Постановление Европейского Суда по правам человека от 4 июля 2013 г. Дело "Анчугов и Гладков (Anchugov and Gladkov) против Российской Федерации" (жалоба NN 11157/04 и 15162/05) (Первая секция)

48. Власти Российской Федерации утверждали, что Конституция России является правовым документом, имеющим высшую юридическую силу на территории Российской Федерации, и пользуется приоритетом по отношению ко всем другим правовым актам и нормам международного права. В частности, Конституция России имеет преимущественную силу в отношении международных договоров, стороной которых является Российская Федерация, включая Конвенцию.

Соответственно, по мнению властей Российской Федерации, проверка совместимости статьи 32 Конституции России с положениями Конвенции не относится к компетенции Европейского Суда.

49. Заявители утверждали, что при ратификации Конвенции Россия не сделала оговорок относительно применимости на ее территории положений Протокола N 1 к Конвенции, включая статью 3 этого Протокола, поэтому власти Российской Федерации неправомерно утверждали, что данное положение неприменимо по причине противоречия российской Конституции. Заявители считали, что, ратифицировав Конвенцию, Россия обязана включить содержащиеся в ней принципы в национальную правовую систему. Они также отмечали, что в силу части 4 статьи 15 Конституции России Конвенция имеет преимущественную силу по отношению к любому национальному правовому акту Российской Федерации.

50. Европейский Суд напоминает, что статья 1 Конвенции обязывает государств-участников "обеспечивать каждому, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в разделе I настоящей Конвенции". Это положение не различает вид норм или мер и не устраняет какую-либо часть "юрисдикции" государств-участников от конвенционного контроля (см. Постановление Большой Палаты по делу "Босфорус Хава Йоллары Туризм ве Тиджарет Аноним Ширкети" против Ирландии" (Bosphorus Hava Yollar Turizm ve Ticaret Anonim Sirketi v. Ireland), жалоба N 45036/98, §153, ECHR 2005-VI, Постановление Европейского Суда по делу "Аль-Саадун и Муфзи против Соединенного Королевства" (Al-Saadoon and Mufdhi v. United Kingdom), жалоба N 61498/08, §128, ECHR 2010 (извлечения), Постановление Большой Палаты по делу "Нада против Швейцарии" (Nada v. Switzerland), жалоба N 10593/08, §168, ECHR 2012). Таким образом, в отношении их "юрисдикции" в целом - которая часто осуществляется в первую очередь за счет Конституции - государства-участники призваны проявлять соблюдение Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 30 января 1998 г. по делу "Объединенная коммунистическая партия Турции и другие против Турции" (United Communist Party of Turkey and Others v. Turkey), §29, Reports of Judgments and Decisions 1998-I).

51. Кроме того, в соответствии со статьей 19 Конвенции обязанность Европейского Суда заключается в "обеспечении соблюдения обязательств, принятых на себя Высокими Договаривающимися Сторонами..." (см. Постановление Европейского Суда от 29 октября 1992 г. по делу "Оупен дор" и "Даблин уэлл вумен" против Ирландии" (Open Door and Dublin Well Woman v. Ireland), §69, Series A, N 246 A). В делах, инициированных индивидуальными жалобами, его задача состоит не в отвлеченной проверке соответствующего законодательства или оспариваемой практики. Европейский Суд должен, насколько это возможно, не упуская из виду общего контекста, сосредоточиться на вопросах, затронутых в деле, переданном на его рассмотрение (см., в частности, Постановление Большой Палаты от 20 октября 2011 г. по делу "Недждет Шахин и Перихан Шахин против Турции" (Nejdet Sahin and Perihan Sahin v. Turkey), жалоба N 13279/05, § 69).

52. Обращаясь к настоящему делу, Европейский Суд соглашается с заявителями в том, что, присоединившись к Конвенции и в отсутствие оговорок относительно Протокола N 1 к ней, Российская Федерация обязалась "обеспечивать каждому, находящемуся под" ее "юрисдикцией" права и свободы, определенные, в частности, в данном Протоколе. Она также признала компетенцию Европейского Суда по оценке соблюдения этого обязательства. Следовательно, задачей Европейского Суда в настоящем деле является не отвлеченная проверка совместимости Конвенции с соответствующими положениями статьи 32 Конституции России, но конкретная оценка воздействия этих положений на права заявителей, гарантированные статьей 3 Протокола N 1 к Конвенции (там же, § 70).

53. С учетом вышеизложенного Европейский Суд отклоняет соответствующее возражение властей Российской Федерации.

54. Согласно последовательной прецедентной практике Европейского Суда статья 3 Протокола N 1 к Конвенции касается только "выбора органов законодательной власти" (см., например, Постановление Большой Палаты по делу "Паксас против Литвы" (Paksas v. Lithuania), жалоба N 34932/04, § 71, ECHR 2011 (извлечения)). В настоящем деле заявители жаловались на то, что в соответствии с частью 3 статьи 32 Конституции России они были лишены возможности участия в голосовании на выборах депутатов Государственной Думы и на выборах Президента России. Следовательно, Европейский Суд должен определить, имеет ли он компетенцию ratione materiae для рассмотрения настоящего дела. Европейский Суд учитывает отсутствие возражений в этом отношении со стороны властей Российской Федерации, но должен рассмотреть данный вопрос. Он напоминает в этой связи, что объем его юрисдикции определен самой Конвенцией, в частности, ее статьей 32, а не доводами сторон в конкретном деле, и отсутствие возражений о несовместимости не расширяет эту юрисдикцию (см. с необходимыми изменениями Постановление Большой Палаты по делу "Блечич против Хорватии" (Blecic v. Croatia), жалоба N 59532/00, § 67, ECHR 2006-...).

55. Европейский Суд не имеет сомнения в том, что статья 3 Протокола N 1 к Конвенции применима к выборам членов Государственной Думы, которая является нижней палатой российского парламента. Однако что касается выборов Президента России, Европейский Суд напоминает, что обязательства, возложенные на государств-участников статьей 3 Протокола N 1 к Конвенции, не применяются к выборам главы государства (см. Решение Комиссии по правам человека от 21 октября 1998 г. по делу "Башкаускайте против Литвы" (Baskauskaite v. Lithuania), жалоба N 41090/98, Решение Европейского Суда от 27 мая 2004 г. по делу "Гулиев против Азербайджана" (Guliyev v. Azerbaijan), жалоба N 35584/02, Решение Европейского Суда от 2 сентября 2004 г. по делу "Бошкоски против "бывшей Югославской Республики Македония"" (Boskoski v. the "former Yugoslav Republic of Macedonia"), жалоба N 11676/04, Решение Европейского Суда от 11 марта 2008 г. по делу "Недзведзь против Польши" (Niedzwiedz v. Poland), жалоба N 1345/06, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Паксас против Литвы", § 72, и Решение Европейского Суда от 19 февраля 2013 г. по делу "Кривобоков против Украины" (Krivobokov v. Ukraine), жалоба N 38707/04).

56. Отсюда следует, что, насколько заявители жаловались на невозможность участия в голосовании на президентских выборах, эта часть жалобы несовместима с положениями Конвенции ratione materiae в значении подпункта "a" пункта 3 статьи 35 Конвенции и подлежит отклонению в соответствии с пунктом 4 статьи 35 Конвенции. Следовательно, Европейский Суд имеет компетенцию для рассмотрения жалобы заявителей в соответствии со статьей 3 Протокола N 1 к Конвенции при условии, что она отвечает другим критериям приемлемости жалобы только в части невозможности участия заявителей в голосовании на выборах членов Государственной Думы.

57. В своих дополнительных объяснениях относительно жалобы N 11157/04 власти Российской Федерации, по-видимому, полагали, что первый заявитель мог добиваться восстановления своих нарушенных прав на уровне страны. С одной стороны, они признали отсутствие индивидуального средства правовой защиты, способного обеспечить первому заявителю средство правовой защиты в данной ситуации. С другой стороны, власти Российской Федерации подчеркивали, что "для граждан Российской Федерации имелась возможность изменения существующего правопорядка в их стране". В этом последнем отношении они ссылались на статью 134 Конституции России, которая предусматривает, что Конституция России может быть изменена по предложению Президента России, обеих палат парламента страны, Правительства России, законодательных органов регионов России, а также группы численностью не менее одной пятой членов любой из палат российского парламента. Власти Российской Федерации также полагали, что в соответствии со статьей 33 Конституции граждане России имеют право направлять свои предложения и жалобы компетентным органам российской власти. Таким образом, власти Российской Федерации утверждали, что с учетом активной гражданской позиции первого заявителя до обращения в Европейский Суд он должен был обратиться с жалобой в "выборные органы российской власти, такие как Президент России или нижняя палата российского парламента".

58. Первый заявитель утверждал, что отсутствуют эффективные внутренние средства правовой защиты, требовавшие исчерпания в этой ситуации, и ссылался на признание этого факта властями Российской Федерации.

59. Европейский Суд напоминает, что, если государство-ответчик ссылается на неисчерпание, оно должно убедить Европейский Суд в том, что предлагаемое средство правовой защиты было эффективным, существовало теоретически и практически в период, относящийся к обстоятельствам дела, то есть было доступным, могло обеспечить возмещение в связи с жалобами заявителя и имело разумные шансы на успех (см. Постановление Европейского Суда по делу "Гринс и M.T. против Соединенного Королевства" (Greens and M.T. v. United Kingdom), жалобы NN 60041/08 и 60054/08, § 66, ECHR 2010 (извлечения), с дополнительными отсылками).

60. В настоящем деле власти Российской Федерации утверждали, что для соблюдения требования об исчерпании в соответствии с пунктом 1 статьи 35 Конвенции первому заявителю следовало обратиться на основании статьи 33 Конституции России (см. § 32 настоящего Постановления) к Президенту России или в Государственную Думу, чтобы попытаться изменить "существующий правопорядок в стране", поскольку статья 134 Конституции России (см. § 33 настоящего Постановления) наделяет эти два государственных органа правом подачи предложений об изменении и/или пересмотре Конституции России. Иными словами, по мнению властей Российской Федерации, до обращения с жалобой на лишение избирательных прав в Европейский Суд первому заявителю следовало попытаться изменить Конституцию России на уровне страны.

61. Европейский Суд не может при таких обстоятельствах считать предлагаемое средство правовой защиты "эффективным" в значении пункта 1 статьи 35 Конвенции (см. § 59 настоящего Постановления). Во-первых, его доступность более чем сомнительна, поскольку ясно, что подобная жалоба не могла бы обусловить рассмотрение конкретной ситуации первого заявителя для целей статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции. Кроме того, любое рассмотрение такого обращения полностью зависело бы от дискреционных полномочий государственных органов, упомянутых властями Российской Федерации, и в любом случае согласно статье 134 Конституции России ни Президент России, ни Государственная Дума не имели полномочий для изменений или пересмотра российской Конституции, а могли только вносить предложения об этом. Также, как следует из статьи 135 Конституции России, пересмотр части 3 статьи 32 Конституции России, относящейся к главе 2, требует особо сложной процедуры (см. § 34 настоящего Постановления).

62. Во-вторых, если бы они приняли меры по обращению первого заявителя, не имеется данных о том, что какой-либо из вышеупомянутых государственных органов имел бы возможность предоставить адекватное возмещение первому заявителю в его индивидуальной ситуации, поскольку ни один из вышеуказанных государственных органов не наделен правом прекращать или приостанавливать действие части 3 статьи 32 Конституции России в целом или в отдельных случаях.

63. По изложенным причинам перспективы средства правовой защиты, предложенного властями Российской Федерации, по мнению Европейского Суда, были бы минимальны. Таким образом, он находит это средство правовой защиты явно неадекватным и неэффективным и полагает, что первый заявитель не был обязан использовать его. Соответственно, он отклоняет возражение властей Российской Федерации в этом отношении.

64. Власти Российской Федерации считали, что заявители подали свои жалобы за пределами шестимесячного срока, предусмотренного пунктом 1 статьи 35 Конвенции.

65. Прежде всего власти Российской Федерации указывали на несоответствие дат, принятых Европейским Судом в качестве дат подачи настоящих жалоб, то есть 16 февраля 2004 г. и 27 февраля 2005 г. соответственно, дат, указанных в формулярах жалоб, как дат подачи их заявителями, то есть 30 апреля и 29 декабря 2004 г. соответственно, и дат, в которые, как можно видеть из штампа Европейского Суда на формулярах жалоб, они были получены Европейским Судом, то есть 23 июня 2004 г. и 30 марта 2005 г. соответственно. По мнению властей Российской Федерации, именно последние даты должны считаться датами подачи настоящих жалоб.

66. Они также утверждали, что шестимесячный срок должен исчисляться с дат последних выборов, указанных заявителями в своих формулярах жалобы, как те, на которых в соответствии с частью 3 статьи 32 Конституции они не могли участвовать в голосовании. По мнению властей Российской Федерации, попытки заявителей оспорить часть 3 статьи 32 Конституции России в Конституционном Суде Российской Федерации не могут учитываться для целей исчисления шестимесячного срока, поскольку обращение в этот суд не являлось эффективным средством правовой защиты в их ситуации.

67. Соответственно, первый заявитель, по мнению властей Российской Федерации, должен был подать свою жалобу в течение шести месяцев после 7 декабря 2003 г., даты парламентских выборов, на которых он как осужденный заключенный не мог участвовать в голосовании. Таким образом, они полагали, что его жалоба подана за пределами срока, поскольку Европейский Суд получил ее 23 июня 2004 г. Что касается второго заявителя, власти Российской Федерации не указали точной даты, в которую он должен был подать свою жалобу. Однако они утверждали, что предполагаемое нарушение прав второго заявителя не могло считаться имеющим длящийся характер, так как "выборы проводились через строго определенные интервалы", и количество выборов, на которых второй заявитель не мог участвовать в голосовании, "было строго ограниченным".

68. Первый заявитель оспорил возражение властей Российской Федерации, указав, что он направил предварительное письмо в феврале 2004 года и, следовательно, не допустил несоблюдения шестимесячного срока. Второй заявитель не представил замечаний по этому вопросу.

(i) Даты подачи жалоб

(ii) Соблюдение шестимесячного срока

81. Заявители полагали, что лишение их избирательных прав нарушало статью 3 Протокола N 1 к Конвенции. Они, в частности, утверждали, что их дело аналогично рассмотренному в Постановлении Большой Палаты по делу "Херст против Соединенного Королевства (N 2)" (Hirst v. United Kingdom) (N 2), (жалоба N 74025/01, ECHR 2005- IX). Кроме того, по мнению заявителей, тот факт, что в России запрет избирательных прав осужденных заключенных введен конституционным положением, которое не может быть изменено, только подтверждает его абсолютный характер. В этой связи заявители подчеркивали, что запрет установлен для всех лиц, отбывающих наказание в виде лишения свободы, независимо от того, осуждены ли они за преступления небольшой тяжести или особо тяжкие преступления, и независимо от длительности срока лишения свободы. Они подчеркивали, что данная мера затрагивает в России примерно 734 300 заключенных.

82. Заявители также полагали, что это ограничение не может рассматриваться как часть наказания за преступление, поскольку Уголовный кодекс России прямо указывает, что любой вид наказания за преступление устанавливается данным Кодексом.

83. Заявители оспорили довод властей Российской Федерации о том, что осужденные заключенные не имеют информации, чтобы принять объективное решение на выборах. В этой связи они ссылались на применимые положения уголовно-исполнительного законодательства о том, что лицам, содержащимся в исправительных учреждениях, обеспечивается адекватный доступ к информации. Заявители также отвергли довод властей Российской Федерации о том, что на выбор осужденных заключенных могут отрицательно влиять лидеры преступного мира, указав, что это явление может также затрагивать граждан, находящихся на свободе.

84. Заявители считали, что, хотя они осуждены, они не перестали быть членами гражданского общества, сохраняют российское гражданство и, следовательно, должны иметь право на участие в голосовании. Они добавили, что в отсутствие возможности участвовать в голосовании осужденные заключенные фактически не отличаются от иностранцев или лиц без гражданства, и поэтому бланкетный запрет на использование ими избирательных прав фактически лишает их российского гражданства.

85. Власти Российской Федерации полагали, что настоящее дело отличается от дела Херста (N 2), хотя в фактических обстоятельствах этих двух дел нет существенных различий. По мнению властей Российской Федерации, существенно то, что в то время как в Соединенном Королевстве запрет избирательных прав осужденных заключенных устанавливался "обычным" законодательным положением, в России данное ограничение предусматривалось Конституцией - основным законом России. Власти Российской Федерации подчеркивали, что проект Конституции России 1993 года был тщательно подготовлен специально созданными органами, такими как Конституционная комиссия Съезда народных депутатов, включавшая представителей общественности - законодателей и экспертов - и Конституционное совещание, состав которого был еще шире. После многолетних дебатов и работы экспертов проект был представлен на всенародное обсуждение, и каждый гражданин России мог выразить свое мнение. Таким образом, Конституция России в ее современном виде принята всенародным голосованием. Власти Российской Федерации утверждали, что большинство российских граждан, принявших участие в этом голосовании, ясно выразили свою поддержку положениям Конституции России, включая положение лишающее осужденных заключенных избирательных прав в период отбытия наказания.

86. Власти Российской Федерации также подчеркивали, что в Соединенном Королевстве положения соответствующего правового акта могли быть изменены парламентом, а статья 32 Конституции России относится к главе 2, которая не подлежит пересмотру законодателем. Согласно статье 135 Конституции России изменения или пересмотр главы 2 требуют принятия новой конституции (см. § 34 настоящего Постановления).

87. Власти Российской Федерации также ссылались на прецедентную практику Европейского Суда о том, что государство имеет широкие пределы усмотрения при определении условий использования права на участие в голосовании, и существуют различные способы организации и функционирования избирательных систем, а также множество различий, в частности, в историческом развитии, культурном разнообразии и политической мысли в Европе, которые каждое государство должно воплотить в своем демократическом видении. Власти Российской Федерации полагали, что данные положения статьи 32 Конституции России соответствуют демократическому видению России и что указанное ограничение преследовало законную цель и не было непропорциональным.

88. Что касается цели предполагаемого вмешательства, власти Российской Федерации подчеркивали, что согласно прецедентной практике Европейского Суда статья 3 Протокола N 1 к Конвенции, в отличие от других положений Конвенции, не указывает или не ограничивает цели, которые должна преследовать, поэтому целый ряд целей может быть совместим с этой статьей (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Подколзина против Латвии" (Podkolzina v. Latvia), жалоба N 46726/99, § 34, ECHR 2002-II). По мнению властей Российской Федерации, данное ограничение применялось в качестве меры конституционной ответственности и преследовало цели поощрения гражданской ответственности и уважения верховенства права. Они указывали, что в России политика установления запрета использования избирательных прав осужденными заключенными последовательно применялась с начала XIX века, и законодатель всякий раз с надлежащим вниманием рассматривал этот вопрос. Власти Российской Федерации также отметили, что запрет использования избирательных прав являлся одним из элементов наказания лица, совершившего преступление: совершая преступление, влекущее лишение свободы на определенный срок, лицо сознательно подвергает себя определенным ограничениям своих прав, включая право на свободу и избирательные права.

89. Власти Российской Федерации также полагали, что оспариваемая мера была направлена на защиту интересов гражданского общества и демократического режима России. Действительно, было бы неприемлемо, чтобы лицо, не считающееся с нормами права и морали и изолированное от общества с целью обеспечения его исправления, участвовало в управлении обществом путем голосования на выборах. Власти Российской Федерации подчеркивали необходимость установления равновесия между публичным интересом в том, чтобы представителями общества являлись сознательные и законопослушные граждане, и частными интересами определенных категорий лиц, исключенных законом из избирательного процесса.

90. Кроме того, власти Российской Федерации ссылались на существование неформальной иерархии в исправительных учреждениях почти всех государств, следствием чего является возможность оказания лидерами преступного мира давления на лиц, отбывающих наказание в виде лишения свободы, что может оказывать отрицательное влияние на свободу и объективность решений, принимаемых последними на выборах, поэтому рассматриваемое ограничение также направлено на предотвращение такой ситуации. Власти Российской Федерации подчеркивали, что осужденные заключенные имеют ограниченный доступ к информации по сравнению с лицами, находящимися на свободе, потому их выбор может быть искажен из-за отсутствия достаточной информации о кандидатах.

91. Власти Российской Федерации также указывали, что обжалуемая мера была пропорциональной преследуемым целям. В частности, они подчеркивали, что она применялась только в период лишения свободы и прекращалась после освобождения лица из тюрьмы. Они отмечали, что запрет использования избирательных прав затрагивал только тех, кто совершил настолько серьезные преступления, чтобы быть лишенными свободы. В то же время при выборе меры наказания в каждом конкретном уголовном деле суды страны внимательно рассматривали все сопутствующие обстоятельства, включая характер и степень общественной опасности преступления, личность подсудимого и так далее. Таким образом, власти Российской Федерации полагали, что при этих обстоятельствах не имеется оснований считать запрет абсолютным, произвольным или неизбирательным.

92. Власти Российской Федерации также высказывали мнение о том, что количество осужденных, отбывающих наказание в виде лишения свободы, несопоставимо меньше общей численности граждан России, поэтому нельзя утверждать, что положения части 3 статьи 32 Конституции России препятствуют свободному выбору народа Российской Федерации. Вместе с тем власти Российской Федерации высказали сомнения в возможности построения гражданского общества и государства, основанного на верховенстве права, на основе выбора лиц, которые, совершая тяжкие преступления, выступают против интересов общества и демонстрируют неуважение к обществу в самой крайней форме.

93. Европейский Суд напоминает, что статья 3 Протокола N 1 к Конвенции гарантирует субъективные права, включая избирать и быть избранным (см. Постановление Европейского Суда от 2 марта 1987 г. по делу "Мэтью-Моэн и Клерфайт против Бельгии" (Mathieu-Mohin and Clerfayt v. Belgium), §§ 46-51, Series A, N 113).

94. Он также отмечает, что права, гарантированные этой статьей, имеют решающее значение для установления и сохранения основ эффективной и значимой демократии, регулируемой верховенством права (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Херст против Соединенного Королевства (N 2)", § 58, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Скоппола против Италии (N 3)", § 82). Кроме того, право на участие в голосовании не является привилегией. В XXI веке в демократическом государстве должна существовать презумпция в пользу инклюзии*(3), и всеобщее избирательное право стало основным принципом (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мэтью-Моэн и Клерфайт против Бельгии", § 51, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Херст против Соединенного Королевства (N 2)", § 59, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Скоппола против Италии (N 3)", § 82). Те же права предусмотрены статьей 25 Международного пакта о гражданских и политических правах (см. § 38 настоящего Постановления).

95. Тем не менее права, предусмотренные статьей 3 Протокола N 1 к Конвенции, не являются абсолютными. Возможны их ограничения, и государства-участники должны иметь в этой сфере определенное усмотрение. Европейский Суд неоднократно подтверждал, что пределы усмотрения в этой сфере являются широкими (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мэтью-Моэн и Клерфайт против Бельгии", § 52, упоминавшееся выше*(4) Постановление Большой Палаты по делу "Мэтьюс против Соединенного Королевства", § 63, Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 201, ECHR 2000-IV, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Подколзина против Латвии", § 33). Существуют различные способы организации и функционирования избирательных систем, а также множество различий, в частности, в историческом развитии, культурном разнообразии и политической мысли в Европе, которые каждое государство должно воплотить в своем демократическом видении (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Херст против Соединенного Королевства (N 2)", § 61, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Скоппола против Италии", § 83).

96. Однако Европейский Суд должен окончательно разрешить вопрос о соблюдении требований статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции и должен убедиться в том, что условия не ограничивают данные права в такой степени, чтобы умалять самую их сущность и лишать их эффективности, что они применяются для достижения законной цели и применяемые средства не являются непропорциональными (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мэтью-Моэн и Клерфайт против Бельгии", § 52). В частности, любые применяемые условия не должны сдерживать свободное волеизъявление народа при выборе органов законодательной власти - иными словами, они должны отражать или не противоречить цели поддержания целостности и эффективности избирательного процесса, направленного на выявление воли народа путем всеобщего избирательного права. Любой отход от принципа всеобщего избирательного права угрожает умалением демократической законности избранного таким образом органа законодательной власти и издаваемых им законов. Исключение любых групп или категорий населения, соответственно, должно быть совместимо с основополагающими целями статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Херст против Соединенного Королевства (N 2)", § 62, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Скоппола против Италии", § 84).

97. Европейский Суд уже рассматривал вопрос о лишении избирательных прав осужденных заключенных. В частности, в деле Херста (N 2) он отмечал, что не может ставиться вопрос о лишении заключенного его конвенционных прав только по причине его статуса осужденного заключенного. В конвенционной системе, в которой признанными опорами демократического общества являются терпимость и широкий кругозор, нет места для автоматического лишения избирательных прав, основанного только на том, что может оскорбить общественное мнение (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Херст против Соединенного Королевства (N 2)", § 70). По мнению Европейского Суда, этот стандарт терпимости не препятствует демократическому обществу в принятии мер по защите от действий, направленных на уничтожение прав или свобод, предусмотренных в Конвенции. Таким образом, статья 3 Протокола N 1 к Конвенции, которая воплощает способность лица влиять на состав законодательных органов власти, не исключает возможности ограничения избирательных прав лица, которое, например, серьезно злоупотребляет общественным положением или чье поведение угрожает умалением верховенства права или демократических основ. Однако суровая мера лишения избирательных прав не должна использоваться безосновательно, и принцип пропорциональности требует, чтобы между санкцией и поведением заинтересованного лица существовала ясная и достаточная связь (см. там же, § 71).

98. Европейский Суд также нашел, что, если государства-участники используют различные способы разрешения вопроса, Европейский Суд должен ограничиться определением того, "вышло ли ограничение, затрагивающее всех осужденных заключенных, за приемлемые пределы усмотрения, оставляя законодателю выбор средств для обеспечения прав, гарантированных статьей 3 Протокола N 1 к Конвенции" (см. там же, § 84, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гринс и M.T. против Соединенного Королевства", §§ 113 и 114).

99. При рассмотрении конкретных обстоятельств дела Херста (N 2) Европейский Суд решил, что законодательство Соединенного Королевства, лишающее всех осужденных заключенных права на участие в голосовании (статья 3 Закона 1983 года), являлось "тупым инструментом, который [лишал] конвенционного права на участие в голосовании значительную категорию лиц и [делал] это неизбирательным образом". Он нашел, что положение "вводило бланкетное ограничение для всех осужденных заключенных в тюрьмах. Оно применя[лось] автоматически к таким заключенным, независимо от длительности срока их наказания и независимо от характера и тяжести совершенного ими преступления и их индивидуальных обстоятельств". Европейский Суд заключил, что "такое общее, автоматическое и неизбирательное ограничение жизненно важного конвенционного права должно рассматриваться как выходящее за рамки любых приемлемых пределов усмотрения, какими бы широкими они ни были, и как несовместимое со статьей 3 Протокола N 1 к Конвенции" (см. там же, § 82). Европейский Суд также отметил, что "[запрет голосования] затрагива[л] широкий круг преступников и наказаний, от одного дня лишения свободы до пожизненного и от сравнительно незначительных преступлений до преступлений наивысшей тяжести" (см. там же, § 77).

100. Принципы, изложенные в деле Херста (N 2), были впоследствии подтверждены в Постановлении Большой Палаты по делу "Скоппола против Италии" (N 3). Европейский Суд, в частности, напомнил, что, если лишение избирательных прав затрагивает группу лиц в целом, автоматически и неизбирательно, только на том основании, что они отбывают наказание в виде лишения свободы, независимо от длительности срока лишения свободы и от характера или тяжести совершенных ими преступлений и их индивидуальных обстоятельств, оно несовместимо со статьей 3 Протокола N 1 к Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Скоппола против Италии" (N 3), § 96). В то же время Европейский Суд не усмотрел нарушения этого конвенционного положения при конкретных обстоятельствах последнего дела, отличив его от дела Херста (N 2). Он отметил, что в Италии лишение избирательных прав применимо только в отношении определенных преступлений против государства, судебной системы или преступлений, наказываемых лишением свободы на срок не менее трех лет, то есть тех, которые суды находят требующими более сурового наказания. Исходя из изложенного Европейский Суд заключил, что "правовые положения в Италии, определяющие обстоятельства, при которых лица могут быть лишены права на участие в голосовании, свидетельств[овали] о стремлении законодателя приспособить применение меры к особым обстоятельствам [каждого] дела, принимая во внимание такие факторы, как тяжесть совершенного преступления и поведение преступника" (см. там же, § 106). В итоге итальянской системе не может приписываться общий, автоматический и неизбирательный характер, и, следовательно, итальянские власти не вышли за пределы усмотрения, которыми пользуются в этой сфере (см. там же, §§ 108 и 110).

101. Обращаясь к настоящим жалобам, Европейский Суд отмечает, что их обстоятельства весьма сходны с рассмотренными в Постановлении Большой Палаты по делу "Херст против Соединенного Королевства (N 2)". Действительно, заявители были лишены своего права на участие в голосовании в силу части 3 статьи 32 Конституции России, которая применялась ко всем лицам, осужденным и отбывающим наказание в виде лишения свободы, независимо от длительности срока лишения свободы и независимо от характера или тяжести совершенных ими преступлений и их индивидуальных обстоятельств (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Херст против Соединенного Королевства (N 2)", §82, и противоположный пример в упоминавшемся выше Постановлении Большой Палаты по делу "Скоппола против Италии (N 3)", §§ 105 - 110). Европейский Суд принимает к сведению вывод Липецкого областного суда, сделанный при рассмотрении жалобы второго заявителя, о том, что в качестве осужденного заключенного он не мог участвовать в голосовании на выборах, что он отбывал наказание в виде лишения свободы в тюрьме - разновидности исправительного учреждения, в котором содержатся только лица, осужденные за совершение особо тяжких преступлений, наказываемых лишением свободы на срок свыше пяти лет (см. § 23 настоящего Постановления). Этот вывод можно понять как предполагающий, что запрет использования избирательных прав применяется только к осужденным заключенным, отбывающим срок лишения свободы в тюрьме, то есть к осужденным за особо тяжкие преступления и приговоренным к лишению свободы на срок более пяти лет. Однако подобное толкование не соответствует формулировке части 3 статьи 32 Конституции России (см. § 31 настоящего Постановления), и государство-ответчик не ссылалось на прецедентную практику страны, указывающую, что лишь осужденные за тяжкие преступления лишаются избирательных прав.

102. С учетом объяснений властей Российской Федерации (см. §§ 88-90 настоящего Постановления) Европейский Суд готов согласиться с тем, что рассматриваемая мера преследует цели поощрения гражданской ответственности и уважения верховенства права, а также обеспечения надлежащего функционирования и сохранения гражданского общества и демократического режима, и эти цели не могут быть исключены как несостоятельные или несовместимые с положениями статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Херст против Соединенного Королевства (N 2)", §§74-75, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Скоппола против Италии (N 3)", §§ 90-92).

103. Тем не менее Европейский Суд не может согласиться с доводами властей Российской Федерации относительно пропорциональности данных ограничений. В частности, насколько власти Российской Федерации ссылались на свои широкие пределы усмотрения в этой сфере и историческую традицию России по применению запрета избирательных прав осужденных заключенных, восходящую к началу XIX века (см. §§ 87 и 88 настоящего Постановления), и утверждали, что соответствующие положения статьи 32 Конституции России отвечают текущему демократическому видению России (см. § 87 настоящего Постановления), Европейский Суд напоминает, что, хотя пределы усмотрения широки, они не являются всеобъемлющими (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Херст против Соединенного Королевства (N 2)", § 82). Кроме того, он уже указывал в § 94 настоящего Постановления, что право на участие в голосовании не является привилегией, в XXI веке в демократическом государстве должна существовать презумпция в пользу инклюзии, и всеобщее избирательное право стало основным принципом. С учетом современной пенитенциарной политики и текущих стандартов прав человека должны быть приведены уважительные и убедительные причины в оправдание сохранения столь общего ограничения прав заключенных на голосование как предусмотренного частью 3 статьи 32 Конституции России (см. там же, § 79).

104. Кроме того, насколько власти Российской Федерации утверждали, что данная мера затрагивает ограниченное количество российских граждан (см. § 92 настоящего Постановления), Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не привели никаких цифр, подкрепляющих это утверждение, в то время как, по мнению заявителей, примерно 734 300 заключенных (цифра, неоспоренная властями Российской Федерации) были лишены избирательных прав в силу вышеупомянутого конституционного положения. Европейский Суд находит, что это значительное количество и данная мера не могут считаться имеющей пренебрежимые последствия (см. там же, § 77).

105. Что касается довода властей Российской Федерации о том, что избирательных прав лишаются только осужденные за совершение достаточно тяжких преступлений, требующих реального лишения свободы (см. § 91 настоящего Постановления), в связи с чем запрет не может считаться неизбирательным, Европейский Суд отмечает, что в то время как действительно большая категория лиц (содержащихся под стражей в период судебного разбирательства) сохраняет право на участие в голосовании, лишение избирательных прав, тем не менее, касается большой группы преступников и наказаний, от двух месяцев (что является минимальным сроком лишения свободы после осуждения в России) до пожизненного лишения свободы и от сравнительно небольшой тяжести преступлений до особо тяжких. Фактически, как уже отмечалось в § 101 настоящего Постановления, часть 3 статьи 32 Конституции России вводит бланкетное ограничение для всех осужденных заключенных, отбывающих наказание в виде лишения свободы (см. там же, §§ 77 и 82).

106. Насколько власти Российской Федерации утверждали, что при выборе меры наказания суды страны внимательно рассматривают все сопутствующие обстоятельства, включая характер и степень общественной опасности преступления, личность подсудимого и так далее (см. § 91 настоящего Постановления), Европейский Суд готов признать, что, назначая наказание, российские суда действительно могут учитывать все эти обстоятельства до выбора санкции. Однако не имеется данных о том, что, принимая решение о применении реального срока в виде лишения свободы, они учитывают тот факт, что подобное наказание повлечет лишение избирательных прав данного преступника или что они могут реально оценивать пропорциональность лишения избирательных прав в свете конкретных обстоятельств каждого дела. Следовательно, из того факта, что суд находит целесообразным применить наказание в виде лишения свободы, с очевидностью не следует наличие прямой связи между фактами индивидуального дела и лишением права на участие в голосовании (см. там же, § 77).

107. Европейский Суд подчеркивает, что его соображения в предыдущем параграфе относятся только к рассмотрению соответствующего довода властей Российской Федерации, и их не следует рассматривать как устанавливающие какие-либо общие принципы. Европейский Суд напоминает в этой связи, что лишение права на участие в голосовании в отсутствие специального судебного решения само по себе не порождает нарушение требований статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Скоппола против Италии (N 3)", §104). В целях обеспечения прав, гарантированных статьей 3 Протокола N 1 к Конвенции, государства-участники могут либо предоставить судам определение пропорциональности меры, ограничивающей право осужденных заключенных на участие в голосовании, или включить в законодательство положения, определяющие обстоятельства, при которых должна применяться такая мера. В последнем случае сам законодатель должен сопоставить конкурирующие интересы во избежание общего, автоматического и неизбирательного ограничения (см. там же, § 102).

108. Европейский Суд также принимает к сведению довод властей Российской Федерации о том, что настоящее дело следует отличать от дела Херста (N 2), поскольку в России данное ограничение предусматривалось Конституцией - основным законом России, принятым всенародным голосованием, а не "обычным" правовым актом, принятым парламентом, как в Соединенном Королевстве (см. § 85 настоящего Постановления). В этой связи Европейский Суд напоминает, что согласно его последовательной прецедентной практике государство-участник несет ответственность в соответствии со статьей 1 Конвенции за любые действия и бездействие его органов власти, независимо от того, было ли данное действие или бездействие основано на национальном законодательстве или необходимости соблюдения международно-правовых обязательств (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Нада против Швейцарии", § 168). Как указывалось в § 50 настоящего Постановления, статья 1 Конвенции не различает виды нормы или меры и не исключает любую часть "юрисдикции" государства, которая часто осуществляется в первую очередь за счет Конституции - из сферы конвенционного контроля. Европейский Суд отмечает, что данное толкование соответствует принципу, содержащемуся в статье 27 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 года (см. § 36 настоящего Постановления).

109. Относительно довода властей Российской Федерации о том, что принятию Конституции России предшествовало широкое публичное обсуждение на различных уровнях российского общества (см. § 85 настоящего Постановления), Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не предоставили относимых материалов, которые позволили бы установить, делалась ли на какой-либо стадии обсуждения, упомянутого властями Российской Федерации, попытка сопоставить конкурирующие интересы или оценить пропорциональность бланкетного запрета на использование права осужденных заключенных на участие в голосовании на выборах (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Херст против Соединенного Королевства (N 2)", § 79). Европейский Суд также не усматривает в доводе властей Российской Федерации какого-либо другого фактора, влекущего иное заключение.

110. При таких обстоятельствах Европейский Суд вынужден заключить, что государство-ответчик вышло за пределы усмотрения, которые имело в этой сфере, и не смогло обеспечить право заявителей на голосование, гарантированное статьей 3 Протокола N 1 к Конвенции.

111. Европейский Суд принимает к сведению довод властей Российской Федерации о том, что обжалуемое ограничение содержится в главе Конституции России, изменения или пересмотр которой могут повлечь особо сложную процедуру (см. § 86 настоящего Постановления). В этой связи он напоминает, что его функция в принципе заключается в определении совместимости с Конвенцией существующих мер. Заинтересованные государства обязаны избирать под надзором Комитета министров средства, которые должны быть применены в рамках национальной правовой системы для исполнения обязательства с точки зрения статьи 46 Конвенции (см. там же, § 83). Как отмечалось в § 107 настоящего Постановления, возможны различные подходы для разрешения вопроса о праве осужденных заключенных на участие в голосовании. В настоящем деле государство-ответчик имеет возможность исследовать все возможные способы в этом отношении и решить, может ли быть достигнуто соблюдение статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции за счет некой формы политического процесса или истолкования Конституции России компетентными органами - в первую очередь российским Конституционным Судом - в соответствии с Конвенцией таким образом, который позволит координировать их действия и избежать конфликта между ними.

112. С учетом вышеизложенного Европейский Суд заключает, что имело место нарушение требований статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции.