Постановление Европейского Суда по правам человека от 18 января 2007 г. Дело "Булгакова (Bulgakova) против Российской Федерации" (жалоба N 69524/01) (Третья секция)

19. Власти Российской Федерации утверждали, что пересмотр дела не представлял собой нарушения пункта 1 статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

20. Прежде всего, власти Российской Федерации отметили, что судебным решением от 21 октября 1999 г. не была определена конкретная денежная сумма, а, скорее, был установлен порядок исчисления пенсии. По их словам, "предметом спора являлось не требование заявителя о присуждении ей денежных сумм, а вопрос о законности и правомерности применения Разъяснения". В связи с этим они напомнили выводы Европейского Суда по делу "Кирьянов против Российской Федерации" (Kiryanov v. Russia) (см. Решение Европейского Суда от 9 декабря 2004 г., жалоба N 42212/02), в котором Европейский Суд установил, что судебное решение "содержало требование к соответствующим органам власти принять меры общего применения", не устанавливая, "как и в какой степени такая мера повлияла бы на потенциальное личное право заявителя". В деле "Кирьянов против Российской Федерации" Европейский Суд установил, что судебное разбирательство не касалось "гражданских прав и обязанностей" заявителя.

21. Далее власти Российской Федерации утверждали, что данный спор касался Закона о пенсиях, что выходит за пределы "гражданских прав и обязанностей". В подтверждение своего довода власти Российской Федерации сослались на Постановление Европейского Суда по делу "Схоутен и Мельдрум против Нидерландов" (Schouten and Meldrum v. Netherlands) от 9 декабря 1994 г. (Series А, N 304). В указанном деле Европейский Суд установил, что могут существовать "имущественные" обязательства по отношению к государству или его органам, которые, тем не менее, "должны считаться относящимися исключительно к сфере публичного права и, следовательно, не охватываются понятием "гражданские права и обязанности" (§50). Так, по делу "Финкельберг против Латвии" (Finkelberg v. Latvia) (см. Решение Европейского Суда от 18 октября 2001 г., жалоба N 55091/00) Европейский Суд установил, что налоговый спор не подпадает под применение статьи 6 Конвенции. В деле "Панченко против Латвии" (Pancenko v. Latvia) (см. Решение Европейского Суда от 28 октября 1999 г., жалоба N 40772/98) Европейский Суд напомнил, что Конвенция, как таковая, не гарантирует социально-экономические права. Ссылаясь на эту прецедентную практику, власти Российской Федерации утверждали, что "определение общего порядка исчисления пенсии относится к сфере публичного права".

22. Власти Российской Федерации не согласились с тем, что судебное решение от 21 октября 1999 г., вынесенное в пользу заявителя, является ее "имуществом" по смыслу статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Они отметили, что по делу "Праведная против Российской Федерации" (Pravednaya v. Russia) (см. Постановление Европейского Суда от 18 ноября 2004 г., жалоба N 69529/01) Европейский Суд рассмотрел подобное судебное решение как "имущество". В указанном деле Европейский Суд обязал восстановить первоначальное судебное решение, вынесенное в пользу заявителя, и выплачивать пенсию заявителю в размере, определенном этим судебным решением. Однако, по мнению властей Российской Федерации, такой подход создает конфуз. Если судебное решение, вынесенное в пользу заявителя, является "имуществом" пенсионера, оно не должно влиять в будущем на размер пенсии. Таким образом, по делу "Праведная против Российской Федерации" заявителю пришлось бы вернуть денежные средства, уже полученные ею от Пенсионного фонда Российской Федерации ввиду последовавших изменений в законодательстве о государственных пенсиях. Власти Российской Федерации пришли к выводу: чтобы избежать такой ситуации, Европейский Суд не должен рассматривать размер пенсии, установленный национальными судами, в качестве "имущества" заявителя по смыслу статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Соответственно, данное положение не применимо в настоящем деле.

23. Власти Российской Федерации также утверждали, что Заельцовский районный суд г. Новосибирска возобновил рассмотрение дела не произвольно, а на основании принятия Разъяснения и последовавшего решения Верховного Суда Российской Федерации, подтвердившего его законность, оба являвшихся важным уточнением Закона о пенсиях. Исполнение ошибочного решения, вынесенного в пользу заявителя, было бы несправедливым по отношению к другим лицам, получающим пенсии от Пенсионного фонда Российской Федерации.

В своем заявлении о пересмотре судебных решений по вновь открывшимся обстоятельствам Управление ссылалось на решение Верховного Суда Российской Федерации от 24 апреля 2000 г., что означает, что заявление было подано в трехмесячный срок, установленный законом. Это является основным отличием от дела "Праведная против Российской Федерации", в котором заявление о пересмотре дела по вновь открывшимся обстоятельствам было подано без ссылки на это решение Верховного Суда Российской Федерации.

24. Кроме того, Разъяснение было утверждено после вступления в силу первоначального судебного решения, поэтому суд имел достаточные причины для возобновления рассмотрения дела. Конституционный Суд Российской Федерации установил, что отмена закона ввиду его несоответствия Конституции Российской Федерации может рассматриваться как вновь открывшееся обстоятельство, требующее пересмотра дела. Это еще одно отличие от дела "Праведная против Российской Федерации", в котором Разъяснение было утверждено в то время, когда судебное разбирательство все еще продолжалось.

25. Власти Российской Федерации предложили Европейскому Суду прийти к выводу, что жалоба является несовместимой ratione materiae с положениями Конвенции или, альтернативно, что нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции ввиду возобновления рассмотрения дела по вопросу исчисления пенсии заявителя отсутствовало.

26. Заявитель настаивала на своей жалобе. Во-первых, она утверждала, что Разъяснение от 29 декабря 1999 г. не должно было рассматриваться как вновь открывшееся обстоятельство, поскольку возникло после завершения рассмотрения дела, а не до или во время него. Во-вторых, Управление Пенсионного фонда пропустило срок для подачи заявления о пересмотре судебного решения по вновь открывшимся обстоятельствам: оно обратилось в суд лишь через восемь месяцев после того, как узнало о принятии Разъяснения, в то время как для этого в гражданском процессе установлен трехмесячный срок. В-третьих, определение Конституционного Суда Российской Федерации не относилось к настоящему делу, поскольку оно касалось только изменений ввиду признания законов неконституционными; Закон о пенсиях являлся соответствующим Конституции Российской Федерации.

27. Прежде всего, Европейский Суд рассмотрит возражения властей Российской Федерации относительно того, что пункт 1 статьи 6 Конвенции в его гражданско-правовой части не применим в настоящем деле.

28. Во-первых, власти Российской Федерации утверждали, что рассматриваемый спор не являлся "гражданским", поскольку суд не присудил заявителю конкретную денежную сумму, а просто указал, каким образом закон должен быть применен. Европейский Суд согласился с тем, что не каждый спор, являющийся "гражданским" по смыслу национального законодательства, непременно затрагивает определение "гражданских прав и обязанностей" по смыслу статьи 6 Конвенции. Так, в деле "Кирьянов против Российской Федерации", указанном властями Российской Федерации (см. выше доводы властей Российской Федерации), заявитель добился обязания Правительства Российской Федерации издать общее положение о предоставлении кредитов по низким процентам военным ветеранам. Однако не предполагалось, чтобы суд устанавливал конкретные условия системы предоставления кредитов по низким процентам - это оставалось прерогативой Правительства Российской Федерации. Таким образом, ничто не свидетельствовало о том, что заявитель имел право на получение такого кредита или, даже более того, был заинтересован в его получении на условиях, установленных Правительством Российской Федерации. Иными словами, в том деле была лишь очень тонкая связь между гражданскими правами заявителя и предметом спора.

29. Настоящее дело, однако, следует отличать от дела "Кирьянов против Российской Федерации". Заявительница добивалась в национальных судах увеличения размера ее пенсии. В решениях судов не указывался точный размер пенсии, подлежащей выплате заявителю. Однако суды указали на применение конкретного коэффициента к ее существующей пенсии; таким образом, размер полагающейся ей пенсии мог быть легко рассчитан, и Управление Пенсионного фонда не могло действовать по своему усмотрению в связи с этим в отличие от Правительства Российской Федерации в деле "Кирьянов против Российской Федерации" (см. также Постановление Европейского Суда по делу "Михайлов против Болгарии" (Mihailov v. Bulgaria) от 21 июля 2005 г., жалоба N 52367/99, §34). На основании судебного решения было возбуждено исполнительное производство, и, как следует из исполнительного листа от 14 декабря 1999 г., приставами было предложено Управлению Пенсионного фонда выплачивать заявителю денежную сумму. Следовательно, даже несмотря на отсутствие указания на конкретную денежную сумму в судебном решении, данное судебное разбирательство создало конкретное материальное обязательство государства в отношении заявителя.

30. Кроме того, власти Российской Федерации указывали, что спор касался государственной пенсии и, таким образом, не являлся "гражданским" по смыслу статьи 6 Конвенции. Европейский Суд понимает, что различные социально-экономические права, такие как право на получение государственной пенсии, происходят из публично-правовых отношений и как таковые не защищаются Конвенцией. Однако тот факт, что материальное право не гарантируется Конвенцией, не исключает, что спор о таком праве подпадает в сферу применения статьи 6 Конвенции. Несомненно, пенсионные и схожие выплаты, имеющие чисто экономическую природу, являются "гражданскими" правами по смыслу пункта 1 статьи 6 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Франческо Ломбардо против Италии" (Francesco Lombardo v. Italy), рр. 26-27, §17; Постановление Европейского Суда по делу "Шулер-Цграгген против Швейцарии" (Schuler-Zgraggen v. Switzerland) от 24 июня 1993 г., Series А, N 263, р. 17, §46; и Постановление Европейского Суда по делу "Масса против Италии" (Massa v. Italy) от 24 августа 1993 г., Series А, N 265-В, р. 20, §26; применимость статьи 6 Конвенции к пенсионным спорам подразумевалась во многих российских делах - см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Андросов против Российской Федерации" (Androsov v. Russia) от 6 октября 2005 г., жалоба N 63973/00, §48 et seq.). Следовательно, пункт 1 статьи 6 Конвенции применим.

31. Власти Российской Федерации также оспорили применимость статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. В связи с этим Европейский Суд подчеркнул, что статья 1 Протокола N 1 к Конвенции не включает в себя право на получение собственности, в частности, на получение социального пособия или пенсии. Она не устанавливает ограничения на свободу Высокой Договаривающейся Стороны принимать решение относительно того, выбирать ли конкретную форму схемы социального обеспечения или выбирать тип или размер выплаты, полагающейся в соответствии с такой схемой (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Стек и другие против Соединенного Королевства" (Stec and Others v. United Kingdom) от 12 апреля 2006 г., жалоба N 65731/01, §53). Однако давно установившаяся практика Европейского Суда заключается в том, чтобы рассматривать имущественные блага, присуждаемые национальными судами по искам против государства, независимо от оснований этих исков, как "имущество" по смыслу статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (см., среди многих прочих прецедентов, Постановление Европейского Суда по делу "Брумареску против Румынии" (Brumarescu v. Romania) от 28 октября 1999 г., Reports of Judgments and Decisions 1999-VII; Постановление Европейского Суда по делу "Рябых против Российской Федерации" (Ryabykh v. Russia), жалоба N 52854/99, §52, ECHR 2003-X; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Андросов против Российской Федерации", §55). В то время как простое ожидание получать пенсию не защищается Конвенцией, "законное" ожидание влечет за собой защиту статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Ожидание может стать "законным", например, в силу вступившего в силу судебного решения, как это было в настоящем деле. Европейский Суд напомнил в связи с этим, что данное судебное решение достаточно ясно и конкретно для исполнения (см. выше §§28 и 29). Таким образом, его отмена представляет собой вмешательство в право заявителя на уважение ее имущества по смыслу статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

32. Европейский Суд пришел к выводу, что отмена вступившего в силу судебного решения, вынесенного в пользу заявителя, представляет собой вмешательство в ее права, гарантируемые статьей 6 Конвенции и статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции. Остается установить, было ли такое вмешательство оправданным.

33. Право на справедливое судебное разбирательство судом, гарантируемое пунктом 1 статьи 6 Конвенции, должно толковаться в свете преамбулы к Конвенции, которая в соответствующей части декларирует, что принцип верховенства права является общим наследием Высоких Договаривающихся Государств. Одним из основополагающих аспектов принципа верховенства права является принцип правовой определенности, требующий, помимо прочего, что если суд окончательно разрешил спор, его решение не должно ставиться под сомнение (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Брумареску против Румынии", §61). Данный принцип закрепляет, что сторона не может добиваться пересмотра вступившего в силу и подлежащего исполнению судебного решения только в целях пересмотра дела и вынесения нового решения по делу.

34. Действительно, Конвенция в принципе позволяет возобновить рассмотрение окончательно разрешенного дела, если открыты новые обстоятельства. Например, статья 4 Протокола N 7 к Конвенции прямо позволяет государствам устранять ошибки при уголовном судопроизводстве. Приговор, в котором проигнорированы ключевые доказательства, также может рассматриваться как ошибка судопроизводства. Однако полномочия по пересмотру должны осуществляться в целях исправления грубых судебных ошибок или ошибок при отправлении правосудия, а не просто как "завуалированное обжалование" (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Рябых против Российской Федерации", §52).

35. Европейский Суд должен особенно аккуратно относиться к опасности, неотъемлемой при ретроспективном применении закона, имеющим влияние на результат судебного рассмотрения дела, стороной которого является государство. Соблюдение принципа верховенства права и понятие справедливого судебного разбирательства требуют, чтобы любая причина, призванная оправдать такую меру, была рассмотрена с величайшей степенью осторожности (см. Постановление Европейского Суда по делу "Национальное и провинциальное строительное общество, Постоянное строительное общество Лидса и Строительное общество Йоркшира против Соединенного Королевства" (The National & Provincial Building Society, the Leeds Permanent Building Society and the Yorkshire Building Society v. United Kingdom) от 23 октября 1997 г., Reports 1997-VII, §112; Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Зелинский и Прадаль и Гонсалес и другие против Франции" (Zielinski and Pradal & Gonzalez and Others v. France), жалобы N 24846/94 и 34165/96-34173/96, §57, ECHR 1999-VII). Так, в деле "Смоковитис и другие против Греции" (Smokovitis and Others v. Greece) (см. Постановление Европейского Суда от 11 апреля 2002 г., жалоба N 46356/99, §23) Европейский Суд установил:

"Европейский Суд подтвердил, что хотя в принципе не исключается возможность для законодателя принимать по гражданским вопросам новые ретроспективные положения для регулирования прав, возникших на основании существующих законов, принцип верховенства права и понятие справедливого судебного разбирательства, закрепленные в статье 6 Конвенции, исключают любое вмешательство законодателя - кроме как на непреодолимых основаниях общего интереса - при отправлении правосудия, направленного на влияние на судебное разрешение спора, стороной которого является государство".

36. В другом деле против Греции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Греческие нефтеперегонные заводы "Стран" и Стратис Андреадис против Греции" (Stran Greek Refineries and Stratis Andreadis v. Greece) от 9 декабря 1994 г., Series А, §301-В, §47) государство, приняв новое законодательство, решило спор находившегося на рассмотрении спора, стороной которого оно выступало. Власти Греции утверждали, что новый закон был принят демократическим способом и имел целью устранение негативных последствий несправедливых деловых соглашений, заключенных при военном режиме. Однако, по мнению Европейского Суда, даже такие важные усмотрения не могли перевесить принцип верховенства права. Проанализировав "время и способ" принятия такого закона, Европейский Суд пришел к выводу, что законодательное вмешательство нарушило справедливость судебного разбирательства.

37. Наконец, Европейский Суд напомнил свои выводы по делу "Праведная против Российской Федерации", упоминавшемуся выше, в котором он установил (§28 et seq.)* (* Так в тексте. На самом деле цитируется §27. (прим. переводчика).):

"Процедура отмены окончательного судебного решения предполагает, что имеются доказательства, которые ранее не были объективно доступными и которые могут привести к иному результату судебного разбирательства. Лицо, желающее отмены судебного решения, должно доказать, что оно не имело возможности представить доказательство до окончания судебного разбирательства и что такое доказательство имеет значение для разрешения дела. Такая процедура была закреплена в статье 333 Гражданского процессуального кодекса РСФСР и схожа с подобными процедурами, существующими в других правовых системах многих стран - членов Совета Европы".

Тем не менее данная процедура может быть предметом злоупотребления, как это произошло по делу "Праведная против Российской Федерации". В этом деле Управление Пенсионного фонда Российской Федерации, ссылаясь на это же Разъяснение, что и фигурирует в настоящем деле, добилось возобновления рассмотрения дела и отмены изначально вынесенного судебного решения с ретроактивным его применением. Европейский Суд пришел к выводу, что это представляет собой нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

38. Европейский Суд отметил, что с 1998 года пенсия заявителя должна была рассчитываться согласно новому пенсионному законодательству. Закон о пенсиях содержал двусмысленные понятия, и каждая сторона - пенсионеры и органы пенсионного обеспечения - читали его в свою пользу. Когда переговоры исчерпали себя, заявитель подала гражданский иск к Управлению Пенсионного фонда Российской Федерации. Суд истолковал закон в пользу заявителя и удовлетворил ее иск. Судебное решение было оставлено без изменения судом кассационной инстанции и вступило в силу в декабре 1999 г. Две недели спустя Министерство труда и социального развития Российской Федерации утвердило Разъяснение, подробно указывающее на то, как Закон о пенсиях должен применяться. В Разъяснении подтверждалось толкование Управлением Пенсионного фонда Российской Федерации Закон о пенсиях, и в августе 2000 г. Управление Пенсионного фонда Российской Федерации обратилось в суд с заявлением о пересмотре дела, поскольку Разъяснение являлось "вновь открывшимся обстоятельством". Суд удовлетворил заявление, пересмотрел дело и вынес решение не в пользу заявителя. По мнению заявителя, возобновление рассмотрения дела было произвольным.

39. Первый вопрос, на который следует ответить, состоит в том, может ли документ, изданный после завершения судебного разбирательства, рассматриваться как "вновь открывшееся обстоятельство", как указал национальный суд. В связи с этим важно отличать "вновь открывшиеся обстоятельства" от "новых обстоятельств". Обстоятельства, которые касаются дела, существуют на момент судебного разбирательства, остаются скрытыми от судьи и становятся известными только после завершения судебного разбирательства, являются "вновь открывшимися". Обстоятельства, которые касаются дела, но возникают только после завершения судебного разбирательства, являются "новыми". Как представляется, в настоящем деле суды перепутали эти понятия.

40. Как можно понять власти Российской Федерации, они утверждали, что даже если Разъяснение являлось "новым", а не "вновь открывшимся обстоятельством", тем не менее было возможно возобновить рассмотрение дела. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации, разъясняющее в какой-то мере схожие положения Уголовно-процессуального кодекса РСФСР (см. выше §17), говорит в пользу такой позиции, хотя и косвенно. Таким образом, второй вопрос, на который предстоит ответить, состоит в том, может ли принятие нового акта оправдать отмену первоначального судебного решения.

41. Действительно, судебное решение теряет свою законную силу при изменении законодательных рамок. Например, декриминализация законодателем определенных актов может привести к прекращению исполнения судебного решения по уголовному делу, при этом без отмены изначального приговора. Что касается положений пенсионного законодательства, то ему "свойственна изменчивость, и что судебные решения нельзя рассматривать в качестве гарантии от подобных изменений в будущем" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Сухобоков против Российской Федерации" (Sukhobokov v. Russia) от 13 апреля 2006 г., жалоба N 75470/01, §26), даже если такие изменения происходят в ущерб определенному благосостоянию получателей пенсий. Таким образом, власти Российской Федерации не правы, когда предполагают, что если размер пенсии установлен судебным решением, он не может быть увеличен в силу нового законодательства (см. выше довод властей Российской Федерации в §22).

42. Однако государство не может произвольно вмешиваться в судебный процесс. Так, если власти проиграли дело в суде, но добились возобновления рассмотрения дела, введя новое законодательство с ретроактивным применением, возникает вопрос согласно пункту 1 статьи 6 Конвенции. Эта проблема - ретроактивное применение нового законодательства - была в центре нескольких дел, таких как упоминавшееся выше дело "Праведная против Российской Федерации" и дело "Васильев против Российской Федерации" (Vasilyev v. Russia) (см. Постановление Европейского Суда от 13 октября 2005 г., жалоба N 66543/01, §41).

43. Возвращаясь к настоящему делу, Европейский Суд отметил, что отмена судебного решения от 21 октября 1999 г., оставленного без изменения 14 декабря 1999 г., не может оправдываться наличием "вновь открывшихся" обстоятельств. Единственной причиной пересмотра урегулированного спора является утверждение Разъяснения, давшего новое толкование закону, лежащему в основе судебного решения, вынесенного в пользу заявителя. Далее Европейский Суд отметил, что толкование было дано тем же государственным органом, который был стороной судебного разбирательства* (* Европейский Суд явно ошибся, поскольку ранее в §11 настоящего Постановления им уже установлен факт утверждения Разъяснения Министерством труда и социального развития Российской Федерации, а не Пенсионным фондом Российской Федерации. (прим. переводчика).). Наконец, решающим в настоящем деле является то, что применение новых правил привело к ретроспективному перерасчету пенсии заявителю, установленной судебным решением от 21 октября 1999 г.* (* Это еще одна явная ошибка Европейского Суда. В соответствии с частью третьей статьи 1109 Гражданского кодекса Российской Федерации не подлежат возврату в качестве неосновательного обогащения заработная плата и приравненные к ней платежи, пенсии, пособия, стипендии, суммы в возмещение вреда, причиненного жизни или здоровью, алименты и иные денежные суммы, выплачиваемые гражданину в качестве средства к существованию, при отсутствии недобросовестности с его стороны или счетной ошибки. Поскольку недобросовестности или счетной ошибки при определении размера пенсии заявителя не имелось, суммы выплаченной пенсии не могли быть взысканы с заявителя в принципе, и ретроспективное применение закона, соответственно, не было возможно (прим. переводчика).) Таким образом, Управление Пенсионного фонда Российской Федерации установило новые правила, которые были бы применимы к другим делам в будущем, но оно добилось отмены вступившего в силу судебного решения, заменив "неверное" юридическое толкование закона "правильным", выгодным для этого же Управления.

44. Такая ситуация, по мнению Европейского Суда, несовместима с принципом правовой определенности и равенства сторон, закрепленном в пункте 1 статьи 6 Конвенции. Соответственно, имело место нарушение данного положения.

45. Европейский Суд напомнил, что судебное решение материального характера по иску к государству являлось "имуществом" заявителя по смыслу статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (см. выше §§31 и 32). Отмена такого судебного решения явно представляет собой вмешательство в права заявителя, гарантируемые данным положением.

46. В оправдание такого вмешательства власти Российской Федерации утверждали, что оно было законным и преследовало законную цель: исправление судебной ошибки. Европейский Суд признал, что такая цель преследовала общественный интерес; однако ее соответствие требованию "законности" по статье 1 Протокола N 1 к Конвенции спорно. Так, дело было пересмотрено, поскольку национальные суды рассмотрели Разъяснение как "вновь открывшееся обстоятельство". Тем не менее такое толкование статьи 333 Гражданского процессуального кодекса РСФСР более чем вольно (см. выше §39). Даже если предположить, что толкование суда национального законодательства не было абсолютно произвольным (см. выше §17), остается установить, было ли такое вмешательство соразмерно преследуемой цели.

47. В связи с этим Европейский Суд напомнил, что он уже рассматривал схожий довод по делу "Праведная против Российской Федерации", в котором установил, что "возможный публичный интерес государства в обеспечении единообразного применения Закона о пенсиях не должен приводить к ретроспективному перерасчету ранее присужденной денежной суммы" (§41). Перерасчет пенсии и последующее уменьшение ее размера как таковые не нарушают статью 1 Протокола N 1 к Конвенции (см. Решение Европейского Суда по делу "Скоркевич против Польши" (Skorkiewicz v. Poland) от 1 июня 1998 г., жалоба N 39860/98). Однако проведение задним числом перерасчета, в результате которого полагавшиеся суммы были сокращены, налагало индивидуальное чрезмерное бремя на заявителя и было несовместимо со статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции.

48. Европейский Суд не усмотрел причин отклоняться от этой позиции в настоящем деле. Европейский Суд пришел к выводу, что отмена судебного решения от 21 октября 1999 г. представляет собой нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.