(1).jpg)
Постановление Европейского Суда по правам человека от 26 июля 2007 г. Дело "Махмудов (Makhmudov) против Российской Федерации" (жалоба N 35082/04) (Первая Секция)
Европейский Суд по правам человека
(Первая Секция)
Дело "Махмудов (Makhmudov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 35082/04)
Постановление Суда
Страсбург, 26 июля 2007 г.
Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:
Х.Л. Розакиса, Председателя Палаты,
А. Ковлера,
Э. Штейнер,
Х. Гаджиева,
Д. Шпильманна,
С.Э. Йебенса,
Дж. Малинверни, судей,
а также при участии С. Нильсена, Секретаря Секции Суда,
заседая за закрытыми дверями 5 июля 2007 г.,
вынес в тот же день следующее Постановление:
Процедура
1. Дело было инициировано жалобой N 35082/04, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Рустамом Хамидовичем Махмудовым (далее - заявитель) 27 сентября 2004 г.
2. Интересы заявителя представлял И. Пузанов, адвокат, практикующий в г. Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека П.А. Лаптевым.
3. Заявитель обжаловал, в частности, нарушение его права на свободу собраний, незаконное содержание под стражей в отделении милиции в бесчеловечных условиях и отсутствие какой-либо компенсации в связи с этими обстоятельствами.
4. 9 марта 2006 г. Европейский Суд решил коммуницировать настоящую жалобу властям Российской Федерации. Согласно положениям пункта 3 статьи 29 Конвенции Европейский Суд принял решение рассмотреть жалобу по существу одновременно с принятием решения по вопросу о ее приемлемости.
5. Власти Российской Федерации возражали против одновременного изучения вопроса приемлемости и существа настоящей жалобы. Рассмотрев доводы властей Российской Федерации, Европейский Суд отклонил их.
Факты
I. Обстоятельства дела
6. Заявитель родился в 1950 году и проживает в г. Москве. В рассматриваемое время заявитель являлся депутатом районного муниципалитета.
А. Митинг 4 сентября 2003 г.
7. 21 августа 2003 г. на заседании неправительственной организации "Общегородской общественный совет по защите прав граждан при градостроительстве и защите экологии" было принято решение о проведении собрания (митинга) жителей района "Крылатское" на площади Защитников неба г. Москвы. Целями митинга являлись:
1) выражение протеста в связи# отсутствием ответа мэра г. Москвы на резолюцию аналогичного митинга в мае 2003 г.;
2) выражение протеста в связи с планированием строительства элитных жилых домов на месте спортивных и детских площадок;
3) выражение недоверия руководству г. Москвы и требование его отставки;
4) обсуждение вопросов местного самоуправления.
8. 25 августа 2003 г. заявитель и другие организаторы митинга уведомили префектуру Западного административного круга г. Москвы, к ведению которой относится и район "Крылатское", о дате, времени, месте и целях проведения митинга. Митинг должен был проводиться с 18 часов 30 минут до 20 часов 30 минут 4 сентября 2003 г. при участии около 100 человек.
9. 29 августа 2003 г. префект Западного административного круга г. Москвы издал распоряжение, которым принял указанное уведомление и поручил сотрудникам милиции обеспечить общественный порядок во время митинга.
10. Заявитель и другие организаторы уведомили жителей района "Крылатское" г. Москвы о запланированном митинге с помощью средств почтовой связи.
11. 3 сентября 2003 г. префект [Западного административного круга г. Москвы] отменил свое предыдущее распоряжение от 29 августа 2003 г. "в связи с оперативной информацией правоохранительных органов об ожидаемой активизации террористических действий в районе "Крылатское" и в целях обеспечения безопасности жителей района". Сотрудникам милиции было дано указание "принять меры к недопущению проведения массовой акции 4 сентября 2003 г. на площади Защитников неба".
12. 4 сентября 2003 г. несколько десятков жителей района "Крылатское" собрались на площади Защитников неба. Заявитель был среди них. Громкоговорители не применялись, попыток начать общую дискуссию не предпринималось. Тем не менее сотрудники милиции разогнали толпу с применением силы.
13. 5, 6 и 7 сентября 2003 г. (с пятницы по воскресенье) в г. Москве праздновался День города. Программа праздника была одобрена постановлением Правительства г. Москвы от 12 августа 2003 г. и включала в себя 61 мероприятие. Такие мероприятия, как Всемирный чайный фестиваль, церемония открытия, Парад Фестивалей, чемпионат Европы по бегу по шоссе, автомобильные гонки на кубок г. Москвы, детский творческий и спортивный фестивали, звуковое и световое шоу, парад студентов и многие другие, проходили на главных магистралях города. Заявитель представил сообщения средств массовой информации, свидетельствующих, что ни одно из запланированных мероприятий отменено не было и что на праздник пришли тысячи людей.
В. Содержание заявителя под стражей на протяжении ночи в отделении милиции
14. Заявитель покинул площадь Защитников неба в своем автомобиле примерно в 20 часов. На ближайшем перекрестке его автомобиль блокировали сотрудники милиции. Направив на водителя автомобиля заявителя пистолет, сотрудники милиции вытащили заявителя с применением силы из автомобиля и доставили его в отдел внутренних дел района "Крылатское" г. Москвы (ОВД района "Крылатское" г. Москвы).
15. Согласно протоколу об административном задержании от 4 сентября 2003 г. заявитель был задержан за отказ выполнить законное требование сотрудника милиции.
16. По жалобе заявителя на незаконные действия сотрудников милиции кунцевский районный прокурор допросил сотрудников милиции, задержавших заявителя. Капитан Ф., сотрудник милиции Д. и водитель Л. показали, что они присутствовали на митинге с 18 часов. В 20 часов, когда жители стали расходиться, они задержали заявителя и доставили его в ОВД "для выяснения обстоятельств, а именно [законного] основания для проведения митинга". Дежурный офицер ОВД, Н., показал, что в 20 часов начальник ОВД сказал ему подготовить протокол об административном нарушении в виде неисполнения приказа сотрудника милиции, совершенном Р.Х. Махмудовым, который был "задержан за проведение несанкционированного митинга".
17. Заявителя поместили в камеру в помещении ОВД района "Крылатское" г. Москвы, в которой он оставался до рассмотрения его дела судьей на следующий день (см. ниже). Камера была грязной и заплеванной. Заявителю не давали воды и пищи.
С. Производство по делу об административном правонарушении, возбужденном в отношении заявителя
18. 5 сентября 2003 г. заявителя доставили к судье Кунцевского районного суда г. Москвы. Заявителю было предъявлено обвинение в неповиновении законному требованию сотрудника милиции и в организации несанкционированного митинга, что соответствовало статьям 19.3 и 20.2 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях. Обвинения рассматривались по отдельности.
1. Обвинение в невыполнении законного требования сотрудника милиции
19. Рассмотрев обвинение в невыполнении законного требования сотрудника милиции, судья установил следующее:
"Во время подготовки к рассмотрению и во время рассмотрения дела об административном правонарушении выявлен ряд нарушений норм Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, которые являются основаниями для возвращения материалов начальнику ОВД. ...
Из материалов дела не усматривается отношение правонарушителя к инкриминируемому деянию; из отобранных у него объяснений усматривается, что он не совершал ничего противоправного, однако в нарушение статьи 28.2 Кодекса в протоколе не указаны данные о свидетелях, которые могли подтвердить виновность правонарушителя, не указано, чем доказываются факты совершения противоправных действий или невыполнения распоряжений сотрудников милиции. Кроме того, из постановления о возбуждении дела об административном правонарушении и проведении административного расследования следует, что 5 сентября 2003 г. было назначено административное расследование, которое фактически не проводилось, так как в материалах дела отсутствуют какие-либо объяснения или иные дополнительные материалы, добытые в ходе расследования. Кроме того, в соответствии с частью второй статьи 28.2. Кодекса протокол об административном правонарушении, совершение которого влечет административный арест, передается на рассмотрение судье незамедлительно после его вынесения. Протокол об административном задержании Махмудова составлен 4 сентября 2003 г. в 20 часов, а в суд материалы предоставлены только 5 сентября 2003 г. в 16 часов 30 минут. Также в самом протоколе отсутствуют сведения о том, кто конкретно оказал неповиновение, какой сотрудник милиции отдал распоряжение, в каком месте (номер дома) и какое законное распоряжение отдавал сотрудник милиции. В протоколе об административном задержании не указана часть статьи 19.3. Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, за нарушение которой был задержан Махмудов, не были указаны мотивы задержания, во что был одет задержанный, наличие или отсутствие у него телесных повреждений, кто уведомлен о его задержании. Не указаны также полные анкетные данные понятых, отсутствует подпись понятого N 2, а свидетели со стороны защиты не допрошены."
20. Судья вернул материалы по административному правонарушению в ОВД района "Крылатское" г. Москвы для устранения выявленных недостатков и определил прекратить административное задержание заявителя в 17 часов 10 минут.
21. 7 октября 2003 г. сотрудники милиции повторно представили материалы дела в суд.
22. 29 октября 2003 г. Кунцевский районный суд г. Москвы установил, что сотрудники милиции не исправили недостатки, указанные в определении от 5 сентября 2003 г. Судья указал следующее:
"Р.Х. Махмудов свою вину категорически не признал и представил [девять] свидетелей, готовых показать, что он не совершал никаких противоправных действий в отношении сотрудников милиции.
Учитывая то обстоятельство, что имеющиеся в деле материалы недостаточны для того, чтобы признать Махмудова виновным в совершении административного правонарушения, судом предпринимались меры, направленные на устранение недостатков, допущенных при составлении материалы, и неполноты представленных доказательств. Указанные недостатки не были устранены, поэтому суд считает, что исчерпаны все меры для доказательства вины Махмудова в содеянном и, поскольку имеющихся доказательств недостаточно для признания вины, полагает необходимым прекратить производство по делу."
23. По результатам рассмотрения жалобы заявителя, который утверждал, что правовые основания прекращения производства по делу не были точно указаны, 2 декабря 2003 г. вышестоящий суд отменил постановление от 29 октября 2003 г. и вернул дело в суд на новое рассмотрение.
24. 19 декабря 2003 г. Кунцевский районный суд г. Москвы постановил прекратить производство по делу [об административном правонарушении] в связи с истечением двухмесячного срока давности привлечения к ответственности.
2. Обвинение в организации несанкционированного митинга
25. Выслушав свидетелей стороны защиты, которые отрицали, что проводился митинг, и сотрудников милиции, выступивших на стороне обвинения, судья установил, что заявитель нарушил установленную процедуру организации публичных собраний. Он знал, что распоряжение префекта от 29 августа 2003 г. было отменено, но, несмотря на это, продолжил организацию митинга. Судья назначил заявителю наказание в виде штрафа в размере 1 000 рублей (примерно 30 евро).
26. 6 июля 2004 г. Московский городской суд, рассмотрев жалобу заявителя, оставил определение суда первой инстанции без изменения.
D. Рассмотрение в суде распоряжения префекта от 3 сентября 2003 г.
27. Заявитель обжаловал распоряжение префекта от 3 сентября 2003 г. в Кунцевский районный суд г. Москвы. Он утверждал, что распоряжение не имело правовых оснований, поскольку законодательство Российской Федерации не позволяет отменять санкционированный митинг, что распоряжение было издано слишком поздно, накануне митинга, и что оно не могло быть основано на "оперативной информации". Заявитель также требовал признать, что сотрудники милиции незаконно разогнали участников митинга с применением силы.
28. Кунцевский районный суд г. Москвы потребовал от ОВД района "Крылатское" г. Москвы и от Управления внутренних дел Западного административного округа г. Москвы представить оперативную информацию, которая явилась причиной отмены разрешения на проведение митинга.
29. 16 декабря 2003 г. ОВД района "Крылатское" г. Москвы сообщил, что такой информацией не располагает.
30. 21 января 2004 г. Управление внутренних дел Западного административного округа г. Москвы сообщило, что запрашиваемые сведения являлись секретными и не могли быть предоставлены судье.
31. Заявитель просил районный суд передать дело в Московский городской суд, который согласно законодательству Российской Федерации был полномочен рассматривать дела, касающиеся секретных данных. Определением от 30 января 2004 г. районный суд отклонил ходатайство заявителя, определив, что целью судебного разбирательства являлось установить, было ли распоряжение префекта законным, а не выяснение того обстоятельства, получил ли префект или нет сведения от правоохранительных органов.
32. Решением от 30 января 2004 г. районный суд отклонил жалобу заявителя. Суд установил, что префект издал рассматриваемое распоряжение на основании письма начальника Управления внутренних дел Западного административного округа г. Москвы от 2 сентября 2003 г. В этом письме сотрудник милиции просил префекта отменить распоряжение от 29 августа 2003 г., поскольку Управление "получило из различных источников информацию о потенциальных атаках террористов в г. Москве в местах скопления граждан". Районный суд указал следующее:
"По мнению суда, информация правоохранительных органов о возможности проведения в г. Москве диверсионных и террористических актов в местах массового скопления граждан потенциально предполагает наличие угрозы применения насилия в отношении не только граждан, собирающихся принять участие в митинге, но также в отношении граждан, которые не намеревались реализовать свое конституционное право на проведение массовых акций.
Суду не было представлено доказательств, опровергающих обстоятельства, изложенные в письме начальника Управления внутренних дел Западного административного округа г. Москвы на имя префекта Западного административного округа г. Москвы. Распоряжение префекта от 3 сентября 2003 г. было издано не в связи с подачей уведомления организаторами массовой акции, а в связи с угрозой активизации террористических действий в местах массового скопления граждан, с целью обеспечения безопасности жителей района "Крылатское"...
Оценивая оспариваемое распоряжение, суд приходит к выводу о том, что префект... действовал в пределах полномочий государственного органа и [его действия] были адекватны степени предполагаемой опасности и соответствовали Конституции Российской Федерации...".
Относительно действий сотрудников милиции по разгону митинга с применением силы районный суд отметил следующее:
"Принимая во внимание объяснения заявителя, его представителей, представителя Управления внутренних дел Западного административного округа г. Москвы и представителя ОВД района "Крылатское" г. Москвы, изучив видеоматериалы, представленные заявителем и управой района "Крылатское", суд приходит к выводу о том, что действия сотрудников ОВД района "Крылатское" г. Москвы по недопущению массовой акции в связи с существованием реальной угрозы жизни, здоровью и безопасности граждан соответствовали [Правилам г. Москвы о скоординированных действиях сотрудников милиции в ходе массовых акций* (* Так в тексте. Видимо, речь может идти о, например, Постановлении Правительства г. Москвы от 19 апреля 1994 г. N 352 об утверждении Указаний о действиях прокуратуры и милиции при организации и проведении массовых мероприятий" (прим. переводчика).)] и требованиям части третьей статьи 17 Конституции Российской Федерации о недопустимости нарушения прав и свобод других лиц, в том числе и при осуществлении конституционного права на проведение митингов, демонстраций, шествий и пикетов, исходя из особых условий г. Москвы".
33. Заявитель подал кассационную жалобу. В частности, он утверждал, что из-за потенциальной угрозы террористической атаки не было отменено ни одно из праздничных мероприятий, организуемых мэрией г. Москвы в рамках Дня города. Он отметил, что Кунцевский районный суд г. Москвы не указал конкретное правовое основание отмены префектом округа разрешения на проведение митинга.
34. 8 апреля 2004 г. Московский городской суд отклонил жалобу заявителя, не приведя развернутых оснований.
Е. Гражданский иск о компенсации ущерба, причиненного незаконным задержанием
35. 13 ноября 2003 г. и 25 марта 2004 г. заявитель подал гражданские иски о компенсации ущерба к ОВД района "Крылатское" г. Москвы, к Управлению Федерального казначейства по г. Москве и к Министерству внутренних дел Российской Федерации. Заявитель требовал компенсации за незаконное задержание и содержание его под стражей на протяжении ночи в бесчеловечных условиях без сна, воды и пищи.
36. 6 июля 2004 г. Кунцевский районный суд г. Москвы отказал в удовлетворении исков заявителя, указав, что статья 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации не предусматривала ответственность государственных должностных лиц за моральный вред, причиненный незаконным административным арестом.
37. 14 апреля 2005 г. президиум Московского городского суда отменил решение от 6 июля 2004 г. и направил дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции.
38. 16 ноября 2005 г. Кунцевский районный суд г. Москвы повторно отклонил иски заявителя. Суд отметил, что в случаях с административным арестом государственные должностные лица несут ответственность за причиненный моральный вред, только если доказана вина с их стороны. Заявитель находился под стражей 21 час и 10 минут за невыполнение требования сотрудника милиции. Его задержание было законным, поскольку Конституция Российской Федерации требовала получения судебного акта, только если период содержания под стражей превышал 48 часов. Дело об административном правонарушении в отношении заявителя было прекращено по формальному основанию: истечение срока давности, а не в связи с признанием его невиновным. Принимая во внимание указанные обстоятельства, районный суд установил, что государственные должностные лица действовали в рамках своей компетенции и полномочий и поэтому не могли считаться ответственными за причиненный заявителю моральный вред.
39. 2 марта 2006 г. Московский городской суд, рассмотрев жалобу заявителя, оставил судебное решение от 16 ноября 2006 г.* (* Так в тексте. Видимо, допущена техническая ошибка, и речь идет о 16 ноября 2005 г. (прим. переводчика).) без изменения, поддержав, не приводя развернутых объяснений, доводы районного суда.
II. Соответствующее внутригосударственное законодательство и правоприменительная практика
А. Общественные собрания
40. Конституция Российской Федерации гарантирует каждому свободу собраний и право проводить митинги, демонстрации, шествия и пикетирование (статья 31).
41. В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 июля 1988 г. N 9306-ХI (действовавшим в рассматриваемое время согласно Указу Президента Российской Федерации от 25 мая 1992 г. N 524) организаторы собрания должны были направить муниципальным властям письменное уведомление не позднее чем за 10 дней до планируемого мероприятия (§ 2). Власти должны были дать ответ на позднее чем за пять дней до собрания (§ 3). Проведение собрания могло быть запрещено, если его цель противоречила Конституции Российской Федерации или угрожала общественному порядку или безопасности граждан.
42. Согласно Временному положению о порядке уведомления органов исполнительной власти г. Москвы о проведении митингов, уличных шествий, демонстраций и пикетирования на улицах, площадях и в иных открытых общественных местах города, утвержденному Указом Президента Российской Федерации от 24 мая 1993 г. N 765, уведомление о собрании должно было быть направлено организаторами в орган исполнительной власти в срок не ранее 15 и не позднее десяти дней до планируемого собрания (§2). Орган исполнительной власти мог отклонить уведомление о собрании, если цель собрания противоречила Всеобщей декларации прав человека, общепринятым нормам общественной морали, если отсутствовали обязательства организаторов обеспечить соблюдение общественной безопасности, если собрание совпадало по времени и месту с другой акцией, если оно угрожало нормальному функционированию предприятий или организаций или если оно требовало прекращения работы пассажирского или железнодорожного транспорта (§4). Орган исполнительной власти по согласованию с организаторами мог предложить другие место, время или маршрут проведения акции для обеспечения общественного порядка (§5). Отказ в принятии уведомления о собрании подлежал обжалованию в суд (§10).
В. Федеральный закон "О борьбе с терроризмом"
43. В Федеральном законе "О борьбе с терроризмом" (Федеральный закон от 25 июля 1998 г. N 130-ФЗ, действовавший в рассматриваемое время) было закреплено, что Министерство внутренних дел Российской Федерации противодействовало терроризму путем предотвращения, выявления и пресечения преступлений террористического характера, преследующих корыстные цели (пункт 3 статьи 7).
44. Органы исполнительной власти субъектов Российской Федерации, органы местного самоуправления, общественные объединения и организации и должностные лица должны были оказывать содействие органам, осуществляющим борьбу с терроризмом (пункт 1 статьи 9).
С. Административное задержание*
(* В английском тексте Постановления употреблен термин "administrative arrest", который переводится именно как "административный арест". В российском законодательстве административный арест и административное задержание являются разными процедурами: арест является видом административного наказания (статья 3.9 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях), а задержание - способом временного ограничения свободы правонарушителя до рассмотрения его дела об административном правонарушении (статья 27.3 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях).)
45. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30 декабря 2001 г. закрепляет следующее:
Статья 27.3. Административное задержание (administrativnoye zaderzhaniye*
(* В скобке - пояснение Секретариата Европейского Суда. См. предыдущую сноску (прим. переводчика).))
"Административное задержание, то есть кратковременное ограничение свободы физического лица, может быть применено в исключительных случаях, если это необходимо для обеспечения правильного и своевременного рассмотрения дела об административном правонарушении...".
Статья 27.5. Сроки административного задержания
"1. Срок административного задержания не должен превышать три часа, за исключением случаев, предусмотренных частями 2 и 3 настоящей статьи. ...
3. Лицо, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, влекущем в качестве одной из мер административного наказания административный арест, может быть подвергнуто административному задержанию на срок не более 48 часов".
46. Статья 19.3 закрепляет, что неповиновение законному распоряжению или требованию сотрудника милиции влечет наложение административного штрафа или административный арест на срок до 15 суток.
D. Компенсация за незаконное лишение свободы
47. Вред, причиненный гражданину в результате незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения в виде заключения под стражу или подписки о невыезде, незаконного привлечения к административной ответственности в виде административного ареста или исправительных работ* (* Федеральным законом от 9 мая 2005 г. N 45-ФЗ ссылка на исправительные работы исключена из текста статьи (прим. переводчика).), возмещается за счет казны Российской Федерации независимо от вины должностных лиц. Вред, причиненный гражданину в результате незаконной деятельности органов предварительного следствия или прокуратуры в иной форме, чем предусмотрено выше, возмещается по общим основаниям ответственности за причинение вреда, то есть при условии, что вина лица, причинившего вред, доказана (статья 1069* (* Так в тексте. Указанные положения содержатся в пункте 2 статьи 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации и статьи 1064 кодекса (прим. переводчика).) кодекса в совокупности со статьей 1064 кодекса).
48. Суд может признать причинителя вреда ответственным за моральный вред, понесенный лицом в результате действий, нарушающих его или ее личные неимущественные права, такие как право на личную неприкосновенность и на свободу передвижения (статьи 150 и 151 кодекса). Моральный вред подлежит возмещению, независимо от вины причинителя вреда, в случае незаконного осуждения или привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения мер пресечения в виде заключения под стражу или подписки о невыезде или незаконного наложения административного взыскания в виде ареста или исправительных работ (пункт 2 статьи 1100 кодекса).
Право
I. Порядок рассмотрения жалоб
49. Европейский Суд полагает, что уместно рассмотреть жалобы заявителя в хронологическом порядке, согласно событиям, которые послужили основаниями для жалоб. Сначала Европейский Суд определит, имело ли место нарушение права заявителя на свободу собраний, а затем рассмотрит вопросы, касающиеся материальных и правовых аспектов лишения заявителя свободы и доступности применимого права на компенсацию.
II. Предполагаемое нарушение Статьи 11 Конвенции
50. Ссылаясь на статью 11 Конвенции, заявитель обжаловал то обстоятельство, что власти воспрепятствовали проведению мирного митинга 4 сентября 2003 г. под предлогом "угрозы террористической атаки", в то время как спонсируемые мэрией горда# праздничные мероприятия, проводимые два дня позже, не были отменены по этой причине. Статья 11 Конвенции звучит следующим образом:
"1. Каждый имеет право на свободу мирных собраний и на свободу объединения с другими, включая право создавать профессиональные союзы и вступать в таковые для защиты своих интересов.
2. Осуществление этих прав не подлежит никаким ограничениям, кроме тех, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности или защиты прав и свобод других лиц. ...".
А. Приемлемость жалобы
51. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не исчерпал эффективные внутригосударственные средства правовой защиты, поскольку не обжаловал в прокуратуру предполагаемое нарушение права на свободу собраний.
52. Заявитель ответил, что согласно практике Европейского Суда обращение в прокуратуру не считалось эффективным средством правовой защиты. В любом случае он воспользовался правом обжалования распоряжения префекта в суд.
53. Европейский Суд повторяет свою установившуюся практику, что жалоба, не наделяющая лицо, воспользовавшееся таким средством правовой защиты, личным правом на осуществление государством в его (заявителя) отношении надзорных функций, не является "эффективным средством правовой защиты" (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Хорват против Хорватии" (Horvat v. Croatia), жалоба N 51585/99, ECHR 2001-VIII, §47). В российской правовой системе прокурор не обязан заслушивать объяснения заявителя, который не является стороной в каком-либо процессе и имеет право только на получение сведений о том, каким образом прокурор рассмотрел его жалобу. Следовательно, жалоба прокурору не является средством правовой защиты, которое должно быть исчерпано. С другой стороны, заявитель мог и воспользовался возможностью обжалования в суд распоряжения префекта, которым было отменено разрешение на митинг. Поэтому Европейский Суд отклоняет возражение властей Российской Федерации относительно неисчерпания внутригосударственных средств правовой защиты.
54. Европейский Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции. Европейский Суд также отмечает, что не было установлено и иных оснований для признания жалобы неприемлемой. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.
В. Существо жалобы
1. Имело ли место вмешательство
55. Для начала Европейский Суд повторяет, что право на свободу собраний распространяется как на частные встречи и встречи в общественных местах, так и на митинги и публичные шествия. Этом право может осуществляться отдельными лицами и группами лиц (см. Постановление Европейского Суда по делу "Джавит Ан против Турции" (Djavit An v. Turkey), жалоба N 20652/92, ECHR 2003-III, §56, и Решение Европейской Комиссии по правам человека по делу "Христиане против расизма и фашизма" против Соединенного Королевства" (Christians against Racism and Fascism v. United Kingdom) от 16 июля 1980 г., Decisions and Reports 21, p. 138, p. 148). Термин "ограничения" в пункте 2 статьи 11 Конвенции должен толковаться как относящийся к мерам, принятым до или во время митинга, и к действиям - таким как взыскания - осуществленным после митинга (см. Постановление Европейского Суда по делу "Эзелен против Франции" (Ezelin v. France) от 26 апреля 1991 г., Series A, N 202, §39).
56. В данном деле заявитель попытался организовать митинг местных жителей, чтобы опротестовать градостроительную политику Правительства г. Москвы. Однако разрешение на митинг было отменено накануне дня проведения мероприятия. Митинг был разогнан сотрудниками милиции, а с заявителя был взыскан штраф за участие в несанкционированном митинге. Европейский Суд полагает, что эти меры - принятые до, во время и после запланированного митинга - являлись вмешательством в право заявителя на свободу собраний. Следовательно, задачей Европейского Суда является определить, было ли вмешательство оправданным.
2. Было ли вмешательство оправданным
(а) Доводы сторон
57. Заявитель полагал, что утверждения о возможных террористических атаках в местах массовых скоплений граждан были простым предположением, не подтвержденным никакими фактами. В рамках внутригосударственных процедур Управление внутренних дел Западного административного округа г. Москвы отказалось представить в районной суд соответствующие материалы, сославшись на их конфиденциальный характер. В рамках рассмотрения жалобы Европейским Судом власти Российской Федерации не представили никаких доказательств того, что такая угроза действительно существовала и была реальной. Бремя доказывания лежало на стороне, представляющей утверждение, а власти Российской Федерации в данном деле не выполнили свою соответствующую обязанность.
58. Заявитель подчеркнул, что празднования, посвященные Дню города, не были отменены из-за предполагаемой угрозы террористической атаки. Действительной причиной запрета митинга было то обстоятельство, что митинг был направлен против мэра г. Москвы и Правительства г. Москвы и что он совпадал по времени с празднованиями, организованными этими же властями.
59. Заявитель отметил, что вмешательство было лишено правовых оснований, поскольку действовавшее в рассматриваемое время законодательство не позволяло префекту отменять разрешение на митинг.
60. Власти Российской Федерации подчеркнули, что в прошлом заявитель несколько раз имел возможность осуществлять свое право на свободу собраний. Ограничение прав заявителя, рассматриваемое в данном деле, носило исключительный характер. Ограничение было применено, поскольку от сотрудников милиции была получена информация о террористических атаках в местах массового скопления граждан. Ограничение было необходимо в целях предотвращения беспорядков и преступлений - то есть террористических атак - для защиты прав и свобод других граждан, которые не намеревались участвовать в митинге.
61. Власти Российской Федерации настаивали, что в соответствии с Федеральным законом "О борьбе с терроризмом" префект не только имел право, но и был обязан ограничить право на свободу собраний, если из правоохранительных органов поступала информация о запланированных террористических атаках.
62. В заключение власти Российской Федерации назвали "бестактной" ссылку заявителя на успешное празднование Дня города в поддержку довода о том, что не было реальных оснований для запрета проведения митинга 4 сентября 2003 г. Власти не разъяснили это заявление.
(b) Мнение Европейского Суда
(i) Общие принципы
63. Европейский Суд признал, что право на свободу собраний, закрепленное в статье 11 Конвенции, является основополагающим правом в демократическом обществе и, как и право на свободу выражения мнения, одним из основ такого общества. Как неоднократно указывалось в постановлениях Европейского Суда, не только демократия является основополагающей чертой европейского общественного порядка, но и Конвенция была создана для того, что способствовать продвижению и поддерживать идеалы и ценности демократического общества. Демократия, как подчеркивал Европейский Суд, является единственной политической моделью, рассмотренной в Конвенции, и единственной моделью, которая соответствует Конвенции. В силу пункта 2 статьи 11 Конвенции единственная необходимость, которая может оправдать вмешательство в права, закрепленные этой статьей, является та, в отношении которой можно утверждать, что она вытекает из "демократического общества" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Христианско-демократическая народная партия против Молдовы" (Christian Democratic People's Party v. Moldova), жалоба N 28793/02, ECHR 2006-..., §§62-63, и приведенное выше Постановление Европейского Суда по делу "Джавит Ан против Турции" (Djavit An v. Turkey), §56).
64. Государства должны не только гарантировать право на мирное собрание, но также воздерживаться от применения необоснованных косвенных ограничений этого права. Ввиду основополагающего характера свободы собраний и ее тесной связи с демократией должны иметься убедительные и неопровержимые доводы, оправдывающие вмешательство в это право (см. Постановление Европейского Суда по делу "Уранио Токсо и другие против Греции" (Ouranio Toxo and Others v. Greece), жалоба N 74989/01, ECHR 2005-X (извлечения), §36, и Постановление Европейского Суда по делу "Адалы против Турции" (Adaly v. Turkey) от 31 марта 2005 г., жалоба N 38187/97, §267 с дальнейшими ссылками).
65. Рассматривая оспариваемое вмешательство, Европейский Суд должен убедиться, осуществило ли государство свою свободу усмотрения разумно, осторожно и добросовестно. Европейский Суд также должен рассмотреть вмешательство в свете дела в целом и определить, было ли оно "пропорционально поставленной законной цели" и были ли причины, привлеченные властями государства в оправдание вмешательства, "соответствующими и достаточными". Поступая таким образом, Европейский Суд должен убедиться, что власти государства применили стандарты, которые соответствовали принципам, закрепленным в статье 11 Конвенции, и, более того, что они (власти) основали свои решения на допустимой оценке соответствующих фактических обстоятельств (см. среди других источников приведенное выше Постановление Европейского Суда по делу "Христианско-демократическая народная партия против Молдовы" (Christian Democratic People's Party v. Moldova), §70).
(ii) Применение вышеуказанных принципов в настоящем деле
66. Для начала Европейский Суд отмечает, что заявитель обжаловал запрет проведения митинга, назначенного на 4 сентября 2003 г., а не общие меры, влияющие на его право на свободу собраний. При таких обстоятельствах довод властей Российской Федерации о том, что ранее заявитель имел возможность воспользоваться свободой собраний, не относится к делу.
67. Власти Российской Федерации оправдывали законность, законную цель и необходимость вмешательства ссылкой на сведения о возможной террористической атаке, которые сделали обязательной отмену разрешения на проведение митинга, организованного заявителем. Заявитель утверждал, что такая информация не существовала или что угроза не была действительной.
68. Европейский Суд повторяет, что, оценивая доказательства в рамках конвенционных процедур, он обычно руководствуется принципом affirmanti, non neganti, incumbit probatio (бремя доказывания лежит на том, кто делает утверждение, а не на том, что его отрицает). Доказывание может вытекать из сосуществования достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных нерушимых презумпций фактов. В определенных случаях только власти государства-ответчика имеют доступ к сведениям, способным подтвердить или опровергнуть отдельные утверждения. Непредставление властями государства-ответчика такой информации без убедительных объяснений может способствовать выводу об обоснованности требований заявителя (см. среди других источников Постановление Европейского Суда по делу "Фадеева против Российской Федерации" (Fadeyeva v. Russia), жалоба N 55723/00, ECHR 2005-IV, § 79* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2006.), и Постановление Европейского Суда по делу "Ахмет Езкан и другие против Турции" (Ahmet Оzkan and Others v. Turkey) от 6 апреля 2004 г., жалоба N 21689/93, §426).
69. Доводы властей Российской Федерации в данном деле сводились к утверждению о том, что информация о возможной террористической атаке была действительно передана правоохранительными органами префекту, который принял решение аннулировать разрешение на проведение митинга. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не подтвердили это утверждение какими-либо материалами, а также не объяснили, почему было невозможно представить доказательства в подтверждение их доводов. Учитывая секретный характер информации, очевидно, что только власти Российской Федерации, а не заявитель, имели бы доступ к этим сведениям.
70. Европейский Суд также отмечает, что в рамках внутригосударственных процедур не было представлено или рассмотрено никаких доказательств, подтверждающих необходимость отмены разрешения на проведение митинга. По-видимому, районный суд изначально посчитал такие доказательства существенными для производства по жалобе заявителя и попытался получить их от сотрудников милиции (см. выше, § 28). Однако сотрудники местных органов милиции ответили, что не располагали такой информацией, в то время как сотрудники Управления внутренних дел по округу отказались предоставить судье информацию, сославшись на ее конфиденциальный характер (см. выше, §§ 29 и 30). Затем заявитель просил суд воспользоваться предоставленной законодательством Российской Федерации возможностью уступить юрисдикцию в пользу вышестоящего суда, компетентного работать с секретной информацией. Районный суд отказал в удовлетворении этого ходатайства, определив, что наличие рассматриваемой информации не было больше существенным для установления законности распоряжения префекта (см. выше, § 31). Тем не менее в решение, вынесенное в тот же день, районный суд включил предположение о том, что информация действительно существовала и "предполагала угрозу применения насилия" к жителям г. Москвы. Суд также указал, что заявитель не опроверг эту информацию соответствующими доказательствами. Европейский Суд отмечает, что, поступив таким образом, районный суд переложил на заявителя бремя доказывания - обязанность, которую было явно невозможно исполнить без доступа к материалам органов внутренних дел. Районный суд также отметил - не приводя оснований такого вывода, - что угроза террористической атаки была не только потенциальной, но реальной, которая оправдывала применение сотрудниками милиции силы при разгоне митинга, который ставил под угрозу жизнь и здоровье граждан (см. выше, § 32). Рассматривая решение в кассационном порядке, Московской городской суд поддержал решение районного суда, не приведя конкретных оснований. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что решения властей государства-ответчика - в той мере, в которой в них имелась ссылка на информацию об "угрозе террористической атаки" как на основание для запрета проведения митинга - были основаны на предположении, а не на обоснованном установлении фактов по делу.
71. Кроме того, рассматривая обстоятельства настоящего дела в целом, Европейский Суд усматривает наличие четких и последовательных данных, свидетельствующих против утверждения властей Российской Федерации о том, что потенциальная террористическая атака являлась истинной причиной запрета митинга. В рамках внутригосударственных процедур было заявлено, что префект был предупрежден сотрудниками милиции о террористической активности в "местах массового скопления граждан". Такая информация, если она достаточно серьезная и достоверная, потребовала бы осуществления усиленных мер безопасности в основных публичных местах, театрах, на выставках, спортивных площадках и тому подобных. Тот факт, что тревожная информация была предположительно получены накануне массовых мероприятий, посвященных Дню города, потребовала бы повышенной бдительности от властей и, действительно, могла бы обусловить отмену определенных мероприятий в целях обеспечения безопасности их участников. Тем не менее из общественно доступных документов и сообщений в средствах массовой информации - представленных заявителем и не оспоренных властями Российской Федерации - следует, что публичные праздничные мероприятия, организованные мэром г. Москвы и Правительством г. Москвы, были проведены согласно утвержденной программе в дни, непосредственно следующие за запланированной датой митинга, организованного заявителем (см. выше, § 31). Хотя количество участников этих праздничных мероприятий существенно превышало количество ожидаемых участников запланированного митинга, только этот митинг был отменен в связи с "ожидаемым проявлением террористической активности".
72. Эти элементы - непредставление властями Российской Федерации доказательств, способных подтвердить утверждение о "террористической угрозе" как основании для запрета митинга, организованного заявителем, рассмотренное в свете только обстоятельства, что был отменен только митинг, направленный против политики властей г. Москвы, в то время как общественные праздничные мероприятия, организованные московскими властями, было беспрепятственно разрешено проводить, несмотря на предполагаемую "террористическую угрозу" - привели Европейский Суд к выводу в том, что, запрещая проведение митинга, власти Российской Федерации действовали произвольно. Европейский Суд полагает, что отсутствуют оправдания вмешательства в право заявителя на свободу собраний.
73. Следовательно, имело место нарушение статьи 11 Конвенции.
III. Предполагаемое нарушение пунктов 1 и 3 Статьи 5 Конвенции
74. Заявитель утверждал, что содержание его под стражей в отделе внутренних дел было незаконным и что его не доставили незамедлительно к судье. Соответствующие положения статьи 5 Конвенции звучат следующим образом:
1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:
...
c) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения;
...
3. Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом "c" пункта 1 настоящей статьи незамедлительно доставляется к судье...".
А. Приемлемость жалобы
75. Жалобы заявителя касались двух аспектов его задержания и содержания под стражей. Во-первых, он утверждал, что его задержание было незаконным, поскольку он не противился никакому распоряжению сотрудника милиции. Во-вторых, он утверждал, что его не доставили к судье "незамедлительно".
76. Относительно законности задержания заявителя Европейский Суд, в свете доводов сторон, полагает, что этот аспект жалобы затрагивает серьезные вопросы фактов и права, предусмотренные Конвенцией, разрешение которых требует рассмотрения жалобы по существу. Следовательно, Европейский Суд приходит к выводу, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции. Не было установлено и иных оснований для признания жалобы неприемлемой.
77. Европейский Суд также отмечает, что заявитель предстал перед судьей через 21 час после задержания. Европейский Суд полагает, что этот срок можно считать "незамедлительным" в целях пункта 3 статьи 5 Конвенции (см., например, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Акилина против Мальты" (Aquilina v. Malta), жалоба N 25642/94, ECHR 1999-III, §51). Следовательно, данная часть жалобы является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.
В. Существо жалобы
1. Доводы сторон
ГАРАНТ:
Нумерация параграфов приводится в соответствии с источником
75. Заявитель отметил, что на момент задержания он уже покинул место митинга и ехал домой. Сотрудники милиции применили непропорциональные меры насилия, заблокировав автомобиль заявителя на дороге и направив пистолет на водителя автомобиля. Заявитель не проявлял никакого неповиновения: реального или предполагаемого. Кроме того, его задержание не было необходимо в целях доставления к компетентному должностному лицу или предотвращения повторного совершения преступления или пресечения возможности скрыться. Поскольку заявитель являлся видной публичной фигурой и законопослушным гражданином, не было оснований полагать, что он не явился бы к судье. Решением суда от 5 сентября 2003 г. он не был признан виновным во вменяемом ему в вину деянии в виде невыполнения требования, и, в силу действия принципа презумпции невиновности, должно было предполагаться, что он невиновен.
79. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель был подвергнут административному задержанию за невыполнение законного требования сотрудника милиции. Поскольку это правонарушение наказывается, среди прочего, административным арестом, установленный законом срок содержания подозреваемого под стражей не должен был превышать 48 часов. Поскольку заявитель фактически был лишен свободы на протяжении не более 21 часа, отсутствовало нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции.
2. Мнение Европейского Суда
80. Для начала Европейский Суд повторяет, что существенной составляющей частью гарантии против произвольного задержания и содержания под стражей, закрепленной подпунктом "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции, является "разумность" подозрения, на котором основано задержание. Наличие "разумного подозрения" предполагает наличие фактов или сведений, которые убедили бы независимого наблюдателя, что соответствующее лицо могло совершить преступления (Постановление Европейского Суда по делу "K.-F. против Германии" (K.-F. v. Germany) от 27 ноября 1997 г., Reports of Judgments and Decisions 1997-VII, §57, и Постановление Европейского Суда по делу "Фокс, Кэмпбелл и Хартли против Соединенного Королевства" (Fox, Campbell and Hartley v. United Kingdom) от 30 августа 1990 г., Series A, N 182, §32).
81. Согласно официальному протоколу задержания, заявитель был задержан в связи с невыполнение законного требования сотрудника милиции (см. выше, § 15). Из двух вменяемых заявителю в вину деяний только невыполнение распоряжения - но не организация несанкционированного митинга - наказывалось ограничением свободы и, поэтому позволяло осуществить административное задержание на срок до 48 часов (см. выше, §§ 45 и 46).
82. Европейский Суд отмечает, что заявитель неоднократно отрицал, что он якобы не выполнил какое-либо требование сотрудника милиции. Сотрудники милиции, которые формально сослались на невыполнение законного требования как на основание задержания заявителя, не смогли представить в судах Российской Федерации какие-либо факты или сведения, касающиеся вменяемого заявителю в вину деяния, не говоря уже о подтверждающих доказательствах. Сотрудники, осуществившие задержание - которые присутствовали на месте задержания и которые обычно, как можно было бы предположить, имели бы первичные сведения об обстоятельствах совершения правонарушения в виде невыполнения требования сотрудника милиции - сообщили прокурору, что они задержали заявителя и доставили его в отделение милиции скорее для выяснения законных оснований проведения митинга, а не за неподчинение сотруднику милиции. Они не упомянули никаких требований, которые заявитель мог бы не выполнить (см. выше, § 16). Фактически утверждение о неподчинении сотруднику милиции впервые было упомянуто начальником отдела внутренних дел, который приказал дежурному сотруднику милиции составить протокол об административном правонарушении, предположительно совершенном заявителем (при этом ни одно из этих лиц не присутствовало при задержании заявителя) (см. там же).
83. Как отмечено в решении районного суда от 5 сентября 2003 г. (см. выше, § 19), в составленном в отделе внутренних дел протоколе не было указано, почему заявитель подозревался в невыполнении распоряжения сотрудника милиции. Также в нем не указывалось, кто, где и когда отдал это распоряжение и в чем заключалось распоряжение. Даже после того, как сотрудникам милиции была предоставлена вторая возможность прояснить характер подозрений, которые обусловили задержание заявителя, они этого не сделали, и это привело суд к необходимости прекратить производство по делу (см. выше, § 22). Замечания, представленные властями Российской Федерации в Европейский Суд, не содержали фактов или сведений, касающихся невыполнения заявителем распоряжения сотрудника милиции, что, предположительно, явилось основанием для задержания заявителя.
84. Кроме того, если сотрудники милиции действительно подозревали заявителя в причастности к совершению правонарушения, они были обязаны провести проверку с целью подтверждения или опровержения конкретного подозрения, обусловившего задержание заявителя (см. Постановление Европейского Суда по делу "Броган и другие против Соединенного Королевства" (Brogan and Others v. United Kingdom) от 29 ноября 1988 г., Series A, N 145-B, § 53). Однако такая проверка проведена не была, и сотрудники милиции не попытались собрать доказательства, способные подтвердить или опровергнуть любое подозрение в отношении заявителя, которое могло у них быть (см. решения районного суда от 5 сентября и 29 октября 2003 г.).
85. При таких обстоятельствах Европейский Суд не усматривает каких-либо фактов или сведений, которые могли бы убедить независимого наблюдателя в том, что заявитель мог совершить правонарушение в виде невыполнения законного распоряжения сотрудника милиции, которое было использовано в качестве основания задержания заявителя. Европейский Суд полагает, что задержание заявителя 4 сентября 2003 г. не было основано на "разумном подозрении" и являлось поэтому произвольным.
86. Следовательно, имело место нарушение подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции.
IV. Предполагаемое нарушение Статьи 3 Конвенции
87. Заявитель утверждал, что условия содержания его под стражей на протяжении ночи в отделе внутренних дел района "Крылатское" г. Москвы были несовместимы с требованиями статьи 3 Конвенции, которая звучит следующим образом:
"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".
88. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель ни разу не упоминал о предположительно бесчеловечных условиях содержания его под стражей в многочисленных жалобах прокурорам, в Министерство внутренних дел Российской Федерации или в суды. Они утверждали, что заявитель не исчерпал внутригосударственные средства правовой защиты. В рамках гражданского процесса он не обжаловал решение Кунцевского районного суда г. Москвы от 6 июля 2004 г.
89. Заявитель указал, что ужасные условия пребывания под стражей были описаны в его иске, поданном в Кунцевский районный суд г. Москвы. Однако районный суд отклонил иск о компенсации морального вреда.
90. Ни заявитель, ни власти Российской Федерации не представили замечаний по существу этой жалобы.
91. Относительно исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты Европейский Суд повторяет, что власти государства-ответчика, заявляющие о неисчерпании, должны убедить Европейский Суд, что средство правовой защиты являлось "эффективным", то есть было способно предотвратить или пресечь предполагаемое правонарушение или предоставить надлежащее возмещение за любое предполагаемое нарушение (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, ECHR 2000-XI, §158).
92. Учитывая небольшой срок содержания заявителя под стражей в отделе внутренних дел, жалоба властям об улучшении условий содержания под стражей очевидно не могла быть подана до освобождения заявителя из-под стражи. Следовательно, единственными "эффективными" средствами правовой защиты, доступными заявителю, оставались те, которые могли помочь получить возмещение за предполагаемое правонарушение. Жалоба прокурору или вышестоящему сотруднику органов внутренних дел, вероятно, могла бы привести к применению дисциплинарных мер к сотрудникам, ответственным за функционирование места содержания под стражей, однако она не способствовала бы получению какой-либо компенсации самим заявителем. При таких обстоятельствах заявитель мог бы разумно ожидать, что гражданский иск в рамках общих норм о причинении вреда являлся бы эффективным средством правовой защиты и мог бы способствовать получению компенсации. Из иска заявителя в Кунцевский районный суд г. Москвы следует, что частью требований заявителя о компенсации являлась ссылка на предположительно бесчеловечные условия содержания его под стражей (см. выше, § 35). Однако районный суд не рассмотрел эту часть иска, ограничившись рассмотрением вопрос о соблюдении властями процессуальных, а не материально-правовых аспектов ограничения свободы. Тем не менее заявитель больше не затрагивал этот вопрос в рамках кассационного судопроизводства и в рамках процедур, последовавших за отменой решения Кунцевского районного суда г. Москвы президиумом Московского городского суда.
93. Следовательно, данная жалоба подлежит отклонению в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции в связи с неисчерпанием внутригосударственных средств правовой защиты.
V. Предполагаемое нарушение пункта 5 Статьи 5 Конвенции
94. Заявитель утверждал, что он не мог получить компенсацию за содержание его под стражей, которое было признано незаконным. Он ссылался на пункт 5 статьи 5 Конвенции, который звучит следующим образом:
"Каждый, кто стал жертвой ареста или заключения под стражу в нарушение положений настоящей статьи, имеет право на компенсацию".
А. Приемлемость жалобы
95. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не исчерпал внутригосударственные средства правовой защиты, поскольку на момент подачи жалобы в Европейский Суд - 27 сентября 202 г. - президиум Московского городского суда еще не рассмотрел надзорную жалобу заявителя.
96. Европейский Суд повторяет, что заключительная стадия внутригосударственных процедур может быть достигнута вскоре после подачи жалобы, но до вынесения Европейским Судом решения о приемлемости (см. Решение Европейского Суда по делу "Саат, Байрам и Берк против Турции" (Saаat, Bayram and Berk v. Turkey) от 6 марта 2007 г., жалоба N 8036/02, и Постановление Европейского Суда по делу "Рингайзен против Австрии" (Ringeisen v. Austria) от 16 июля 1971 г., Series A, N 13, §91).
97. На момент подачи заявителем жалобы в Европейский Суд его надзорная жалобы на решение районного суда от 6 июля 2004 г. уже рассматривалась Московским городским судом. Поскольку Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации устанавливал для судов субъектов Российской Федерации срок рассмотрения надзорных жалоб в один месяц (часть первая статьи 381), заявитель мог разумно ожидать, что президиум вскоре вынесет свое постановление. Ничто не указывает на то, что задержка в несколько месяцев с рассмотрением надзорной жалобы была бы обусловлена действиями заявителя. В любом случае Европейский Суд повторяет, что надзорная жалоба не является средством правовой защиты, которое должно быть исчерпано по смыслу пункта 1 статьи 35 Конвенции (см. Решение Европейского Суда по делу "Денисов против Российской Федерации" (Denisov v. Russia) от 6 мая 2004 г., жалоба N 33408/03). Поэтому Европейский Суд отклоняет возражение властей Российской Федерации.
98. Европейский Суд, в свете доводов сторон, полагает, что жалоба затрагивает серьезные вопросы фактов и права, предусмотренные Конвенцией, разрешение которых требует рассмотрения жалобы по существу. Европейский Суд приходит к выводу, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции. Не было установлено и иных оснований для признания жалобы неприемлемой.
В. Существо жалобы
99. Заявитель подчеркивал, что российским законодательством не было гарантировано право на компенсацию в связи с незаконным административным задержанием. В отличие от задержания в рамках уголовного дела в случае с административным задержанием потерпевший должен был доказать вину должностных лиц.
100. Власти Российской Федерации утверждали, что согласно законодательству Российской Федерации о причинении вреда незаконное административное задержание являлось основанием для иска о компенсации материального ущерба и морального вреда. Заявитель воспользовался возможностью подачи гражданского иска, который был рассмотрен судами двух инстанций и отклонен, поскольку суды признали задержание заявителя законным. Власти Российской Федерации подчеркнули, что производство по делу об административном правонарушении в отношении заявителя было прекращено в связи с истечением срока давности привлечения к ответственности. Это конкретное основание не влекло ответственности должностных лиц за какие-либо неудобства, которые могли быть причинены заявителю.
101. Европейский Суд повторяет, что пункт 5 статьи 5 Конвенции считается соблюденным, если имеется возможность обратиться за компенсацией в связи с лишением свободы, осуществленным в нарушение требований пунктов 1, 2, 3 и 4 статьи 5 Конвенции. Поэтому право на компенсацию, закрепленное в пункте 5 статьи 5 Конвенции, предполагает установление либо властями государства-ответчика, либо Европейским Судом нарушения одного из предшествующих пунктов статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Федотов против Российской Федерации" (Fedotov v. Russia) от 25 октября 2005 г., жалоба N 5140/02, § 83* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2006.), и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "N.C. против Италии" (N.C. v. Italy), жалоба N 24952/94, ECHR 2002-X, §49).
102. В данном деле Европейский Суд установил нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в связи с тем, что задержание заявителя не было основано на "разумном подозрении", что он совершил преступление. Таким образом, Европейский Суд должен установить, обладал ли заявитель реально осуществимым правом на компенсацию за нарушение статьи 5 Конвенции.
103. В ходе рассмотрения иска заявителя о компенсации вреда суды Российской Федерации ограничились рассмотрением вопроса о том, выполнили ли должностные лица формальные требования, применимые к административному задержанию, оставив за рамками рассмотрения разумность подозрения, послужившего основанием для задержания. Отметив, что производство по делу об административном правонарушении в отношении заявителя было прекращено в связи с истечением срока давности привлечения к ответственности, а не в связи с признанием заявителя невиновным, суды установили, что задержание заявителя и последовавшее содержание его под стражей были законными согласно законодательству Российской Федерации.
104. Европейский Суд также отмечает, что законодательство Российской Федерации о причинении вреда ограничивает ответственность "без вины" за незаконное содержание под стражей особыми процессуальными формами ограничения свободы, к которым относятся, в частности, лишение свободы в рамках уголовного дела и административное наказание, но к которым не относится административное задержание (см. выше, §§ 47 и 48). Поскольку заявитель был подвергнут административному задержанию, одного только факта установления незаконности задержания не был# бы достаточно для присуждения компенсации. Заявитель должен был бы также доказать вину государственных должностных лиц (там же). Кроме того, если лицо задержано законно согласно внутригосударственному законодательству, но в нарушение требований пункта 1 статьи 5 Конвенции, это нарушение не могло стать основанием - ни до, ни после [формулирования] Европейским Судом выводов, изложенных в настоящем Постановлении - для подачи в суды государства-ответчика иска о компенсации, имеющего перспективу быть рассмотренным и принудительно исполненным (сравни с приведенным выше Постановлением Европейского Суда по делу "Броган и другие против Соединенного Королевства" (Brogan and Others v. United Kingdom), § 67). Следовательно, заявитель не обладал осуществимым правом на компенсацию за административное задержание, осуществленное в нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции.
105. Поэтому имело место нарушение пункта 5 статьи 5 Конвенции.
VI. Предполагаемое нарушение иных положений Конвенции
106. Ссылаясь на пункт 1 статьи 6 Конвенции, заявитель утверждал, что производство по его делу на внутригосударственном уровне было чрезмерно длительным и что суды были пристрастными и предвзятыми, поскольку не удовлетворили его требований. Ссылаясь на статью 1 Протокола N 1 к Конвенции, заявитель также обжаловал применение к нему наказания в виде административного штрафа. В том что касается жалобы заявителя на неблагоприятный итого судебного разбирательства по вопросу права заявителя на свободу собраний, Европейский Суд отмечает, что этот вопрос уже рассмотрен выше и привел к установлению нарушения статьи 11 Конвенции. Производство по делу длилось менее года, что не превышает "разумный срок", а утверждение о пристрастности и предубежденности не было подтверждено ни одним из документов из материалов дела. Следовательно, эти жалобы являются явно необоснованными и подлежат отклонению в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.
107. В заключение, ссылаясь на статью 14 Конвенции, заявитель утверждал, что во время содержания его под стражей сотрудники милиции допускали уничижительные высказывания о его татарском происхождении и что прокурор пренебрег обязанностью проверить это обстоятельство. Европейский Суд повторяет, что дискриминация по признаку этнического происхождения или религиозной принадлежности является формой расовой дискриминации, которая считается крайне оскорбительным видом дискриминации и, ввиду ее тяжелых последствий, требует от властей особой бдительности и решительных действий (см. Решение Европейского Суда по делу "Игорь Артемов против Российской Федерации" (Igor Artyomov v. Russia) от 7 декабря 2006 г., жалоба N 17582/05, и Постановление Европейского Суда по делу "Тимишев против Российской Федерации" (Timishev v. Russia), жалобы NN 55762/00 и 55974/00, ECHR 2005-XII, §56* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 8/2006.)). Однако статья 14 Конвенции не существует отдельно, поскольку применяется только в отношении прав и свобод, гарантированных указанными* (* Так в тексте. Речь идет о признании нарушения прав и свобод, гарантированных Конвенцией (раздел I) (прим. переводчика).) положениями [Конвенции] (см. Постановление Европейского Суда по делу "Инце против Австрии" (Inze v. Austria) от 28 октября 1987 г., Series A, N 126, §36). Следовательно, данная жалоба несовместима с положениями Конвенции по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции в силу принципа ratione materiae* (* Компетенция ratione materiae (лат.) - обжалуемое заявителем право должно быть гарантировано европейской Конвенцией о защите прав человека и основных свобод (прим. переводчика).) и подлежит отклонению в соответствии с пунктом 4 статьи 35 Конвенции.
VII. Применение Статьи 41 Конвенции
108. Статья 41 Конвенции гласит:
"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".
А. Ущерб
109. Заявитель требовал 120 000 евро в качестве компенсации морального вреда, причиненного нарушением статьи 3 Конвенции, 100 000 евро за нарушение статьи 5 Конвенции, 20 000 евро за нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции, 30 000 евро за нарушение статьи 11 Конвенции, 5 000 евро за нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, 5 000 евро за нарушение статьи 13 Конвенции и 20 000 евро за нарушение статьи 14 Конвенции.
110. Власти Российской Федерации полагали, что требования заявителя являлись чрезмерными и что установление факта нарушения будет являться достаточной справедливой компенсацией.
111. Европейский Суд отмечает, что в данном деле он установил совокупность серьезных нарушений прав человека. Митинг, который заявитель попытался организовать, был запрещен в произвольном порядке. Заявитель был задержан без наличия обоснованного подозрения в том, что он совершил какое-либо правонарушение, и содержался под стражей на протяжении ночи. Заявитель не обладал осуществимым правом на компенсацию в связи с незаконным задержанием и содержанием под стражей. Производя общую оценку на основании принципа справедливости, Европейский Суд присуждает заявителю 12 000 евро в качестве компенсации морального вреда плюс любой налог, который может быть взыскан с этой суммы и отклоняет остальные требования.
В. Судебные расходы и издержки
112. Заявитель требовал 5 000 евро в качестве компенсации расходов на правовую помощь, 100 рублей за нотариальное заверение доверенности, 1 934,05 рубля за отправку в Европейский Суд 18 писем по почте, 8 226,96 рублей за перевод замечаний на английский язык и компенсацию последующих расходов в случае необходимости проведения устных слушаний. Заявитель представил копии почтовых чеков и счетов за перевод, а также копию договора об оказании юридических услуг, согласно которому он должен заплатить своему представителю 2 000 евро за составление замечаний и 3 000 евро за устные выступления в случае необходимости.
113. Власти Российской Федерации отметили, что заявитель требовал 3 000 евро в качестве компенсации за юридические услуги и некую неопределенную сумму в связи с будущими расходами, касающимися устных слушаний. Однако эти расходы не были понесены в действительности. Кроме того, власти Российской Федерации утверждали, что почтовые расходы не были разумными по количеству, поскольку количество отправленных в Европейский Суд писем являлось чрезмерным.
114. Европейский Суд согласен, что договор между заявителем и его представителем об оказании юридических услуг создавал подлежащую выполнению обязанность выплаты сумм, указанных в договоре. Тем не менее поскольку по делу не проводились устные слушания, эта обязанность распространялась только на суммы, связанные с подготовкой письменных замечаний. Расходы на перевод замечаний являются, по-видимому, разумными по количеству и подлежат компенсации полностью. В заключение Европейский Суд отмечает, что количество писем, направленных представителем заявителя, являлось чрезмерным и что почтовые расходы подлежат некоторому уменьшению. Учитывая изложенное, Европейский Суд присуждает заявителю 2 250 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек плюс любой налог, который может быть взыскан с этой суммы.
С. Процентная ставка при просрочке платежей
115. Европейский Суд счел уместным, что процентная ставка при просрочке платежей должна быть установлена в размере предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.
На основании изложенного Суд единогласно:
1) объявил, что жалобы заявителя относительно предполагаемого нарушения его права на свобод собраний, незаконности его задержания и отсутствия права на компенсацию в связи с незаконным задержанием являются приемлемыми для рассмотрения по существу, а остальная часть жалобы - неприемлемой для рассмотрения по существу;
2) постановил, что имело место нарушение статьи 11 Конвенции;
3) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции;
4) постановил, что имело место нарушение пункта 5 статьи 5 Конвенции;
5) постановил:
(a) что власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в российские рубли по курсу, установленному на день оплаты:
(i) 12 000 (двенадцать тысяч) евро в качестве компенсации морального вреда;
(ii) 2 250 (две тысячи двести пятьдесят) евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек;
(iii) любые налоги, которые могут быть взысканы с этих сумм;
(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;
6) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.
Совершено на английском языке, и уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 26 июля 2007 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.
Серен Нильсен | Христос Розакис |
