Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д. Зорькина, судей К.В. Арановского, Г.А. Гаджиева, Л.М. Жарковой, С.М. Казанцева, С.Д. Князева, А.Н. Кокотова, Л.О. Красавчиковой, С.П. Маврина, Н.В. Мельникова, В.Г. Ярославцева,

заслушав заключение судьи К.В. Арановского, проводившего на основании статьи 41 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" предварительное изучение жалобы гражданина Ю.Н. Гомзикова,

установил:

1. Гражданин Ю.Н. Гомзиков оспаривает конституционность следующих законоположений:

статьи 76 УК Российской Федерации, согласно которой лицо, впервые совершившее преступление небольшой или средней тяжести, может быть освобождено от уголовной ответственности, если оно примирилось с потерпевшим и загладило причиненный потерпевшему вред;

статьи 25 УПК Российской Федерации, в силу которой суд, а также следователь с согласия руководителя следственного органа или дознаватель с согласия прокурора вправе на основании заявления потерпевшего или его законного представителя прекратить уголовное дело в отношении лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления небольшой или средней тяжести, в случаях, предусмотренных статьей 76 УК Российской Федерации, если это лицо примирилось с потерпевшим и загладило причиненный ему вред.

Как следует из представленных материалов, постановлением от 30 сентября 2020 года следователь с согласия руководителя следственного органа прекратил уголовное дело и уголовное преследование подозреваемого по статье 116 УК Российской Федерации в связи с примирением сторон; постановление вынесено по заявлению потерпевшего Ю.Н. Гомзикова в отсутствие возражений подозреваемого. Рассмотрев жалобу Ю.Н. Гомзикова на это постановление, Оленегорский городской суд Мурманской области отказал в ее удовлетворении постановлением от 20 ноября 2020 года, оставленным без изменения судами апелляционной и кассационной инстанций. Ю.Н. Гомзиков, как отметили суды, заявил о примирении с подозреваемым и об отсутствии к нему претензий материального характера, собственноручно написал о том, что положения статьи 76 УК Российской Федерации и статьи 25 УПК Российской Федерации и правовые последствия прекращения уголовного дела ему разъяснены и понятны. Постановлением от 18 октября 2021 года судья Верховного Суда Российской Федерации отказал в передаче кассационной жалобы Ю.Н. Гомзикова на состоявшиеся судебные акты для рассмотрения в судебном заседании суда кассационной инстанции, с чем согласился и заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации (письмо от 30 ноября 2021 года).

Ю.Н. Гомзиков утверждает, что оспариваемые нормы не соответствуют статьям 17 (часть 1), 18, 19 (часть 1), 45 (часть 1), 46 и 55 Конституции Российской Федерации, поскольку - в системе действующего правового регулирования и по смыслу, придаваемому им правоприменительной практикой, - позволяют прекращать уголовное дело лишь на основании заявления потерпевшего без установления и проверки фактического выполнения условий о примирении с потерпевшим и о заглаживании причиненного ему вреда, позволяют игнорировать непринятие каких-либо мер, направленных на восстановление нарушенных прав потерпевшего, толкуя фразу об отсутствии материальных претензий как свидетельство полного возмещения вреда, вследствие чего лицо, совершившее преступление, освобождается от уголовной ответственности без выполнения обязанностей перед потерпевшим, права которого остаются незащищенными.

2. Конституция Российской Федерации, провозглашая человека, его права и свободы высшей ценностью, возлагает на Россию как правовое государство обязанность признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина, охранять достоинство личности, честь и доброе имя каждого и каждому гарантирует судебную защиту его прав и свобод, а также возможность обжаловать в суд решения и действия (бездействие) органов государственной власти и должностных лиц (статьи 1 и 2; статья 21, часть 1; статья 23, часть 1; статья 46, части 1 и 2). Предписания статей 2, 18, 19, 45, 46 и 52 Конституции Российской Федерации о соблюдении и защите прав и свобод на основе равенства всех перед законом и судом, об обеспечении доступа к правосудию и о компенсации потерпевшим от преступлений нанесенного им ущерба предполагают обязанность государства как предотвращать и пресекать в установленном законом порядке какие бы то ни было посягательства, способные причинить вред и нравственные страдания личности, так и гарантировать пострадавшему возможность отстаивать, прежде всего, в суде, свои права и законные интересы любыми не запрещенными законом способами.

Соответственно, уголовно-процессуальный закон - как того требует Конституция Российской Федерации, в первую очередь ее статьи 2 и 18, и нормы международного права, являющиеся составной частью правовой системы России (статья 15, часть 4, Конституции Российской Федерации), - должен способствовать, насколько это возможно, предупреждению и пресечению преступлений, предотвращению их негативных последствий для прав и охраняемых законом интересов граждан, упрощая жертвам преступлений доступ к правосудию с целью восстановления нарушенных прав и получения необходимой компенсации, с учетом того что интересы потерпевшего в уголовном судопроизводстве в значительной степени связаны с разрешением вопроса о применении уголовного закона. Государство же хотя и может отказаться от уголовного преследования виновного при надлежащих основаниях и условиях, но не освобождается при этом от обязанности, возложенной на него Конституцией Российской Федерации, ее статьями 45, 46 и 52, гарантировать защиту прав и свобод других лиц, в том числе обеспечить потерпевшим от преступлений доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 8 декабря 2003 года N 18-П, от 11 мая 2005 года N 5-П и др.). Вместе с тем в силу публичного характера уголовно-правовых отношений право отказа от уголовного преследования принадлежит по общему правилу именно государству в лице его законодательных и правоприменительных органов, как это следует из правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, изложенной в Постановлении от 24 апреля 2003 года N 7-П, согласно которой вытекающая из Конституции Российской Федерации, в частности ее статьи 52, обязанность государства обеспечить восстановление прав потерпевшего от преступления не означает наделение потерпевшего правом предопределять необходимость уголовного преследования, предполагающего вынесение приговора в отношении того или иного лица, а также очерчивать пределы возлагаемой на это лицо уголовной ответственности.

Осуществляя правовое регулирование на основании статьи 71 (пункт "о") Конституции Российской Федерации, государство может как устанавливать в законе ответственность за правонарушения, так и устранять ее, а равно определять, какие меры государственного принуждения подлежат использованию в качестве средств реагирования на те или иные деяния и при каких условиях возможен отказ от их применения (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 14 июля 2011 года N 16-П, от 8 ноября 2016 года N 22-П и др.). К правомочиям государства относится установление в уголовном и уголовно-процессуальном законах оснований, позволяющих ему отказаться от уголовного преследования определенной категории лиц и прекратить их уголовные дела (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 19 июня 2007 года N 591-О-О, от 21 апреля 2011 года N 591-О-О и др.).

2.1. Так, статья 76 УК Российской Федерации предусматривает, что лицо, впервые совершившее преступление небольшой или средней тяжести, может быть освобождено от уголовной ответственности, если оно примирилось с потерпевшим и загладило причиненный потерпевшему вред. В свою очередь, по правилам статьи 25 УПК Российской Федерации суд, а также следователь с согласия руководителя следственного органа или дознаватель с согласия прокурора вправе на основании заявления потерпевшего или его законного представителя прекратить уголовное дело в отношении лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления небольшой или средней тяжести, в случаях, предусмотренных статьей 76 УК Российской Федерации, если это лицо примирилось с потерпевшим и загладило причиненный ему вред.

Следовательно, и уголовный, и уголовно-процессуальный законы, исходя из общественной опасности преступных деяний, а также их возможных последствий, допускают правомерный отказ от уголовной репрессии в случае примирения правонарушителя с потерпевшим и заглаживания причиненного ему вреда, признавая тем самым за примирением самостоятельное значение в качестве надлежащего основания к прекращению уголовного преследования. Освобождение от уголовной ответственности с прекращением уголовного дела (уголовного преследования) ввиду примирения сторон предполагает своим необходимым условием в буквальном смысле достижение или наступление между подозреваемым, обвиняемым и потерпевшим такого мирного состояния, которое знаменует отказ от продолжения конфликта в уголовно-правовом и уголовно-процессуальном его течении с решением сторон считать его в этом отношении исчерпанным. Их согласованные и ясные, недвусмысленные на то изъявления требуют в силу закона признания и со стороны публичной власти, которая при этом признает своим решением и правовые последствия примирения, что связывает всех участников соответствующего уголовно-правового и процессуального отношения.

2.2. Действующее законодательство допускает примирение с потерпевшим как основание освобождения подозреваемого, обвиняемого от уголовной ответственности с прекращением его уголовного дела притом обязательном условии, что он загладил вред, причиненный потерпевшему в результате преступного деяния небольшой или средней тяжести. Вместе с тем само примирение не связывается с какими-либо конкретными его мотивами, намерениями или ожиданиями участников, в том числе с их изменением в будущем, а равно с инициативой той или другой стороны. Допуская такое примирение со всеми его правовыми последствиями, государство признает право указанных лиц отказаться в рамках уголовно-процессуальной деятельности от продолжения их конфликта и тем поощряет к этому как потерпевшего, если он решил не настаивать на защите своих прав и интересов посредством уголовной репрессии, так и подозреваемого, обвиняемого, посчитавшего возможным не защищать себя от обвинения, и притом такой их отказ от реализации своих интересов и прав в рамках уголовного судопроизводства возможен без чрезмерного ущерба правам, свободам и законным интересам других граждан, конституционным принципам верховенства права и справедливости, целям уголовной ответственности. Примирение подозреваемого, обвиняемого с потерпевшим само по себе не лишено, в обоснованном предположении, положительного социально-правового смысла и не расходится с конституционными целями и ценностями.

Мотивы, включая материальные, ожидания и намерения участников примирения как таковые не заменяют и не отменяют ни ценности, ни юридической действительности соответствующего правоотношения, если примирение состоялось надлежащим образом при ясно изложенном (выраженном) решении (согласии) потерпевшего и подозреваемого, обвиняемого. Потому сами стороны этого правоотношения не могут свободно отозвать или пересмотреть свое решение (согласие) о примирении, поскольку оно законно и обоснованно повлекло прекращение уголовного дела (уголовного преследования). Иное лишало бы смысла уголовно-правовые и процессуальные последствия, которые закон связывает с достигнутым примирением в качестве юридически значимого обстоятельства.

2.3. Из положений статьи 76 УК Российской Федерации и статьи 25 УПК Российской Федерации следует, что примирение с потерпевшим, будучи необходимым, не является единственным условием освобождения от уголовной ответственности и прекращения уголовного дела (уголовного преследования) на таком основании и не предрешает правоприменительного решения уполномоченного субъекта уголовного судопроизводства. Суд или следователь, дознаватель (с согласия руководителя следственного органа, прокурора) вправе, но не обязаны безусловно прекращать уголовное дело в отношении лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления небольшой или средней тяжести, ввиду лишь факта поступления о том заявления потерпевшего или его законного представителя. Такое заявление и тем более согласие подозреваемого, обвиняемого предполагают оценку примирения, которое может быть не принято судом, следователем, дознавателем как достаточное доказательство действительного согласия примириться, притом что и само примирение может быть не признано достаточным для освобождения виновного от уголовной ответственности, даже если он предпринял действия, предназначенные загладить причиненный потерпевшему вред, когда изменение вследствие этого степени общественной опасности лица, совершившего преступление, сохраняет основание для применения к нему государственного принуждения.

Если же примирение действительно состоялось, было ясно выражено с надлежащими доказательствами того, что подозреваемый, обвиняемый загладил вред, причиненный потерпевшему, и принято как основание для освобождения подозреваемого, обвиняемого от уголовной ответственности и для прекращения уголовного дела (уголовного преследования) судом или следователем, дознавателем (при согласии руководителя следственного органа, прокурора), оно в дальнейшем подлежит признанию с его правовыми последствиями в силу законного уголовно-процессуального решения. Это не расходится с конституционными установлениями о гуманной природе правового, демократического, социального государства, которое не может считать уголовно-правовое принуждение самоцелью, признавать в нем безальтернативное средство защиты справедливости или незаменимый инструмент регулирования социальных отношений и рассматривать отказ от него как в любом случае причиняющий вред верховенству закона, конституционным гарантиям признания, уважения и защиты прав и свобод человека и гражданина.

2.4. Изложенное, однако, не означает, что заявление потерпевшего о примирении безоговорочно дает основания к прекращению уголовного преследования даже в тех случаях, когда оно сделано (получено) под влиянием обмана или заблуждения относительно связанных с ним существенных обстоятельств при недобросовестном поведении подозреваемого, обвиняемого. Это может выясниться и впоследствии, по прекращении уголовного дела (уголовного преследования), например из того, что сам обвиняемый опровергает действительность примирения и его оснований, пренебрегая обещаниями относительно должного поведения либо отказываясь, тем более демонстративно, от обязательств или извинений, которые он принес ввиду предстоящего примирения и которым потерпевший мог придать важное, в том числе решающее, значение в решении примириться. Равным образом не может быть признано надлежащим и действительным примирение, на которое потерпевший согласился вынужденно, например ввиду применения в его отношении или в отношении иных лиц насилия либо под угрозой такового, а также ввиду зависимости от подозреваемого, обвиняемого или других лиц, которые вынуждали потерпевшего согласиться на примирение. Выявление таких обстоятельств, как и подобных случаев недобросовестного и противоправного понуждения лица, пострадавшего от уголовного посягательства, к согласию на примирение, означает его недействительность и предполагает отмену процессуальных решений о прекращении уголовного дела (уголовного преследования), принятых по правилам статьи 25 УПК Российской Федерации.

2.5. Помимо собственно примирения сторон уголовно-правового и процессуального отношения, оспариваемые нормы предусматривают обязательное заглаживание причиненного потерпевшему вреда. Конституционный Суд Российской Федерации указывал на то, что общественно опасные последствия преступления - в зависимости от конструкции его состава: материального или формального - могут входить или не входить в число его обязательных признаков (Постановление от 7 апреля 2015 года N 7-П), притом что отсутствие указаний на такие последствия в диспозиции статьи Особенной части УК Российской Федерации, в качестве признака состава предусмотренного ею преступления, не означает, что его совершение не влечет причинение вреда или реальную угрозу его причинения (Постановление от 27 февраля 2020 года N 10-П). Уголовный закон, устанавливая преступность и наказуемость общественно опасных деяний, учитывает степень их распространенности, значимость охраняемых законом ценностей, на которые они посягают, и существенность причиняемого ими вреда (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 27 июня 2005 года N 7-П и от 10 февраля 2017 года N 2-П). И поскольку различные уголовно наказуемые деяния причиняют вред разного характера, его заглаживание, предусмотренное статьей 76 УК Российской Федерации и статьей 25 УПК Российской Федерации, направленное на снижение общественной опасности лица и нейтрализацию вредных последствий его деяния, может быть выражено в разных для каждого случая действиях в зависимости от конкретных обстоятельств, включая усмотрение потерпевшего и соглашение сторон о состоявшихся способах загладить причиненный вред.

Под заглаживанием вреда в судебной практике принято понимать, как это следует из пункта 10 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 июня 2013 года N 19 "О применении судами законодательства, регламентирующего основания и порядок освобождения от уголовной ответственности", возмещение ущерба, а также иные меры, направленные на восстановление нарушенных в результате преступления прав потерпевшего, законных интересов личности, общества и государства, включая компенсацию морального вреда, оказание какой-либо помощи потерпевшему, принесение ему извинений. Из пункта 3 того же постановления вытекает, что обещания и обязательства разного рода со стороны подозреваемого, обвиняемого возместить причиненный преступным деянием ущерб или загладить вред в будущем не являются обстоятельствами, позволяющими освободить его от уголовной ответственности.

Это не исключает принятия на себя подозреваемым, обвиняемым, иным обязанным лицом дополнительных денежных или имущественных обязательств, исполнение которых достаточно обеспечено (гарантировано), когда потерпевший согласен принять от подозреваемого, обвиняемого такие конкретные обязательства, а реальные обстоятельства, которые требуют уважения, например объективные условия возмещения вреда, включая длительность лечения и реабилитации разных видов, не позволяют на данном этапе достоверно определить необходимый объем возмещения: к имуществу, согласно статье 128 ГК Российской Федерации, относятся имущественные, в том числе обязательственные права, и с их надлежащим установлением потерпевший именно до прекращения уголовного преследования в связи с примирением сторон, а не на будущее приобретает имущество в виде указанных прав, содержание и объем которых ясно изложены при вынесении решения о прекращении уголовного дела. Невозможность загладить вред - с целью сформировать основания применения статьи 76 УК Российской Федерации - таким способом снижала бы без веских причин стимулы для подозреваемого, обвиняемого совершить данные действия в интересах потерпевшего, притом что оценка таких обязательств как состоявшегося заглаживания вреда требует согласия с этим самого потерпевшего и во всяком случае остается на усмотрение органа, который вправе принять решение о прекращении уголовного преследования.

Тем самым в действующем правовом регулировании обеспечивается определенность материальных оснований процессуального решения о прекращении уголовного дела в связи с примирением сторон, поскольку такое решение суд, следователь, дознаватель вправе принять лишь при условии подтверждения в уголовно-процессуальных процедурах предварительного и полного возмещения или заглаживания причиненного потерпевшему вреда. Соответственно, не предполагается, что в основе такого решения могут лежать не согласованные сторонами и не оформленные обещания в объеме и качестве, которые в итоге не удовлетворяют потерпевшего и не позволяют ему взыскать обещанное, так как в этом случае предполагалась бы неокончательность прекращения уголовного преследования и возможность его возобновления ввиду обстоятельств, посторонних для уголовного судопроизводства.

Соглашаясь на примирение с подозреваемым, обвиняемым, потерпевший своим согласием участвует в создании предпосылок к процессуальному решению о прекращении уголовного дела (уголовного преследования), которое, однако, окончательно принимается судом, следователем, дознавателем в рамках их дискреции и лишь при наличии оснований для этого, предусмотренных статьей 76 УК Российской Федерации. Такое решение не только определяет права, обязанности и законные интересы потерпевшего, но и затрагивает прерогативы государства осуществлять преследование по уголовному делу либо отказаться от него, а равно права и обязанности подозреваемого, обвиняемого в рамках данного дела. Следовательно, у потерпевшего нет безусловных правомерных оснований ожидать, что законные и обоснованные процессуальные решения, связанные с его волеизъявлением к примирению, останутся неокончательными и будут зависеть от его отношения к состоявшемуся уже примирению или от оценки последствий такового - вплоть до пересмотра его значения, если потерпевший впоследствии посчитает неудовлетворительными условия прекращения уголовного преследования, на которые он действительно согласился.

3. Конституционный Суд Российской Федерации ранее отмечал, что указание в статье 76 УК Российской Федерации и статье 25 УПК Российской Федерации на возможность освобождения от уголовной ответственности, на право, а не обязанность прекратить уголовное дело не означает произвольного разрешения этого вопроса уполномоченным органом или должностным лицом. Рассматривая заявление о прекращении уголовного дела, они не просто констатируют наличие или отсутствие указанных в законе оснований для этого, а принимают решение с учетом всей совокупности обстоятельств, включая вид уголовного преследования, особенности объекта преступного посягательства, наличие выраженного свободно, а не по принуждению волеизъявления потерпевшего, чье право, охраняемое уголовным законом, нарушено в результате преступления, изменение степени общественной опасности деяния после заглаживания вреда, личность подозреваемого, обвиняемого, обстоятельства, смягчающие и отягчающие ответственность (Постановление от 31 января 2014 года N 1-П; определения от 4 июня 2007 года N 519-О-О, от 21 июня 2011 года N 860-О-О и т.д.). Такое решение должно быть законным, обоснованным и мотивированным (как это следует, в частности, из части четвертой статьи 7 УПК Российской Федерации), а потому обстоятельства, дающие возможность его принять, должны быть подтверждены процессуально на основе доказательств и закреплены в процессуальных актах. В противном случае само постановление о прекращении уголовного дела не может отвечать критерию законности и обоснованности - как не основанное на установленных фактах, подтвержденных материалами дела.

Таким образом, оспариваемые Ю.Н. Гомзиковым законоположения не предполагают произвольного применения и сами по себе не могут расцениваться как нарушающие его конституционные права, перечисленные в жалобе. К тому же, как следует из жалобы, нарушение своих прав он связывает не с содержанием оспариваемых норм, а с несоблюдением их требований в его конкретном деле, что предполагает оценку и пересмотр правоприменительных решений и не относится к полномочиям Конституционного Суда Российской Федерации, определенным в статье 125 Конституции Российской Федерации и статье 3 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации".

Исходя из изложенного и руководствуясь пунктом 2 части первой статьи 43 и частью первой статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации

определил:

1. Отказать в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Гомзикова Юрия Николаевича, поскольку она не отвечает требованиям Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", в соответствии с которыми жалоба в Конституционный Суд Российской Федерации признается допустимой.

2. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данной жалобе окончательно и обжалованию не подлежит.