от 10 января 2012 года по делу «Ананьев и другие против России», на государства обязанность принять целесообразные меры общего и (или) индивидуального характера, которые также должны быть применены и в отношении других лиц, находящихся в положении заявителя; к подобным мерам Европейский Суд отнес, в частности, совершенствование механизма эффективной правовой защиты лиц, чьи права предположительно нарушены неудовлетворительными условиями содержания под стражей. Вместе с тем пилотные постановления Европейского Суда указывают на структурные дефекты правовой системы, которые должен исправить именно законодатель, а также подчеркивают субсидиарную природу европейской защиты прав человека, т.е. отводят национальному законодателю основную роль в исправлении обозначенных в постановлениях Европейского Суда дефектов.

В силу закрепленного в статье 10 Конституции Российской Федерации принципа разделения властей принятие мер общего характера, обозначенных в пилотном постановлении Европейского Суда, относится к компетенции законодательной власти, которая может с учетом указанной дискреции и при условии соответствия таких мер выводам Европейского Суда разрешить отмеченную в постановлении Европейского Суда проблему. Однако Е.В. Глебов, как следует из его жалобы, фактически просит Конституционный Суд Российской Федерации вмешаться в компетенцию законодательной власти и, по существу, принять новые меры общего характера, что не соответствует природе Конституционного Суда Российской Федерации и его положению в системе разделения властей в Российской Федерации.

Тем самым нормы статей 1 и 10 УК Российской Федерации не могут расцениваться как нарушающие права заявителя в его конкретном деле и в указанном им аспекте. Что же касается оспариваемого заявителем пункта 13 статьи 397 УПК Российской Федерации, то он лишь относит разрешение вопросов об освобождении от наказания или о смягчении наказания вследствие издания уголовного закона, имеющего обратную силу, в соответствии со статьей 10 УК Российской Федерации к компетенции суда на стадии исполнения приговора и уголовно-правовые отношения не регламентирует (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 21 марта 2013 года № 482-О, от 25 сентября 2014 года № 2171-О, от 23 декабря 2014 года № 2973-О, от 24 марта 2015 года № 492-О и др.). Не регулирует уголовно-правовые отношения и часть третья статьи 1 УПК Российской Федерации. Соответственно, данные нормы также не могут расцениваться как нарушающие права заявителя в обозначенном им аспекте.

Таким образом, жалоба Е.В. Глебова, как не отвечающая критерию допустимости обращения в Конституционный Суд Российской Федерации, не может быть принята Конституционным Судом Российской Федерации к рассмотрению.

Исходя из изложенного и руководствуясь пунктом 2 статьи 43, частью первой статьи 79, статьями 96 и 97 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», Конституционный Суд Российской Федерации определил:

1. Отказать в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Глебова Евгения Викторовича, поскольку она не отвечает требованиям Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», в соответствии с которыми жалоба в Конституционный Суд Российской Федерации признается допустимой.

2. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данной жалобе окончательно и обжалованию не подлежит.