Контрагент в соответствии со ст. 824 ГК РФ заключил договор финансирования под уступку денежного требования между банком (фактором) и кредитором (клиентом). Кредитор выслал уведомление о заключении договора с банком, указав, что по всем договорам между кредитором и должником просроченные платежи за период с 01.10.2021 должником должны быть перечислены на счет банка (фактора) без указания сумм, сроков в уведомлении. 1. Правомерно ли заключение такого договора, если: - фактически кредитор с должником не работает в настоящее время; - договор фактора и клиента заключен в отношении долга за прошлые годы без согласия должника, без согласования с ним сумм и сроков оплаты? 2. Правомерно ли обращение встречных требований должника, существовавших на период заключения договора (зачет в суде), к фактору, а не к первичному кредитору?
В соответствии с п. 1 ст. 824 ГК РФ по договору финансирования под уступку денежного требования (договору факторинга) одна сторона (клиент) обязуется уступить другой стороне - финансовому агенту (фактору) денежные требования к третьему лицу (должнику) и оплатить оказанные услуги, а финансовый агент (фактор) обязуется совершить не менее двух действий, перечень которых приведен в подп. 1-4 п. 1 ст. 824 ГК РФ, связанных с денежными требованиями, являющимися предметом уступки.
Как видим, одним из элементов природы договора факторинга является уступка права денежного требования, что сближает отношения по факторингу с отношениями по договору цессии, правоотношения по которому урегулированы в главе 24 ГК РФ.
Отметим, что до 1 июня 2018 года ст. 824 ГК РФ была сформулирована иначе, а потому в судебной практике неоднозначно решался вопрос о соотношении договора факторинга и уступки права требования (цессии). Так, отдельные суды рассматривали факторинг как самостоятельный договор, включающий в себя уступку права требования (смотрите, например, постановление ФАС Волго-Вятского округа от 03.04.2006 N А28-10585/2005-259/29, постановление Арбитражного суда Московского округа от 06.02.2017 N Ф05-19375/16 по делу N А40-49359/2016), другие суды исходили из того, что соглашение не может быть признано договором факторинга, если в отношениях отсутствует финансирование одной стороны другой (смотрите, например, постановление Президиума ВАС РФ от 23.05.2000 N 8420/99, постановление ФАС Центрального округа от 22.06.2006 N А54-732/2006-С7), третьи квалифицировали договор факторинга как цессию и применяли к возникшим правоотношениям нормы главы 24 ГК РФ (смотрите, например, постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 27.03.2017 N Ф07-892/2017 по делу N А56-21138/2016, постановление ФАС Поволжского округа от 29.10.2010 по делу N А65-20471/2008).
Теперь же в п. 3 ст. 824 ГК РФ прямо указано, что в части, не урегулированной главой 43 ГК РФ, к отношениям, связанным с уступкой права требования по договору факторинга, применяются правила главы 24 ГК РФ. Таким образом, законодатель подтвердил, что факторинг является особым случаем уступки права требования. При этом нормы главы 43 ГК РФ о договоре факторинга имеют специальный характер по отношению к общим положениям о цессии, закрепленным в главе 24 ГК РФ.
Сущность правоотношений, возникающих из договора факторинга, заключается в оказании финансовых услуг заинтересованному лицу - клиенту взамен передаваемых требований к должникам этого лица. То есть фактор финансирует клиента и, помимо этого, предоставляет ему комплекс иных финансовых услуг: по ведению бухгалтерского, налогового учета, сопровождению задолженности, получению платежей от дебиторов и т.п. В этом как раз и состоит основное отличие договора факторинга от общегражданской цессии. Если в рамках цессии основным предоставлением является передача права требования как такового и при этом не имеет значения, денежное оно или неденежное, то по договору факторинга таковым является именно финансирование клиента финансовым агентом, предоставление ему денежных средств и иных финансовых услуг. В этом аспекте факторинг можно рассматривать как своеобразную форму кредитования клиента. В тех ситуациях, когда этого не происходит, то налицо обычная цессия, соответственно, правоотношения сторон будут регулироваться нормами главы 24 ГК РФ, определяющими порядок и основания перемены лиц в обязательстве.
В рассматриваемой ситуации отношения между должником и клиентом прекращены, соответственно, возникают сомнения, что фактор может осуществлять по уступленному требованию действия, перечисленные в подп. 1-4 п. 1 ст. 824 ГК РФ, то есть по сути осуществляется не финансирование, а простая уступка права требования, что, впрочем, не влечет, на наш взгляд, недействительность заключенного договора. В судебной практике встречаются судебные акты, в которых суды пришли к выводу о недействительности договора факторинга, который по сути являлся простой цессией, однако это было связано с тем, что основной договор, требование по которому передавалось, содержал запрет на соответствующую уступку (смотрите, например, решение Арбитражного суда Республики Крым от 18.06.2019 по делу N А83-7848/2018).
Таким образом, в случае реального отсутствия финансирования по уступленному денежному требованию договор должен квалифицироваться как договор цессии и регулироваться нормами главы 24 ГК РФ.
Что касается возможности уступки права требования за прошлые года, поясним следующее. Согласно п. 1 ст. 826 ГК РФ предметом уступки денежного требования может быть требование по существующему обязательству, в том числе по обязательству, возникшему из заключенного договора, срок платежа по которому наступил либо не наступил (существующее требование). Аналогичные нормы предусмотрены и для договора цессии (ст. 388, 388.1 ГК РФ). Следовательно, то обстоятельство, что уступленная задолженность возникла за прошлые годы, также не может повлечь за собой недействительность договора.
Глава 43 ГК РФ не содержит специальных норм, устанавливающих обязанность клиента получить согласие должника на уступку денежного требования, следовательно, в силу п. 3 ст. 824 ГК РФ здесь применяются правила главы 24 ГК РФ.
В соответствии со ст. 383 ГК РФ переход к другому лицу прав, неразрывно связанных с личностью кредитора, в частности требований об алиментах и о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью, не допускается. Поскольку возмещение юридическому лицу судебных расходов не является правом, неразрывно связанным с личностью кредитора, то его уступка не противоречит нормам действующего законодательства (постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 30.09.2014 N Ф07-8800/13 по делу N А56-15460/2013). В силу п. 2 ст. 388 ГК РФ не допускается без согласия должника уступка требования по обязательству, в котором личность кредитора имеет существенное значение для должника. В п. 10 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2017 N 54 разъяснено, что при оценке того, имеет ли личность кредитора в обязательстве существенное значение для должника, для целей применения п. 2 ст. 388 ГК РФ необходимо исходить из существа обязательства. Если стороны установили в договоре, что личность кредитора имеет существенное значение для должника, однако это не вытекает из существа возникшего на основании этого договора обязательства, то подобные условия следует квалифицировать как запрет на уступку прав по договору без согласия должника (п. 2 ст. 382 ГК РФ). Требование о взыскании судебных расходов вытекает из заключенного между юридическими лицами договора поставки. Поскольку по общему правилу личность кредитора не имеет значения для уступки прав требования по денежным обязательствам, в связи с этим в рассматриваемом случае согласия должника на заключение договора цессии не требуется (смотрите, например, постановление Арбитражного суда Уральского округа от 29.04.2022 N Ф09-1562/22 по делу N А60-6827/2020, постановление Арбитражного суда Волго-Вятского округа от 07.04.2022 N Ф01-1130/22 по делу N А28-4691/2021).
Также отметим, что в силу п. 1 ст. 384 ГК РФ право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права. Иными словами, все условия обязательства между должником и кредитором, в том числе о сроках, датах и суммах платежей после перехода права требования, остаются неизменными и соответствуют условиям первоначального договора. В рассматриваемой ситуации, как мы понимаем из вопроса, срок наступления исполнения уступленного обязательства уже наступил, соответственно, отдельно оговаривать его в уведомлении должника, на наш взгляд, не требовалось.
Что касается возможности проведения зачета встречных требований с фактором, поясним следующее.
В договорных отношениях уступка права требования может осуществляться либо одновременно с переводом долга, что предполагает замену не только кредитора в отдельном обязательстве, но и стороны договора, и, соответственно, переход всех прав и обязанностей по договору к другому лицу (передачу договора), на что в силу п. 2 ст. 391 и ст. 392.3 ГК РФ требуется согласие другой стороны, либо без такового, то есть, предполагать только передачу прав (требований) по договору (например, как в рассматриваемом случае, права на получение задолженности). В последнем случае сторона договора не меняется, и цедент остается обязанным произвести надлежащее исполнение другой стороне договора: поставить товар, выполнить работу и т.д. (смотрите п. 6 Обзора практики применения арбитражными судами положений главы 24 Гражданского кодекса РФ, сообщенного информационным письмом Президиума ВАС РФ от 30.10.2007 N 120).
Полагаем, что в рассматриваемой ситуации перевод долга маловероятен, следовательно, замены стороны не произошло, таким образом, у фактора не возникли какие-либо обязательства перед должником по данному договору, что влечет невозможность проведения зачета встречных требований.
В заключении подчеркнем, что приведенный вывод сделан на основе информации, изложенной в вопросе, в отсутствие возможности ознакомления с текстом спорного договора, а также на анализе норм права и судебной практики и представляет собой исключительно наше экспертное мнение и носит вероятностный характер.
Ответ подготовил:
Эксперт службы Правового консалтинга ГАРАНТ
Артемьева Елена
Ответ прошел контроль качества
6 июня 2022 г.
Материал подготовлен на основе индивидуальной письменной консультации, оказанной в рамках услуги Правовой консалтинг.