konevaelvira.gmail.com / Depositphotos.com

Пациент взыскал с областного онкодиспансера компенсацию в счет возмещения морального вреда, причиненного ошибочным диагнозом некурабельного онкозаболевания в терминальной стадии, притом что спустя два года после установления диагноза ревматологи нашли у пациента тяжелый остеопороз – и никаких следов ЗНО (Решение Октябрьского районного суда г. Пензы Пензенской области от 06 мая 2019 г. по делу № 2-625/2019).

Первоначально пожилой пациент обратился к врачам из-за сильных болей в позвоночнике, руках, ногах, животе. В онкодиспансере ему провели ряд исследований и обнаружили у него метастазы злокачественных опухолей без выявленного первичного очага. На вопрос супруги пациента, сколько осталось жить ее мужу, врач ответила: "Может месяц, может больше, кто знает". Учитывая тяжесть состояния и распространенность опухоли, специальное онкологическое лечение пациенту не было показано, и его отправили домой, с рекомендацией принимать анальгетики.

Однако два года спустя супруга этого онкопациента снова обратилась к врачам: нужны были справки для "продления" инвалидности ее мужу. Пациента снова обследовали, однако вместо метастаз обнаружили сильно запущенный остеопороз: два года назад этого заболевания никто не увидел, и пациент не получал от него никакого лечения. Разразился скандал, за которым последовали проверки – сначала от областного Минздрава, затем от ТФОМС. После ведомственной проверки одно должностное лицо было привлечено к дисциплинарной ответственности, а ТФОМС выявил дефект оказания медпомощи.

Пациент, рассудив, что его, во-первых, напрасно напугали несуществующим раковым диагнозом, а во-вторых, не назначили лечение в связи с остеопорозом, потребовал от онкодиспансера компенсации перенесенных нравственных страданий. Сумму морального вреда он оценил в 500 тыс. руб.

Онкодиспансер выступил против, указывая на следующее:

• во-первых, при установлении диагноза диспансер не отступил от применимых клинических рекомендаций;
• во-вторых, пациент на комплексное обследование по установленному ему в онкодиспансере заболеванию – после постановки диагноза – не являлся, поэтому уточнить его не было возможности;
• и в-третьих, одно заболевание никак не исключает другое.

Однако против этих доводов высказался судебный эксперт. По его мнению:

• уже два года назад – по тем исследованиям, которые тогда уже были проведены онкодиспансером, – врачи диспансера должны были верно установить имеющийся у пациента в тот период времени остеопороз;
• почему врачом онкодиспансера был установлен ошибочный "раковый" диагноз, – необъяснимо;
• онкологическое заболевание самостоятельно излечиться не могло, а раз в настоящее время оно отсутствует у истца, значит, и два года назад его не могло быть;
• поскольку в момент обращения в онкодиспансер остеопороз у истца имелся, и он предполагает разрушение костей в случае непроведения квалифицированного лечения, а такое лечение не назначалось, не проводилось, то ухудшение состояния здоровья истца однозначно произошло.

Суд, оценив доводы сторон и результаты судебной экспертизы, пришел к следующему мнению:

• своевременность оказания медицинской помощи при любом заболевании предполагает и направлена на улучшение состояние здоровья пациента, качества его жизни;
• поэтому тот факт, что в течении 2-х лет не производилось лечение имеющегося у истца заболевания, сам по себе предполагает причинение вреда его здоровью, претерпевание болей в течение этого времени, снижение качества жизни в связи с ограничением в передвижении из-за болей;
• однако заявленный истцом размер денежной компенсации необходимо снизить с учетом характера и степени моральных страданий и переживаний, продолжительности времени, в течение которого истец и его родственники находились в стрессовой ситуации, от возможности потерять им близкого человека, поскольку было установлено онкологическое заболевание, адекватное лечение не назначено, а только обезболивание, что дало основание предположить о неизлечимости заболевания, а также продолжительности времени, в течении которого пациент не получал квалифицированного лечения от имеющегося действительного у него заболевания, степень вины причинителя вреда, а также материального положения истца и ответчика, в том числе организационно-правовую форму ответчика и оказание им медицинских услуг в сфере здравоохранения.