Развитие юриспруденции в Московском государстве (XIV-XVI вв.). Статья первая (В.А. Томсинов, "Законодательство", N 4, апрель 2005 г.)

Развитие юриспруденции в Московском государстве (XIV-XVI вв.). Статья первая

"Московским государством" в исторической литературе называют русское государство с центром в Москве, возникшее во второй половине XIII в.*(1) Данное название часто встречается в памятниках отечественной письменности XVI-XVII вв. Так, в "Истории о Казанском царстве", датируемой второй половиной XVI - началом XVII в., говорится о державе Московской*(2), о казанцах, покорившихся "Московъскому государству"*(3). В Уложении о холопстве, принятом 1 февраля 1597 г., требовалось "Московского государства всяким людем холопьи имена и на них крепости всякие записывати с нынешняго нового уложенья безсрочно"*(4).

Приблизительно в 1654 г. было создано произведение, посвященное катастрофическим событиям смуты начала XVII в., в котором термин "Московское государство" стал частью заглавия - "Повесть о разорении Московского государства и всеа Российския земли, како и от чего и откуда начало изыде тех бед и напастей". Словосочетание "Московское государство" неоднократно употребляется в тексте Соборного Уложения 1649 г.*(5)

Вместе с тем русское государство с центром в Москве часто называется в документах XVI-XVII вв. "Московским царством". В сочинении Г. Котошихина "О России в царствовании Алексея Михайловича" данный термин используется применительно к государству Ивана IV и его наследников в качестве синонима термина "Московское государство"*(6). В сочинениях иностранцев о России XVI-XVII вв. русское государство часто именуется "Московией"*(7).

С XVI в. по отношению к русскому государству в русских документах стало применяться обозначение "Российское царство". Так, в предисловии к Соборному уложению 1649 г. говорилось о том, что "указал государь то все Уложенье написать на список, и закрепити тот список святейшему Иосифу, патриарху Московскому и всея Русии... и всему освященному собору... и торговым и посадъцким людем Московского государьства и всех городов Российского царства" (курсив мой. - В.Т.)*(8).

В современной исторической литературе Московское государство часто именуется Русским централизованным государством. Так, по словам С.И. Штамм, "XV - середина XVII в. - период создания и укрепления централизованного Русского государства и единого русского права"*(9). На практике данный процесс выражался прежде всего в формировании общерусского центрального и местного аппарата государственного управления, а также слоя государственных служащих - "государевых дьяков". Одновременно с этим шло становление общерусского права.

Русская Правда к XV в. утратила значение действующего правового сборника*(10) и превратилась в образец, "которым надлежало руководствоваться в повседневной практике, скорее следуя ее духу, чем букве"*(11). В течение указанного столетия предпринимались попытки приспособить нормы этого правового памятника к новым общественным условиям. В результате появилась так называемая "Сокращенная Правда", которую историк Н.А. Максимейко считал "Московской редакцией Русской Правды" - последним этапом на пути постепенного приспособления Русской Правды к нуждам судебной практики и ее основательной переработки в духе московского права*(12).

Одним из основных источников права в Московском государстве выступал обычай. По словам В.И. Сергеевича, "и в Москве обычай продолжает действовать, не только сохраняя то, что прежде сложилось, но и являясь творческой силой, которая созидает вновь нормы права... Еще в XVI в. великие князья московские находят нужным оправдывать свои распоряжения ссылкой на старину. Ясно, что еще нет сознания о том, что воля их, как субъекта верховной власти, творит право"*(13).

Вместе с тем в условиях Московского государства дальнейшее развитие получили письменные источники права. В течение XIV-XV вв. главную роль среди них играли уставные грамоты наместничьего управления, среди которых наиболее авторитетными были Двинская уставная грамота 1398 г.*(14) и Белозерская уставная грамота 1488 г.*(15) Данные грамоты регулировали не только отношения, возникавшие в сфере местного управления и суда, но и некоторые вопросы гражданского и уголовного права.

В 1497 г. появился первый общерусский судебник, который по своему объему значительно превосходил любую из уставных грамот. Оригинальный текст этого правового памятника не имел постатейного деления, но при публикации в XIX в. он был разбит на 68 статей. В 1550 г. в Московском государстве был принят новый, более обширный судебник. Его содержание было разбито на 100 статей.

В 1551 г. в Москве состоялся церковный собор. Свод его постановлений, созданный в том же году, получил впоследствии*(16) название "Стоглава" - по числу составлявших его глав*(17). Вплоть до Московского церковного собора Стоглав являлся самым авторитетным в Московии собранием норм церковного права.

В 30-е годы XVI в. в числе письменных источников права Московского государства стали появляться губные грамоты. В третьей Псковской летописи об этом событии говорится следующее: "В лето 7049 (1541 г. по летоисчислению от Рождества Христова. - В.Т.)... И князь велики Иоанн Васильевич пожаловалъ свою отчину Псковъ, дал грамоту судити и пытати и казнити псковичам разбоиников и лихих людеи; и бысть Псковоу радость, а злыа люди разбегошася, и бысть тишина, но на не много, и паки наместницы премогоша, а то было добро велми по всеи земли"*(18). Одной из наиболее ранних из дошедших до нас губных грамот является "Губная Белозерская грамота" 1539 г.*(19)

Немногим позднее стали появляться земские уставные грамоты. Одной из первых среди этих источников права была принятая в 1552 г. "Уставная Земская грамота волостей Малой Пенежки, Выйской и Суры Двинского уезда"*(20).

В числе источников права Московского государства можно выделить также документы, получившие название "жалованных грамот", которые закрепляли за теми или иными лицами какие-либо привилегии либо иммунитеты. Подобного рода грамоты являлись по своей первоначальной природе актами частного характера. Однако вследствие того, что содержание многих из них было одинаковым, исключения превращались в правила - частные привилегии и иммунитеты становились общесословными.

Появление большого количества новых письменных источников права способствовало дальнейшему развитию юриспруденции, т.е. совершенствованию навыков формулирования и толкования правовых норм, приемов и способов организации правового материала. Характеризуя новые условия развития законоведения в русском обществе, сложившиеся в XV-XVI вв., А.Г. Станиславский писал: "При таком состоянии источников права задача законоведцев стала гораздо труднее: частию потому, что материал, предлежащий их изучению, был теперь гораздо обильнее прежнего; частию и в особенности потому, что в практике приходилось часто сличать разнородные постановления законодательной власти как между собою, так и с льготными грамотами и обычаями местными; частию, наконец, потому, что обнародование законов, состоявшее преимущественно в прокликании их на торгах, было весьма недостаточно для доставления знакомства с их содержанием"*(21).

Как известно, в древнерусском обществе X-XIII вв. основными социальными носителями юридических знаний, а также навыков формулирования и толкования правовых норм, приемов организации правового материала были священники*(22). В условиях Московского государства эту нишу заняли "государевы дьяки" - служащие государственного аппарата.

Термин "дьяк", или "диак", употреблялся в памятниках древнерусской письменности XI-XIII вв. в значении слова "дьякон", которым, в свою очередь, обозначался церковный служитель. Дьяки (дьяконы) сопровождали князей в их государственных делах. Данный вывод можно сделать, например, из текста Ипатьевской летописи, в которой за 6656 г. от сотворения мира (1148 г. от Рождества Христова) имеется следующая запись: "И пакты рекоша Новгородци: княже ать же поидемъ [в военный поход] и всяка душа аче и диак а гоуменце емоу прострижено а не поставленъ бонде а ть Бога молить и тако поидоша Новгородци с Изяславом..." (курсив мой. - В.Т.)*(23).

Вместе с тем в окружении древнерусских князей неизменно присутствовали и люди, называвшиеся писцами. Так, при описании событий, произошедших в 6797 г. от сотворения мира (в 1289 г. по нашему летоисчислению), в Ипатьевской летописи говорится о том, что князь Мстислав Данилович установил на берестян "ловчее*(24) за их коромолоу, абы мь не позрети на нихъ кровь и повеле писцю своемоу писати грамотоу"*(25).

В XIV в. для обозначения писца, состоявшего на службе в великокняжеской администрации, стали употреблять слово "дьяк", обозначавшее прежде священнослужителя. Со времен Ивана Калиты именно дьяки писали княжеские грамоты. На это указывает, в частности, "древнейшая из подлинных духовных грамот Княжеских, нам известных"*(26), составленная Иваном Калитой в самом начале его княжения, перед тем, как он отправился к хану Узбеку в Золотую Орду*(27). Завершалась данная грамота следующими словами: "Грамоту писал Дьяк Великокняжеский Кострома, при духовных отцах моих, Священниках Ефреме, Феодосии и Давиде; кто нарушит оную, тому Бог судия"*(28) (курсив мой. - В.Т.). Дьяк Нестор писал духовную грамоту великого князя Дмитрия Иоанновича (Дмитрия Донского).

Социальное положение дьяков было различным. Многие из них принадлежали к категории несвободных людей. Сохранилось немало документов, в которых говорится о предоставлении князьями свободы своим дьякам. Так, великий князь Иоанн Иоаннович (Иван II) объявлял в своей духовной, составленной за год или два до смерти, о том, что он дает волю тем, кто будет его казначеем, тиуном или дьяком*(29). Русский правовед Ф.Л. Морошкин называл русскую юриспруденцию рассматриваемой эпохи "дьяческой". "Дьяк или клерк - сие таинственное, дивное существо в истории законодательств, с успехами единодержавия растет и с течением времени из карла делается великаном"*(30), - отмечал он, восклицая при этом: "Вот начало русской юриспруденции - начало весьма неблистательное: холопи защищают в суде права своих господ"*(31).

На самом деле среди дьяков было немало и лично свободных людей. На это обстоятельство обращал внимание, в частности, историк В. И. Сергеевич: "...На службе князей были и свободные дьяки. Дьяки, отпускаемые на волю, не всегда же уходили от наследников своих прежних господ; как люди уже известные и пользовавшиеся доверием умерших князей, они могли продолжать службу и у их преемников, но в качестве вольноотпущенных. В известиях XV и XVI веков встречаем термин введенного дьяка. Так названы Федор Стромилов, дьяк великого князя Ивана Васильевича, и Василий Щелкалов, дьяк Ивана Грозного. По аналогии с боярами введенными, во введенных дьяках надо видеть вольных людей, введенных во дворец и близость к государю"*(32).

Статья 1 Судебника 1497 г. называет в числе судей также дьяка ("судити суд бояром и околничим. А на суде бытии у бояр и околничих диаком"*(33)). При этом в соответствии со ст. 3 Судебника дьяк так же, как и боярин, получает вознаграждение "от рублеваго дела на виноватом": "боярину на виноватом два алтына, а диаку осмь денег"*(34). В. И. Сергеевич высказывал мнение о том, что "великий князь Иван Васильевич и его братья, удельные князья, подмешивали уже дьяков к боярам еще до издания Судебника 1497 года"*(35). В доказательство историк приводил выдержки из сохранившихся документов XV в.

В первой половине XVI в. роль дьяков в осуществлении правосудия еще более возросла. По словам В.И. Сергеевича, "для описи земель московские князья нередко посылали сына боярского и при нем дьяка. Эти так называемые писцы не только описывали земли, но и производили суд по спорам о землевладении, которые возникали при описи. Суд этот творился не только сыном боярским, но и дьяком"*(36).

В материалах судебного дела, которое рассматривалось на основании приказа великого князя Василия III в 1511 г., об участии дьяков в судопроизводстве говорилось следующее: "По великого князя слову, Василия Ивановича всея Русии, сий суд судили великаго князя писцы белозерские, Иван Микулич Заболоцкий, да диак, Андрей Харламов. Став перед писцы у деревни у Шюклинские, тягался Лева и пр. ... И писцы вспросили Левы... И по великого князя слову... писцы белозерские Иван Микуличь Заболоцкий да диак, Андрей Харламов, ответчика, старцу Иону, оправили, а ищею, Леву Зайцева, обвинили"*(37).

Участие дьяков в отправлении правосудия было предусмотрено и Судебником 1550 г.*(38) Оценивая значение дьяков в данной сфере великокняжеского управления в эпоху судебников, Н.Л. Дювернуа отмечал: "Судебник обеспечил за ними влияние на весь процесс, начиная с приготовительных действий (срочные и отписные, на которых основывается бессудная, находятся на их руках и ими подписываются, подпись дьяка требуется и на приставных) и до самого судебного решения. Ни суд, ни доклад без дьяков не может быть производим"*(39).

Об участии дьяков в судопроизводстве свидетельствует также текст Наказного списка постановлений церковного собора 1551 г. В нем, в частности, говорится: "А у бояр в суде седети старостам поповъским и пятидесяцкимъ, и десятцким по неделямъ по два и по три, да городцким старостамъ и целовалником, и земьскому дьяку, которым царь прикажет. И тем старостамъ и целовалником, и земьскому дьяку с техъ судныхъ делъ списавати противни слово в слово, да дръжати ихъ у себя, а к темъ спискомъ дьяки руки свои прикладывають... Да те судные списки дръжати у себя дьякомъ в ларце за боярскими печатми по государеву Судебнику, а подьячим ихъ не довати, доколе судные списки бояре перед святители положат и обоихъ исцовъ перед ними поставятъ"*(40). Из приведенного отрывка видно, что именно дьякам принадлежала главная роль в судебном делопроизводстве.

С развитием во второй половине XVI в. системы приказов роль дьяков в правотворчестве и в судопроизводстве стала ведущей. Историк И.И. Смирнов, исследовавший законодательный процесс середины и второй половины XVI в., пришел к выводу о том, что "именно приказы, в частности, казначеи, фактически держали в своих руках московское законодательство как в подготовительной стадии - разрабатывая проекты законов (представляемые в виде "докладов" на рассмотрение царя), так и в заключительных этапах законодательного процесса, где именно в руках казначеев находилось формулирование и редактирование текста законов на основе норм царского приговора"*(41). Дьяки являлись при этом помощниками казначеев. Именно они были хранителями юридических документов, а значит, и знаний действовавших законов.

Цикл статей, посвященных юриспруденции Древней Руси, был опубликован в журнале "Законодательство" в 2003 (N 7-11).

В.А. Томсинов,

доктор юрид. наук,

профессор юридического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова

"Законодательство", N 4, 5, 6, апрель, май, июнь, 2005 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Ядром Московского государства стало Московское княжество, выделившееся в самостоятельное государственное образование из Владимирского княжества приблизительно в конце 70-х годов XIII в. Родоначальником династии московских князей являлся Даниил Александрович. В Никоновской летописи он фигурирует в записи, относящейся к "лету 6790" (к 1280 г.) как "князь велики Московской Данило Александровичь, внукъ Ярославль, правнук Всеволожъ, праправнукъ Юрья Долгорукаго" (Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью // Полн. собр. русских летописей. М., 2000. Т. 10. С. 160). Это самый ранний из обнаруженных мною в русских летописях случай употребления такого титула. Великий князь московский Даниил Александрович был сыном знаменитого Александра Невского. Именно поэтому в статьях, предшествующих Комиссионному списку Новгородской первой летописи, говорится, что "от сего князя Александра пошло великое княжение Московьское" (Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов//Полн. собр. русских летописей. Т. 3. С. 468).

*(2) См.: История о Казанском царстве//Полн. собр. русских летописей. Т. 19. Стлб. 3.

*(3) Там же. Стлб. 226.

*(4) Законодательные акты Русского государства второй половины XVI - первой половины XVII века. Л., 1986. С. 64.

*(5) См., напр.: предисловие, ст. 1 и 3 главы 6, ст. 1 главы 7 Соборного уложения. Глава 7 данного правового памятника называется "О службе всяких ратных людей Московского государьства".

*(6) См.: Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича/Подг. публикации, вводная статья, коммент. и словник проф. Г.А. Леонтьевой. М., 2000. С. 22, 24.

*(7) См., напр.: Герберштейн С. Записки о Московии/Пер. с нем. М., 1988; Олеарий А. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно/Введение, пер., прим. и указатель А.М. Ловягина. Спб., 1906; Witsen N. Moscovische Reyse. 1664-1665//Jurnaal en Aentekeningen. S-Gravenhage, 1966 (перевод со староголландского языка на русский см.: Витсен Н. Путешествие в Московию. 1664-1665. Дневник. СПб., 1996); Невилль де ла. Записки о Московии/Пер. с фр. и коммент. А.С. Лаврова. М., 1996; Гваньини А. Описание Московии/Пер. с лат., вводная статья и коммент. Г.Г. Козловой. М., 1997.

*(8) Соборное уложение 1649 года. Текст. Комментарии. Л., 1987. С. 18.

*(9) Развитие русского права в XV - первой половине XVII в. М., 1986. С. 5.

*(10) М.Ф. Владимирский-Буданов (1838-1916) полагал, что "в Московском государстве уже с XIV в. нет никаких следов действия Русской Правды (кроме одной - 55 статьи судебника 1497 г.)" (Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Ростов-на-Дону, 1995. С. 223).

*(11) Зимин А.А. Правда Русская. М., 1999. С. 321. На подобный характер влияния Русской Правды на правовую культуру Московского государства указывал и русский правовед Н.Л. Дювернуа (1836-1906). Он, в частности, писал в своей магистерской диссертации, опубликованной в 1869 г., что "можно найти в XV в. такие акты юридической практики (например, завещания), которых значительная часть написана под самым ясным руководством положений Русской Правды" (Дювернуа Н.Л. Источники права и суд в Древней России. СПб., 2004. С, 208).

*(12) Максимейко Н.А. Опыт критического исследования Русской Правды. Вып. 1. Московская редакция Русской Правды (проблемы источниковедения). Сб. 3. М.; Л., 1946. С. 162. См. об этом также: Юшков С.В. Русская Правда. Происхождение, источники, ее значение. М., 1950. С. 90-92.

*(13) Сергеевич В.И. Лекции и исследования по древней истории русского права / Под ред. и с предисл. В.А. Томсинова. М., 2004. С. 14, 16.

*(14) См.: Российское законодательство Х-ХХ веков: В 9 т. Т. 2. Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. М., 1985. С. 181-182.

*(15) См.: Там же. С. 192-195.

*(16) Название "Стоглав" впервые появилось в рукописях рассматриваемого памятника, датируемых концом XVI в. Так, рукопись, принадлежавшая Соловецкому монастырю, имела название "Книга Стоглав Соловецкого монастыря..." (т.е. книга, составленная из ста глав). См.: Емченко Е.Б. Стоглав. Исследование и текст. М., 2000. С. 8.

*(17) Это деление на сто глав приводится в самом начале текста данного памятника после слов: "Сказание главам в настоящей сей книзе" (Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 2. С. 253).

*(18) Полн. собр. русских летописей. Т. 5. Вып. 2. Псковские летописи. М., 2000. С. 229-230.

*(19) См.: Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 2. С. 213-215.

*(20) См.: Там же. С. 227-234.

*(21) Станиславский А.Г. О ходе законоведения в России и о результатах современного его направления. Спб., 1853. С. 22.

*(22) См. об этом: Томсинов В.А. Юриспруденция Древней Руси (X-XIII вв.). Статья вторая//Законодательство. 2003. N 8. С. 89-91.

*(23) Полн. собр. русских летописей. Т. 2. Ипатьевская летопись. М., 1998. Стлб. 370.

*(24) В "Материалах для словаря древнерусского языка по письменным памятникам", собранных И.И. Срезневским (Спб., 1902. Т. 2. Стлб. 40), "ловчее" определяется как род налога. Само слово указывает на то, что это была добыча охотников или рыболовов.

*(25) Полн. собр. русских летописей. Т. 2. Ипатьевская летопись. Стлб. 932.

*(26) Карамзин Н. М. История государства Российского: 5-е изд. в 3 кн. Спб., 1842. Кн. 1. Стлб. 150.

*(27) Историк Н.М. Карамзин писал об этом следующее: "Древняя Русская пословица: близ Царя, близ смерти, родилась, думаю, тогда, как наше отечество носило цепи Моголов. Князья ездили в Орду как на Страшный суд: счастлив, кто мог возвратиться с милостию Царскою или, по крайней мере, с головою! Так Иоанн Данилович, в начале своего Великокняжения отправляясь к Узбеку, написал завещание и распорядил наследие между тремя сыновьями и супругою, именем Еленою..." (Там же).

*(28) Цит. по: Там же. Стлб. 151.

*(29) См.: Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. Труд И.И. Срезневского. Спб., 1893. Т. 1. Стлб. 669.

*(30) Морошкин Ф.Л. Об участии Московского университета в образовании отечественной юриспруденции // Учен. зап. Императорского Московского университета. 1834. Ч. III. Февраль. N 8. С. 214.

*(31) Там же.

*(32) Сергеевич В.И. Древности русского права. Т. 1. Территория и население. Спб., 1909. С. 561.

*(33) Судебник 1497 года // Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 2. С. 54.

*(34) Там же. С. 55.

*(35) Сергеевич В.И. Древности русского права. Т. 1. С. 561.

*(36) Там же. С. 562.

*(37) Цит. по: Там же.

*(38) См.: Судебник 1550 года // Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 2. С. 97-120.

*(39) Дювернуа Н.Л. Источники права и суд в Древней России. СПб., 2004. С. 339.

*(40) Наказной список постановлений Стоглавого СОБРа // Емченко Е.Б. Стоглав. Исследование и текст. М., 2000. С. 449.

*(41) Смирнов И.И. Судебник 1550 г. // Исторические записки. М., 1947. Т. 24. С. 352.