Обстоятельства дела

Заявитель подозревался в мошенничестве, совершенном при исполнении обязанностей частного нотариуса. Прокурор г. Чернигова выписал ордер на обыск его рабочего кабинета; при проведении обыска было изъято множество предметов, в том числе и личные вещи, принадлежащие заявителю. Впоследствии прокурор прекратил производство по уголовному делу, возбужденному в отношении заявителя, так как, хотя и было доказано, что заявитель совершил преступление, о котором идет речь, оно было слишком незначительным для того, чтобы служить основанием для преследования заявителя в уголовном порядке. Заявитель обжаловал это определение в соответствующих судах, утверждая, что он не совершал никаких преступлений, но его жалобы были отклонены. Тем временем заявитель обратился в суд с иском к прокуратуре, добиваясь выплаты компенсации материального ущерба и морального вреда, причиненного ему в результате незаконного, по его мнению, обыска; в этом иске заявителю было в конечном счете отказано на основании того, что уголовное дело в отношении него было прекращено по "нереабилитирующим" основаниям. Наконец, заявитель подал гражданский иск о клевете к Черниговскому юридическому колледжу и его директору, утверждая, что во время слушаний дела в аттестационной комиссии директор колледжа три раза высказывался о нем в клеветнической и уничижительной форме, в том числе один раз в грубой форме поставил под сомнение его психическое здоровье. Суд получил доказательства того, что в прошлом заявитель страдал психическим заболеванием, и эти доказательства были оглашены на слушаниях дела в присутствии сторон и представителей общественности. Суд отклонил исковые требования заявителя, так как тому не удалось доказать, что предполагаемые замечания о его психическом здоровье действительно имели место. Суд второй инстанции оставил это решение без изменений, однако пришел к выводу о том, что суд первой инстанции неправомерно предал огласке конфиденциальную информацию о психическом здоровье заявителя.

Вопросы права

По поводу соблюдения требований статьи 8 Конвенции в связи с проведением обыска в рабочем кабинете заявителя. Государство-ответчик утверждало, что при проведении обысков в жилище оно обладает большей свободой усмотрения, чем при проведении обысков в рабочих помещениях. Европейский Суд не считает необходимым вдаваться в обсуждение этого вопроса, результат которого не имеет отношения к настоящему делу. Достаточно будет сделать вывод о том, что в любом случае (и по этому поводу разногласий у сторон не возникало) обыск в рабочем кабинете заявителя является, по смыслу статьи 8 Конвенции, вмешательством в осуществление им права на уважение своего жилища. Украинское законодательство (статьи 183 и 186 Уголовно-процессуального кодекса Украины) содержит гарантии недопущения произвольного вмешательства органов государственной власти в осуществление права на уважение жилища, включающие, в числе прочего, обязательство властей заранее вручать ордер на обыск лицу, занимающему соответствующие помещения, и запрет на изъятие любых документов и предметов, которые не имеют прямого отношения к расследуемому делу; тем не менее, как фактически признали украинские суды, сотрудники прокуратуры, располагая сведениями о местонахождении заявителя, не предприняли попытки вручить ему ордер на обыск, а также изъяли из его рабочего кабинета все документы и некоторые личные вещи, принадлежащие заявителю, которые явно не имели отношения к возбужденному в отношении него уголовному делу. Вмешательство в осуществление права заявителя на уважение его жилища произведено не "в соответствии с законом".

Постановление

Европейский Суд пришел к выводу, что в данном вопросе по делу было допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции (вынесено единогласно).

По поводу соблюдения требований статьи 8 Конвенции в связи с разглашением конфиденциальной информации о психическом здоровье заявителя. Получение из психиатрической больницы конфиденциальной информации, касающейся психического здоровья заявителя и проводимого ему лечения, а также разглашение ее в рамках открытых слушаний дела являлось вмешательством в осуществление заявителем права на уважение своей "личной жизни". Апелляционный суд, рассматривая дело во второй инстанции, пришел к следующему выводу: то, как судья, разбиравший дело заявителя в первой инстанции, обращался с информацией личного характера, имеющей отношение к заявителю, не соответствовало особому режиму сбора, хранения, использования и распространения информации о психическом здоровье лица, установленному статьей 32 Конституции Украины и статьями 23 и 31 Закона "Об информации" 1992 года* (* Закон Украины от 2 октября 1992 г. N 2657-ХII "Об информации" (прим. перев.).). Кроме того, Европейский Суд отмечает, что информация, о которой идет речь, не могла повлиять на результат судебного разбирательства (то есть на решение вопросов о том, имело ли место предполагаемое высказывание и было ли оно клеветническим), и поэтому запрос этой информации Новозаводским районным судом г. Чернигова был излишним, так как она не имела значения "для производства дознания, предварительного следствия или судебного рассмотрения"; следовательно, упомянутый запрос являлся незаконным с точки зрения статьи 6 Закона "О психиатрической помощи" 2000 года* (* Закон Украины от 22 февраля 2000 г. N 1489-III "О психиатрической помощи" (прим. перев.).).

Вмешательство в осуществление права заявителя на уважение его личной жизни произведено не "в соответствии с законом".

Постановление

Европейский Суд пришел к выводу, что в данном вопросе по делу было допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции (вынесено единогласно).

По поводу соблюдения требований пункта 2 статьи 6 Конвенции. Европейский Суд не считает необходимым рассматривать в связи с настоящим делом вопрос о том, нарушает ли в принципе сам по себе отказ присудить компенсацию на основании того, что уголовное дело было прекращено по "нереабилитирующим" основаниям, презумпцию невиновности. Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле формулировки судебных решений, прекращающих производство по уголовному делу, возбужденному в отношении заявителя, не оставляли никаких сомнений в том, что, по мнению украинских судов, заявитель действительно совершил преступление, в котором он обвинялся.

Постановление

Европейский Суд пришел к выводу, что в данном вопросе по делу было допущено нарушение требований пункта 2 статьи 6 Конвенции (вынесено единогласно).

По поводу соблюдения требований статьи 13 Конвенции в связи с проведением обыска в рабочем кабинете заявителя. Уголовное дело в отношении заявителя было закрыто до того, как оно поступило в суд, и последующий судебный контроль касался исключительно процессуальных вопросов, связанных с прекращением прокурором уголовного дела по данным основаниям. Следовательно, в рамках производства по этому делу не производилась и не могла производиться оценка законности конкретных следственных действий. Кроме того, хотя заявитель мог бы подать жалобу вышестоящему прокурору для того, чтобы добиться признания обыска незаконным, а "орган", на который ссылается статья 13 Конвенции, не обязательно должен быть судебным, Европейский Суд отмечает: даже предположив, что прокурор действительно обладал требуемой независимостью, у него не было полномочий присуждать компенсацию за какой-либо ущерб, причиненный в результате установленного противоправного поведения следственных органов, так что это средство правовой защиты в любом случае не могло обеспечить заявителю какой бы то ни было защиты его интересов.

Постановление

Европейский Суд пришел к выводу, что в данном вопросе по делу было допущено нарушение требований статьи 13 Конвенции (вынесено единогласно).

По поводу соблюдения требований статьи 13 Конвенции в связи с разглашением информации о психическом здоровье заявителя. Хотя, по обоюдному признанию сторон, ходатайство о проведении слушаний дела за закрытыми дверями не допустило бы того, чтобы информация, о которой идет речь, стала известна общественности, оно не обеспечило бы сокрытие этой информации от сторон и не помешало бы ее фиксации в протоколе судебного заседания. Жалоба в Апелляционный суд, хотя она и увенчалась успехом, доказала свою неэффективность, поскольку признание того, что разглашение конфиденциальной информации о психическом здоровье заявителя было незаконным, не привело к тому, чтобы эта информация перестала отражаться в протоколе судебного заседания, или к тому, чтобы заявителю была присуждена компенсация за ущерб, причиненный в результате незаконного вмешательства в его частную жизнь.

Постановление

Европейский Суд пришел к выводу, что в данном вопросе по делу было допущено нарушение требований статьи 13 Конвенции (вынесено единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявителю определенную сумму денег в качестве компенсации причиненного ему материального и морального ущерба.