Шилих против Словении
[Silih v. Slovenia] (N 71463/01)

Постановление от 28 июня 2007 г. [вынесено III Секцией]

В постановлении Палаты Европейский Суд единогласно постановил, что по делу допущено нарушение статьи 2 Конвенции в связи с отсутствием эффективного расследования в целях установления причины гибели в больнице сына заявителей и лиц, несущих за это ответственность.

Дело передано в Большую Палату по обращению государства-ответчика.

Брекнелл против Соединенного Королевства
[Brecknell v. United Kingdom] (N 32457/04)

Постановление от 27 ноября 2007 г. [вынесено IV Секцией]

Обстоятельства дела

Муж заявительницы был в числе троих убитых боевиками из организации лоялистов* (*Сторонники сохранения Северной Ирландии в составе Соединенного Королевства (прим. переводчика).) в баре в Северной Ирландии в 1975 году. Хотя ответственность за этот инцидент впоследствии приняла на себя нелегальная лоялистская военизированная организация, полиция не могла установить конкретных подозреваемых. В конце 1970-х годов были задержаны Лоренс Макклур, офицер резерва Королевской ольстерской полиции (RUC)* (*Действовавшая до 2001 года полиция Северной Ирландии, наделенная обязанностью, в частности, "защиты государства от любых вооруженных действий изнутри или извне, направленных на смену власти" (прим. переводчика).) и Элизабет Шилдс, которая призналась, что подвозила троих лиц с места происшествия в ночь нападения. Однако они отрицали какую-либо причастность к убийствам и утверждали, что им неизвестны преступники. Им было предъявлено обвинение в сокрытии сведений, относящихся к преступлению, но в 1981 году директор государственного обвинения решил не поддерживать его, в частности, в связи с задержкой передачи дела в суд и небольшой вероятностью заключения под стражу, а также отсутствием разумной перспективы у этого дела.

В 1999 году бывший полицейский Джон Уэйр, отбывавший срок лишения свободы за убийство по другому делу, заявил о связи RUC и Ольстерского королевского полка* (*Вооруженные силы Соединенного Королевства в Северной Ирландии (прим. переводчика).) с лоялистскими военизированными формированиями в 1970-е годы. Он назвал имена отдельных лиц, причастных к нападениям, совершенным в тот период, включая имена четверых лиц, по его словам, ответственных за нападение, в результате которого погиб муж заявительницы. В передаче, показанной по ирландскому телеканалу, Уэйр повторил свои заявления. В связи с его высказываниями в Северной Ирландии и за ее пределами были начаты полицейские расследования, однако меры, предпринятые в Северной Ирландии, касались лишь вопроса о том, были ли высказывания Уэйра достаточно достоверны, чтобы потребовалось расследование в полном объеме. После анализа заявлений, которые Уэйр сделал ирландской полиции и журналисту, RUC допросила с предостережением ряд лиц. Обвинения никому не предъявлялись, и было решено, что окончательные выводы возможны только после допроса самого Уэйра, который в тот момент нельзя было провести из-за неизвестности места его пребывания. В ноябре 2001 г. RUC была преобразована в Полицейскую службу Северной Ирландии (PSNI).

Впоследствии дело было передано на новое рассмотрение, вначале в Отдел по тяжким преступлениям (SCRT), а затем в Отдел по работе с запросами по прошлым событиям и дорасследованию (HET). Сотрудникам последнего в конечном счете удалось встретиться с Уэйром, но тот отказался делать заявления или давать показания в суде. По утверждению государства-ответчика, расследование было близко к завершению; оно не дало реалистичных версий и достаточной доказательной основы для продолжения следственных действий.

Заявительница утверждает, что расследование, начатое после заявлений о причастности RUC к смерти ее мужа, сделанных Уэйром в 1999 году, не отвечало требованиям статьи 2 Конвенции. В частности, она жалуется на отсутствие независимости со стороны следственных органов, отсутствие общественного контроля и доступа к материалам расследования, а также на неоправданные задержки и неэффективность расследования.

Вопросы права

Европейский Суд отклонил возражения государства-ответчика о необходимости применения правила шестимесячного срока, согласно которым жалобы поданы более чем шесть месяцев спустя после окончания первоначального расследования, то есть по истечении срока, предусмотренного пунктом 1 статьи 35 Конвенции. Что касается нового расследования, то при наличии правдоподобных или достоверных показаний, доказательств или сведений, имеющих отношение к установлению и последующему преследованию или наказанию лица, совершившего убийство, власти были обязаны предпринять дополнительные следственные меры. Их характер в значительной степени зависит от обстоятельств дела. Утверждения Уэйра о причастности сил безопасности к систематическим нападениям на мирных граждан были серьезными и на первый взгляд правдоподобными, поскольку исходили от лица, имевшего отношение к таким инцидентам, и содержали конкретные сведения. Таким образом, власти были обязаны оценить достоверность такой информации и провести расследование в полном объеме, тогда как задача Европейского Суда заключается в проверке соответствия следственных действий требованиям статьи 2 Конвенции.

(i) Что касается независимости расследования. Первоначальное расследование осуществляла RUC, которая не может считаться в достаточной степени независимой, поскольку утверждения Уэйра компрометировали ее собственных сотрудников. Именно RUC допрашивала лиц, названных Уэйром, и ей была поручена оценка достоверности его утверждений. Тот факт, что с ноября 2001 г. расследованием занялась PSNI, которая в организационном отношении отличалась от RUC, и другие органы, независимость которых не подвергалась сомнению, не устраняет последствий значительного периода времени, когда дело находилось в сфере ответственности и под контролем RUC. В этом отношении требования статьи 2 Конвенции соблюдены не были.

(ii) Что касается доступности материалов дела для семьи потерпевшего и общественного контроля. Данный аспект процессуального обязательства государства-ответчика не требует предоставлять заявителям доступ к полицейским делам или копии всех документов в период расследования, а также консультироваться с ними и предоставлять им информацию о каждом предпринимаемом шаге. Полиция, по-видимому, предпринимала усилия для встречи с членами семьи потерпевшего начиная с 2000 года, а также вела переписку с представителями заявительницы. Если информация выглядит ограниченной, это, скорее всего, объясняется не воспрепятствованием со стороны полиции, а отсутствием конкретных результатов. Заявительница не была отстранена от процесса расследования в степени, достаточной, чтобы установить нарушение минимальных требований статьи 2 Конвенции.

(iii) Что касается безотлагательности и разумной оперативности расследования. RUC осуществляла проверку без ненадлежащих задержек. Отсутствие прогресса в деле в значительной степени объяснялось сложностью вызова на допрос Уэйра, который находился вне юрисдикции следственных органов, а не сознательным промедлением или уклонением от исполнения обязанностей. Еще одним фактором являлось значительное количество дел, которые также пересматривались в этот период. В данном вопросе по делу требования статьи 2 Конвенции нарушены не были.

(iv) Что касается эффективности расследования. Значительные оплошности или бездействие в ходе расследования допущены не были. Полиция допросила основных свидетелей, личность которых можно было установить, а также собрала и оценила доступные доказательства. Ошибки или недоработки RUC, на которые указывает заявительница, не могут дать основания для того, чтобы признать ненадлежащим следственный процесс в целом. Что касается вопроса о продолжении уголовного преследования Макклура и Шилдc, Европейский Суд отмечает, что они были сравнительно малозначительными участниками дела. Власти могли обоснованно полагать, что попытки возобновить их преследование или предъявить им новые обвинения обречены на неудачу или носят репрессивный характер и, следовательно, не способствуют выявлению лиц, ответственных за гибель мужа заявительницы. Отсутствуют основания полагать, что преследование других лиц могло иметь перспективу с учетом отказа Уэйра от заявлений или дачи показаний. Со стороны властей не усматривается какой-либо небрежности, явной недобросовестности или отсутствия решимости довести расследование до конца.

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявительнице 5 000 евро в счет компенсации причиненного морального вреда.

Примечание Секретариата: Европейский Суд также установил нарушения статьи 2 Конвенции на аналогичных основаниях в постановлениях, вынесенных в тот же день по четырем другим делам: "Маккартни против Соединенного Королевства" [McCartney v. United Kingdom] (N 34575/04), "Макграт против Соединенного Королевства" [McGrath v. United Kingdom] (N 34651/04), "О'Дауд против Соединенного Королевства" [O'Dowd v. United Kingdom] (N 34622/04) и "Риви против Соединенного Королевства" [Reavey v. United Kingdom] (N 34640/04).

Финогенов и другие против России
[Finogenov and Others v. Russia] (N 18299/03)

[I Секция]

В октябре 2002 г. группа чеченских боевиков захватила примерно 900 заложников в московском театре и удерживала их в течение трех дней под угрозой применения оружия. С целью освобождения заложников российские силы безопасности распылили через вентиляционную систему театра неизвестный газ. Заявители, которые либо были заложниками сами, либо являются родственниками погибших, утверждают, что последующая эвакуация заложников была беспорядочной: их оставили лежать на земле вне помещения при температуре +3°C, и многие погибли в результате халатности (будучи уложены на спины, они задыхались во время приступа рвоты). Имелась нехватка машин скорой медицинской помощи и медицинского персонала для сопровождения пострадавших в больницы, вследствие чего их перевозили обыкновенными автобусами.

Прокуратура начала расследование в связи с данными событиями. Заявители в качестве потерпевших имели доступ к материалам дела, но им не было разрешено снимать с них фотокопии, раскрывать сведения третьим лицам или связываться с медицинскими экспертами, которые исследовали тела погибших. Придя к выводу, что отсутствовала прямая связь между использованием газа в спасательной операции и смертью заложников, прокуратура в конечном счете отказала в возбуждении уголовного дела в связи с действиями властей в кризисной ситуации, хотя продолжила расследование в отношении предполагаемых террористов. Заявители впоследствии повторно обращались с жалобами на ненадлежащее расследование обстоятельств операции по освобождению заложников и на использование потенциально опасного для жизни газа. Однако их требования о повторном расследовании были отклонены. Некоторые заявители безуспешно предъявляли гражданские иски к государству.

Жалоба коммуницирована властям государства-ответчика в отношении статей 2 (что касается права на жизнь), 3 (что касается бесчеловечного и унижающего достоинство обращения) и 13 (что касается эффективности расследования) Конвенции.

A. и другие против Соединенного Королевства
[A. and Others v. United Kingdom] (N 3455/05)

[IV Секция]

Заявителями по делу выступают 11 лиц, не являющихся английскими подданными, которые заключены под стражу в соответствии со специальным законодательством о противодействии терроризму. Причина их содержания под стражей без суда состояла в том, что они подозревались в причастности к международному терроризму, не являлись английскими подданными и не могли быть депортированы в страны происхождения в связи с угрозой обращения, противоречащего статье 3 Конвенции. В своей жалобе заявители ссылаются на статьи 3, 5 и 14 Конвенции.

Иные подробности дела см. в "Информационном бюллетене по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 73* (*"Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 73 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 8/2005  (прим. ред.).).

Степуляк против Молдавии
[Stepuleac v. Moldova] (N 8207/06)

Постановление от 6 ноября 2007 г. [вынесено IV Секцией]

(См. ниже изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции.)

Вопрос о правомерности лишении свободы

По делу обжалуется содержание под стражей иностранных граждан, подозреваемых в связях с террористами, на основании законодательства, впоследствии признанного Палатой лордов противоречащим Конвенции. Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты.

Вопрос о законности задержания или заключения под стражу

По делу обжалуется отсутствие уведомления о заключении под стражу в течение срока, установленного законодательством. По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции.

Вопрос о наличии обоснованного подозрения в совершении правонарушения

По делу обжалуются задержание и досудебное содержание заявителя под стражей без проверки обоснованности поданных против него жалоб. По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции.

Вопрос о соблюдении прав душевнобольных

По делу обжалуется продолжительное содержание заявительницы под стражей в обычном изоляторе до освобождения для нее места в психиатрической больнице. По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции.

Вопрос о длительности досудебного содержания под стражей

По делу обжалуется уклонение бельгийских судебных властей от тщательного рассмотрения вопроса о применении к заявителю меры пресечения, отличной от содержания под стражей. По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции.

Вопрос о соблюдении права на доступ к правосудию

По делу обжалуется неисполнение решения Палаты по правам человека Боснии и Герцеговины. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции.

Вопрос о соблюдении права на доступ к правосудию

По делу обжалуется приостановление работы судов на территории Чеченской Республики в связи с контртеррористической операцией. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции.

Вопрос о соблюдении права на справедливое судебное разбирательство дела

По делу обжалуется произвольный характер решений судов страны. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции.

Вопрос о соблюдении права на справедливое судебное разбирательство дела

По делу обжалуется немотивированный отказ в разрешении на обращение в Кассационный суд. Дело передано в Большую Палату.

Вопрос о соблюдении права на справедливое судебное разбирательство дела

Вопрос о применимости к делу положений статьи 6 Конвенции

По делу обжалуется разбирательство, результатом которого стал снос самовольной постройки. Положения статьи 6 Конвенции применимы к делу.

Вопрос о соблюдении права на справедливое судебное разбирательство дела

По делу обжалуется получение доказательств по уголовному делу в процессе секретной операции. Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты.

Вопрос о соблюдении права на открытое судебное разбирательство дела

По делу обжалуется тот факт, что власти не обеспечили транспортное сообщение и информирование общественности при разбирательстве дела, проводимом в отдаленной тюрьме. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции.

Вопрос о соблюдении прав, связанных с осуществлением защиты

По делу обжалуется невозможность подачи обвиняемым ходатайства о рассмотрении дела в упрощенном порядке. Жалоба признана неприемлемой.

Вопрос об обеспечении достаточного времени и возможностей для подготовки защиты

По делу обжалуется тот факт, что для подготовки своей защиты заявитель располагал лишь несколькими часами без каких-либо контактов с внешним миром. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции.

Вопрос о соблюдении права на защиту посредством выбранного защитника

По делу обжалуется перехват телефонного разговора между подсудимым, участвующим в судебном заседании с помощью видеосвязи, и его адвокатом. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции.

Вопрос о соблюдении принципа наказания исключительно на основании закона

По делу обжалуется осуждение заявителя в отсутствие согласованных границ исключительных экономических зон двух стран. Жалоба коммуницирована властям государства-ответчика.

Быков против России
[Bykov v. Russia] (N 4378/02)

[Вынесено I Секцией]

(См. выше, изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте уголовно-правового аспекта статьи 6 Конвенции.)

Пфейфер против Австрии
[Pfeifer v. Austria] (N 12556/03)

Постановление от 15 ноября 2007 г. [вынесено I Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель опубликовал комментарий, содержавший острую критику в адрес профессора, написавшего статью, в которой утверждалось, что евреи объявили войну Германии в 1933 году, и опошлялись преступления нацистского режима. Примерно пять лет спустя, в соответствии с законом о запрещении национал-социализма, в отношении профессора было возбуждено дело в связи с данной статьей. Незадолго до суда профессор покончил с собой. Впоследствии главный редактор правого журнала "Цур цайт" [Zur Zeit] обратился с письмом к подписчикам с просьбой о финансовой поддержке, в котором утверждалось, что группа антифашистов стремится причинить ему ущерб путем дезинформации в прессе, уголовного преследования и гражданских разбирательств. В письме повторялось утверждение, уже публиковавшееся журналом, о том, что заявитель принадлежал к "охотничьему клубу", который довел профессора до смерти. Суды страны оправдали главного редактора по обвинениям в диффамации на том основании, что письмо содержало оценочное суждение, которое имело достаточную фактическую основу.

Вопросы права

Жалоба заключается в том, что государство-ответчик не смогло защитить репутацию заявителя от вмешательства со стороны третьих лиц. Статья 8 Конвенции применима к настоящему делу, поскольку даже в контексте публичных дебатов репутация лица составляет часть его индивидуальности и психологической неприкосновенности и потому является составной частью понятия "личной жизни". Суды страны сочли оспариваемое заявление оценочным суждением с достаточной фактической основой, что исключало его диффамационную природу. Европейский Суд такая оценка не убеждает, поскольку в нем явно устанавливалась причинная связь между действиями заявителя и самоубийством профессора. Такая связь выступала не предметом догадок, а фактом, подлежащим доказыванию, но доказательства ее существования не были представлены. Кроме того, хотя даже шокирующие или оскорбительные заявления охраняются правом на свободу выражения мнения, в данном случае допустимые пределы были превышены вследствие обвинения заявителя в действиях, приравненных к преступным, поскольку утверждалось, что он в конечном счете подтолкнул профессора к самоубийству.

Кроме того, даже если рассматривать заявление как оценочное суждение, ему недоставало фактической основы. Использование выражения "член охотничьего клуба" подразумевало, что заявитель действовал в сотрудничестве с другими лицами с целью преследования и травли профессора. Вместе с тем подтверждения того, что заявитель, написавший только одну статью в самом начале событий, действовал таким образом или с таким намерением, отсутствуют, и его статья не перешла пределы допустимой критики. Европейский Суд, таким образом, не убежден, что доводы, выдвинутые национальными судами, перевесили право заявителя на защиту своей репутации.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции (принято пятью голосами "за" и двумя - "против").

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 5 000 евро в счет компенсации причиненного морального вреда.

Мушо против Италии
[Muscio v. Italy] (N 31358/03)

Решение от 13 ноября 2007 г. [вынесено II Секцией]

Заявитель, председатель ассоциации католических родителей, потребовал возбуждения уголовного дела против неизвестного лица или лиц в связи с направлением ему оскорбительных сообщений по электронной почте. Органы прокуратуры прекратили дело в связи с отсутствием признаков диффамации, мошенничества или незаконного использования персональных данных заявителя, а также в связи с тем, что заявитель не мог ссылаться на статью Уголовного кодекса, запрещающую распространение оскорбительных изображений, поскольку, будучи порнографическим, содержание указанных сообщений не было оскорбительным. Электронные сообщения, полученные заявителем, направлялись по случайно выбранным интернет-адресам. Установить личность отправителя не представлялось возможным, поскольку он скрыл свой электронный адрес. Заявитель жалуется на отсутствие правовых средств, пресекающих получение оскорбительных электронных сообщений.

Постановление

Жалоба признана неприемлемой. Заявитель получал порнографические электронные сообщения, которые оскорбляли его моральные принципы. Европейский Суд полагает, что получение нежелательных или оскорбительных сообщений представляет собой вмешательство в право лица на уважение его личной жизни. После подключения к Интернету пользователи электронной почты не могут рассчитывать на эффективную защиту личной жизни, подвергая себя риску получения нежелательных сообщений, изображений и информации. Этот недостаток может быть частично устранен путем установки электронных "фильтров".

Уголовное дело, возбужденное по требованию заявителя, не имело шансов на успех, поскольку отправитель оскорбительных сообщений скрыл свой электронный адрес. Усилия интернет-провайдеров в разных странах по борьбе со "спамом" столкнулись с объективными трудностями, которые не всегда являются преодолимыми.

С учетом этого Европейский Суд не находит, что государство-ответчик было обязано предпринять дополнительные усилия для исполнения позитивных обязательств, которые оно могло иметь согласно статье 8 Конвенции. Кроме того, интернет-провайдеры действовали в соответствии с условиями соглашений с государственными органами и под их контролем. Заявитель, следовательно, мог предъявить иск о возмещении ущерба и взыскать финансовую компенсацию, даже если не представлялось возможным установить отправителя оскорбительных электронных писем. Жалоба признана явно необоснованной.

См. также Решение от 27 июня 2006 г. по делу "K.U. против Финляндии" [K.U. v. Finland], N 2872/02 ("Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 88* (*"Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 88 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 2/2007 (прим. ред.).)).

Халлер и другие против Австрии
[Haller and Others v. Austria] (N 57813/00)

Решение от 15 ноября 2007 г. [вынесено I Секцией]

Заявители являются двумя парами, страдающими от бесплодия и желающими прибегнуть к медицинским способам зачатия. С учетом их медицинских обстоятельств первой паре было показано экстракорпоральное оплодотворение с использованием донорской спермы, а второй - с использованием донорской яйцеклетки. Однако закон об искусственном оплодотворении запрещает использование донорских яйцеклеток и спермы для экстракорпорального оплодотворения. Первый и третий заявители безуспешно обжаловали закон в Конституционном суде, который нашел ограничения оправданными, поскольку законодательство имело целью предупреждение создания неестественных человеческих отношений и риска эксплуатации женщин.

Решение

Жалоба признана приемлемой, что касается статьи 8 Конвенции, взятой самостоятельно и во взаимосвязи со статьей 14 Конвенции.

Перри против Латвии
[Perry v. Latvia] (N 30273/03)

Постановление от 8 ноября 2007 г. [вынесено III Секцией]

Обстоятельства дела

В 1997 году заявитель, гражданин США и евангелический пастор, поселился в Латвии и основал там религиозную общину. Он проживал в Латвии на основании временных видов на жительство, выданных "в связи с педагогической деятельностью" и "для целей религиозной деятельности". Однако в 2000 году ему было отказано в выдаче нового вида на жительство. Отказ был основан на норме о недопустимости выдачи вида на жительство лицу, "активно участвующему в тоталитарной или террористической организации" или принадлежащему к "тайной организации, осуществляющей антигосударственную деятельность". Вскоре после этого ему был выдан вид на жительство, который не разрешал ему заниматься публичной религиозной деятельностью. В связи с этим он был вынужден оставить должность пастора своего прихода и стать простым прихожанином. Суды отклонили его жалобы, сославшись на документы Бюро по защите конституции, в которых отмечалось, что заявитель не получил "богословской подготовки", о нем имеются "компрометирующие оперативные данные", и его личные связи "потенциально опасны для государства". В 2004 году ему было вновь выдан вид на жительство "для целей религиозной деятельности".

Вопросы права

Отзыв разрешения на организацию публичной деятельности религиозного характера при возобновлении вида на жительства представляет собой типичный пример "вмешательства" в значении статьи 9 Конвенции. Действительно, заявитель имел возможность продолжать участвовать в духовной жизни прихода в качестве обычного верующего. Однако он был священником, и участие в религиозной жизни в качестве такового являлось специфическим видом исповедания религии, которое также охватывается статьей 9 Конвенции. Из обстоятельств дела следует, что между ним и его общинами в США и Латвии отсутствовали какие-либо конфликты в связи с его пасторской ролью. Таким образом, ответственность за этот спор прямо возлагается на латвийские власти. Оспариваемое решение было основано на законодательстве о статусе иностранцев, которое регулировало отказ в выдаче вида на жительство в целом, а не в связи с какой-либо конкретной деятельностью. Таким образом, соответствующее положение могло быть использовано для отказа заявителю в виде на жительство, но не для выдачи ему вида на жительство с условиями, ограничивающими его права в Латвии.

Действовавшее в то время латвийское законодательство не давало директорату гражданства и иммиграции права использовать возобновление вида на жительство в качестве повода для запрещения иностранцу заниматься в Латвии религиозной деятельностью. Вмешательство в право заявителя на свободу религии не было, таким образом, предусмотрено законом.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 9 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд счел, что установление факта нарушения Конвенции само по себе является достаточной справедливой компенсацией морального вреда.

Воскейл против Нидерландов
[Voskuil v. Netherlands] (N 64752/01)

Постановление от 22 ноября 2007 г. [вынесено III Секцией]

Обстоятельства дела

Заявителем по делу выступает журналист. В 2000 году он опубликовал статью, в которой были приведены высказывания неназванного сотрудника полиции, компрометирующие методы, применяемые по уголовному делу в отношении определенных лиц. Апелляционный суд предписал заявителю раскрыть свой источник информации в интересах обвиняемого и обеспечения законности в действиях полиции и судов. Заявитель отказался подчиниться, и суд распорядился о его немедленном заключении под стражу. Более двух недель спустя, приняв во внимание результаты внутреннего полицейского расследования, суд признал высказывания заявителя недостоверными и отменил приказ о его содержании под стражей. Уголовное дело в отношении обвиняемого было завершено.

Вопросы права

По поводу соблюдения требований статьи 10 Конвенции. Вмешательство властей в право заявителя на свободу выражения мнения было основано на законе и преследовало "правомерную цель" предотвращения преступлений. Однако защита источников информации журналиста является одним из основных условий обеспечения свободы прессы, что отражено в многочисленных международных документах, включая Рекомендацию N R (2000) 7 Комитета министров Совета Европы. Отсутствие защиты могло бы удерживать соответствующих лиц от помощи прессе в информировании общественности о вопросах, представляющих всеобщий интерес, что помешало бы прессе исполнять важнейшую роль публичного контролера. Приказ о раскрытии источника информации мог быть оправдан лишь первостепенными требованиями, представляющими всеобщий интерес. Заявитель был обязан раскрыть свой источник, во-первых, в интересах справедливого разбирательства в отношении лиц, обвиняемых в незаконной торговле оружием, во-вторых, для обеспечения законности в действиях полиции. Европейский Суд полагает, что первое основание не имеет значения для дела. Какой бы потенциально важной ни была информация, которую апелляционный суд стремился получить от заявителя, ничто не препятствовало ему рассмотреть по существу обвинения, предъявленные троим подсудимым. Более того, предположительно имевшаяся у заявителя информация могла быть заменена показаниями иных свидетелей. Что касается второго основания, то Европейский Суд не обязан устанавливать достоверность сведений, опубликованных заявителем. Он полагает, что в любом случае в демократическом государстве, где действует принцип верховенства права, общество имеет право быть информированным об использовании публичными властями ненадлежащих методов. Европейский Суд удивлен, насколько далеко были готовы пойти власти для установления источника информации. Столь серьезные меры не могли не уменьшить готовность лиц, обладающих достоверной и точной информацией о правонарушениях, в дальнейшем обращаться к представителям прессы и делиться ею с ними. Таким образом, интерес государства-ответчика в раскрытии источника информации журналиста не мог иметь приоритет над интересом заявителя в сохранении его тайны.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (принято единогласно).

По поводу соблюдения требований пункта 1 статьи 5 Конвенции. Власти страны обязаны письменно доводить до сведения лица приказ о заключении под стражу в течение 24 часов. Заявитель был уведомлен о таком приказе лишь спустя примерно три дня. Таким образом, его содержание под стражей нарушало "порядок, установленный законом".

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции (принято единогласно).

Тиллак против Бельгии
[Tillack v. Belgium] (N 20477/05)

Постановление от 27 ноября 2007 г. [вынесено II Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель, германский журналист, был командирован в Брюссель для освещения политики Европейского союза и деятельности европейских учреждений. Его газета опубликовала две написанные им статьи, основанные на конфиденциальных документах европейского агентства по борьбе с мошенничеством (OLAF). Первая статья содержала предположения европейского чиновника по поводу недостатков работы европейских учреждений, тогда как вторая касалась внутренних проверок OLAF, организованных в связи с этими предположениями.

Подозревая заявителя в подкупе должностного лица с целью раскрытия информации о проверках, осуществляемых в европейских учреждениях, OLAF организовало расследование для выявления информатора. Выявить служащего, несущего ответственность за утечку информации, не представилось возможным, после чего OLAF подало на заявителя жалобу в бельгийские судебные органы, которые возбудили дело против неизвестного лица или лиц в связи с нарушением профессиональной этики и подкупом должностного лица.

По месту жительства и работы заявителя были проведены обыски; почти все рабочие документы и средства труда были опечатаны и изъяты (16 ящиков документов, две коробки с папками, два компьютера, четыре мобильных телефона и металлический шкаф). Заявитель безрезультатно требовал их возврата.

В то же время заявитель подал жалобу европейскому омбудсману, который представил специальный доклад европейскому парламенту, содержавший вывод о том, что подозрение в причастности заявителя к взяткам было основано на слухах, распространявшихся другим журналистом, а не членами парламента, как предполагало OLAF. Омбудсман рекомендовал OLAF признать, что последним допущены неточные и вводящие в заблуждение утверждения в документах, направленных на имя омбудсмана.

Вопросы права

Европейский Суд отмечает значение защиты журналистских источников для свободы прессы. Обыски в настоящем деле представляли собой вмешательство в право заявителя на свободу выражения мнения. Вмешательство было предусмотрено бельгийским Уголовно-процессуальным кодексом и преследовало законную цель предотвращения беспорядков и преступности, а также предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, и защиты репутации других лиц.

Что касается вопроса о том, было ли вмешательство "необходимо в демократическом обществе", очевидно, что обыски проводились с целью установления источника информации, на которую ссылался заявитель в своих статьях. Поскольку внутреннее расследование OLAF не принесло результата, и подозрения в причастности заявителя к взяткам были основаны только на слухах, отсутствовал преобладающий публичный интерес, который мог бы оправдать такие меры. Эти меры противоречили защите журналистских источников.

Право журналистов не раскрывать свои источники не может рассматриваться как простая привилегия, которую можно предоставить или отменить в зависимости от законности или незаконности источника, оно является составной частью права на информацию и требует максимально осторожного подхода. Это особенно верно в отношении дела заявителя, который находился под подозрением вследствие неопределенных и недостоверных слухов, что позднее подтвердилось тем фактом, что обвинение ему не было предъявлено. Количество изъятого имущества также должно быть принято во внимание. Таким образом, хотя мотивы, приведенные бельгийскими судами, являлись "относимыми", они не могут быть признаны "достаточными", чтобы оправдать оспариваемые обыски.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 10 000 евро в счет компенсации причиненного морального вреда.

Лепоич против Сербии
[Lepojic v. Serbia] (N 13909/05)

Постановление от 6 ноября 2007 г. [вынесено II Секцией]

Обстоятельства дела

В 2002 году заявитель, который был руководителем местного отделения Демократической христианской партии Сербии, опубликовал в местной газете статью под названием "Деспотичный мэр". В ней заявитель доказывал, что поскольку мэр был исключен его политической партией, он более не имел права оставаться в должности. Затем он обвинял мэра в "нарушениях закона, которые приравниваются к преступлениям", и утверждал, что мэр "почти безумно" тратил муниципальные средства на спонсорство и торжественные обеды. В рамках уголовного дела, которое было впоследствии возбуждено по требованию мэра, заявитель был признан виновным в диффамации и приговорен к уплате штрафа условно. Суд решил, что заявитель не доказал ни достоверность спорных утверждений, ни наличие разумных оснований считать их достоверными. Кроме того, словосочетание "почти безумный" подразумевало, что мэр страдал психическим расстройством. Отдельно мэр предъявил иск о взыскании ущерба, в результате чего на заявителя была возложена обязанность уплатить значительную компенсацию (примерно 1 800 евро).

Вопросы права

Не вызывает сомнений, что заявитель написал спорную статью в преддверии выборов, выступая в качестве политического деятеля. Критика заявителя была направлена на мэра, который сам являлся политиком, и словосочетание "почти безумный" явно использовалось для характеристики того, как мэр предположительно тратил средства местных налогоплательщиков, а не его психического состояния. Статья заявителя содержала некоторые сильные выражения, но не являлась неспровоцированным выпадом личного характера, поскольку касалась вопросов, представляющих общественный интерес, а не частной жизни мэра.

Доводы судов по уголовным и гражданским делам, вынесших решения против заявителя, не были "достаточны", учитывая величину компенсации и судебных расходов (примерно равную восьмимесячной заработной плате в Сербии на тот момент) и условный штраф, который при определенных обстоятельствах мог быть заменен на наказание, связанное с лишением свободы.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (вынесено пятью голосами "за" и двумя - "против").

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 3 000 евро в счет компенсации причиненного морального вреда.

См. также Постановление от 20 ноября 2007 г. по делу "Филипович против Сербии" [Filipovic v. Serbia] (N 27935/05), в котором затрагиваются сходные вопросы.

Галстян против Армении
[Galstyan v. Armenia] (N 26986/03)

Постановление от 15 ноября 2007 г. [вынесено III Секцией]

(См. выше, изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте подпункта "b" пункта 3 статьи 6 Конвенции.)

Дриза против Албании
[Driza v. Albania] (N 33771/02)

Постановление от 13 ноября 2007 г. [вынесено IV Секцией]

Рамази и пять других заявителей против Албании
[Ramadhi and five Others v. Albania] (N 33222/02)

Постановление от 13 ноября 2007 г. [вынесено IV Секцией]

(См. ниже изложение обстоятельств данных дел, жалобы по которым были рассмотрены в контексте статьи 46 Конвенции.)

Финогенов и другие против России
[Finogenov and Others v. Russia] (N 18299/03)

[I Секция]

(См. выше, изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 2 Конвенции.)

Лучак против Польши
[Luczak v. Poland] (N 77782/01)

Постановление от 27 ноября 2007 г. [вынесено IV Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель, французский гражданин, проживает и работает в Польше в качестве самозанятого фермера. Он обратился с целью постановки на учет в фонде социального страхования фермеров. Компетентный орган отклонил его заявление, поскольку национальное законодательство, регулирующее данный вопрос, предусматривало, что только польские граждане могли участвовать в системе социального страхования фермеров. В результате заявитель не мог пользоваться социальным страхованием на случай болезни, производственной травмы или инвалидности. Впоследствии соответствующее законодательство было изменено в связи со вступлением Польши в Европейский Союз.

Вопросы права

Закон о социальном страховании фермеров 1990 года предусматривал различный подход в зависимости от гражданства применительно к допуску в систему социального страхования фермеров. Заявитель мог утверждать, что в этом отношении он находится в сравнимом положении с польскими гражданами, поскольку постоянно проживал в Польше, ранее был зарегистрирован в общей системе социального страхования и уплачивал взносы в качестве налогоплательщика в фонд социального страхования фермеров. Заявитель, по-видимому, имел право на единовременную компенсацию в случае серьезной производственной травмы, однако он был лишен выплат на случай болезни и инвалидности, а также права продолжать внесение пенсионных взносов. Государство-ответчик утверждало, что явное различие в отношении к польским гражданам и иностранцам было обусловлено необходимостью защиты слаборазвитого и экономически уязвимого агропромышленного комплекса Польши. Однако Европейский Суд отмечает, что законодательство в данной сфере должно соответствовать статье 14 Конвенции. В настоящем деле государство-ответчик не представило убедительного объяснения, каким образом отказ в допуске заявителя в систему социального страхования фермеров в рассматриваемый период мог служить всеобщим интересам.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 5 000 евро в счет компенсации причиненного материального ущерба и морального вреда.

D.H. и другие против Чехии
[D.H. and Others v. Czech Republic] (N 57325/00)

Постановление от 13 ноября 2007 г. [вынесено Большой Палатой]

Обстоятельства дела

Заявители, 18 чешских граждан цыганской национальности, жалуются на то, что они были помещены в специальные школы, как они считают, из-за их цыганского происхождения. В 1996-1999 годах заявители, в то время несовершеннолетние, были помещены в цыганские школы для детей с умственной отсталостью, неспособных посещать обычные школы. Согласно применимому законодательству об образовании, решение о помещении ребенка в специальную школу принималось директором на основе результатов тестов, оценивающих интеллектуальные способности ребенка, которые проводились в образовательном психологическом центре и требовали согласия законного представителя ребенка. Из материалов дела следует, что родители заявителей дали согласие, а в некоторых случаях прямо требовали помещения их детей в специальную школу. Решение о принятии ученика принималось директорами специальных школ после рассмотрения рекомендаций образовательного психологического центра, где заявители проходили психологические тесты. Письменное решение о принятии направлялось родителям детей. В нем разъяснялось право на обжалование, которым ни один из заявителей не воспользовался.

Оспаривая адекватность тестов и утверждая, что их родители не были надлежащим образом информированы о последствиях согласия на помещение в специальную школу, 14 заявителей просили управление образования пересмотреть вне формальной процедуры обжалования административные решения о помещении их в такие школы. Управление образования признало оспариваемые решения соответствующими законодательству. Ссылаясь, в частности, на статьи 3 и 14 Конвенции и статью 2 Протокола N 1 к Конвенции, заявители подали жалобы в порядке конституционного производства, в которых указывали на фактическую дискриминацию, выразившуюся в деятельности системы специального образования, и на отсутствие надлежащего уведомления о последствиях помещения в специальные школы. Они утверждали, что их помещение в специальные школы представляло собой всеобщую практику, повлекшую сегрегацию и расовую дискриминацию, которая выразилась в параллельном существовании двух самостоятельных образовательных систем: одной - для цыган и другой - для большинства населения. Конституционный суд частично отклонил жалобы в связи с отсутствием юрисдикции и частично со ссылкой на явную необоснованность.

Вопросы права

Предварительные возражения государства-ответчика о неисчерпании заявителями внутренних средств правовой защиты отклонены. Государство-ответчик утверждало, что заявители не исчерпали внутренние средства правовой защиты. Конституционный суд не принял во внимание это упущение. Следовательно, было бы чрезмерным формализмом требовать от заявителей использования внутреннего средства правовой защиты, которое даже высший суд страны не счел обязательным.

По существу дела. Палата Европейского Суда вынесла шестью голосами "за" и одним - "против" постановление о том, что по делу требования статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 2 Протокола N 1 к Конвенции нарушены не были. По ее мнению, чешское государство-ответчик доказало, что система специальных школ была учреждена не только для цыганских детей, и в этих школах предпринимаются значительные усилия для того, чтобы помочь определенным категориям учащихся получить базовое образование. Палата пришла к выводу о том, что правила помещения детей в специальные школы, не учитывая национальности учеников, преследовали законную цель приспособления образовательной системы к нуждам, способностям и недостаткам детей.

Большая Палата отмечает прежде всего, что в результате бурной истории и постоянного кочевания цыгане превратились в специфический тип обездоленного и уязвимого меньшинства и в качестве такового нуждаются в особой защите, включая сферу образования.

Презумпция косвенной дискриминации. Заявители утверждают, что в связи с помещением в специальные школы они без объективных и разумных оснований претерпевали менее благоприятное обращение, чем нецыганские дети в сопоставимой ситуации, и это представляло собой "косвенную" дискриминацию. Они предъявили статистические данные, основанные на информации, полученной от директоров, которые свидетельствуют, что больше половины учеников, помещенных в местные специальные школы, являлись цыганскими детьми, тогда как в городских начальных школах цыганские дети составляют не более 2,26% учащихся.

Большая Палата признает, что данные, представленные заявителями, могут быть не вполне достоверны, учитывая отсутствие официальной статистики о национальности учащихся по стране. Однако она полагает, что эти цифры отражают доминирующую тенденцию, подтвержденную государством-ответчиком и независимыми наблюдательными органами. В докладах, представленных в соответствии с пунктом 1 статьи 25 Рамочной конвенции Совета Европы о защите национальных меньшинств, чешские власти признали, что в 1999 году цыганские дети составляли от 80 до 90% учащихся некоторых специальных школ, и что в 2004 году "большая часть" цыганских детей все еще помещалась в специальные школы. Согласно докладу ЕКРН (Европейской комиссии против расизма и нетерпимости) в 2000 году цыганские дети были "чрезмерно представлены" в специальных школах. Даже притом, что точный процент цыганских детей в специальных школах в рассматриваемый период установить затруднительно, их число было непропорционально высоким, и цыганские ученики составляли большинство в специальных школах. Хотя соответствующие законодательные нормы сформулированы в нейтральных выражениях, фактически они имели значительно большее воздействие на цыганских детей, чем на нецыганских.

При таких обстоятельствах доказательства, представленные заявителями, могут считаться достаточно достоверными и значимыми, чтобы установить ощутимую презумпцию косвенной дискриминации в сфере, где не требуется доказывать дискриминационный умысел со стороны соответствующих властей. Бремя доказывания, таким образом, возлагается на государство-ответчика, которое должно подтвердить, что различное воздействие законодательства было следствием объективных факторов, не связанных с национальностью.

Объективное и разумное обоснование. Европейский Суд признает, что решение чешских властей о сохранении системы специальных школ было мотивировано желанием найти решение в интересах детей со специальными образовательными потребностями. Однако он разделяет беспокойство других органов Совета Европы, которые выражали озабоченность по поводу упрощенной программы, преподаваемой в таких школах, и в особенности сегрегации, которую вызывает такая система.

Что касается тестов, используемых для оценки интеллектуальных способностей детей, все дети проходили одни и те же тесты, независимо от их национальности. Чешские власти сами признали в 1999 году, что "цыганские дети со средним или выше среднего интеллектом" часто помещались в такие школы на основе психологических тестов, которые были предназначены для большинства населения и не учитывали цыганской специфики. Кроме того, различные независимые органы Совета Европы (Консультативный комитет по Рамочной конвенции о защите национальных меньшинств, ЕКРН и комиссар по правам человека) выражали сомнения в пригодности этих тестов. Европейский Суд допускает, что эти тесты были необъективны, и их результаты не анализировались с учетом особенностей и специальных характеристик цыганских детей, которые их проходили. При данных обстоятельствах указанные тесты не могут рассматриваться как обоснование оспариваемого различия в подходах.

Что касается родительского согласия, которое, по мнению государства-ответчика, являлось решающим фактором, Европейский Суд не находит, что родители цыганских детей, принадлежавшие к обездоленному сообществу и часто отличавшиеся недостаточным образованием, могли взвесить все аспекты ситуации и последствия дачи согласия на помещение в специальные школы. С учетом фундаментальной важности запрещения дискриминации по национальному признаку Большая Палата полагает, что даже если признать, что условия отказа от права, гарантированного Конвенцией, были достигнуты, отказ от права не подвергаться дискриминации по национальному признаку является недопустимым.

В заключение следует отметить, что не только Чехия сталкивается с трудностями обеспечения школьного образования для цыганских детей, другие европейские государства также испытывают аналогичные проблемы. В отличие от других стран Чехия пытается решить эти проблемы. Однако организация обучения цыганских детей не сопровождается гарантиями, которые могли бы обеспечить принятие государством во внимание при использовании своей свободы усмотрения в сфере образования их особых нужд как членов обездоленного класса. Кроме того, в рамках такой системы заявители помещались в школы для детей с умственной отсталостью, где преподавалась упрощенная программа, что изолировало их от учеников, принадлежащих к большинству населения. В результате они получали образование, которое усиливало сложности, с которыми они сталкивались, и ставило под вопрос дальнейшее развитие их личности, вместо того чтобы решать их реальные проблемы или способствовать последующему переводу в обычные школы и развивать навыки, которые облегчили бы их жизнь среди большинства населения.

При данных обстоятельствах, признавая усилия, которые предприняты чешскими властями в целях обеспечения получения школьного образования цыганскими детьми, и сложности, с которыми они сталкиваются, Европейский Суд не находит, что различный подход к цыганским и нецыганским детям является объективно и разумно обоснованным и что достигнута разумная соразмерность между использованными средствами и преследуемой целью. Поскольку установлено, что соответствующее законодательство, применявшееся в указанный период, имело непропорционально отрицательное воздействие на цыганское сообщество, заявители как члены этого сообщества неизбежно претерпевали дискриминационное обращение.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции (вынесено 13 голосами "за" и 4 - "против").

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить каждому заявителю 4 000 евро в счет компенсации причиненного морального вреда. Заявители требовали принятия на национальном уровне общих мер для устранения препятствий в осуществлении их прав. Однако оспариваемое законодательство отменено, и Комитет министров Совета Европы недавно принял рекомендации государствам-участникам по вопросу образования цыганских детей в Европе.

Эспозито против Италии
[Esposito v. Italy] (N 35771/03)

Постановление от 27 ноября 2007 г. [вынесено II Секцией]

В 1991 году заявитель был признан банкротом. По состоянию на 2007 год производство по делу о банкротстве не завершено. В 2003 году заявитель подал жалобу на основании Закона Пинто* (*В 2001 г. в Италии был принят Закон Пинто (закон N 89 от 24 марта 2001 г.), названный по имени предложившего его сенатора. На основании этого закона в апелляционный суд могут предъявляться требования о справедливой компенсации в случае нарушения права на разбирательство дела в разумный срок, предусмотренного статьей 6 Конвенции (прим. переводчика).). Он ссылался на лишение ряда гражданских и личных прав вследствие производства по делу о банкротстве, включая ограничение права на уважение корреспонденции и свободы передвижения, невозможность открывать текущие счета или распоряжаться чьим-либо имуществом, а также "унижение достоинства" вследствие помещения имени в реестр банкротов и утрату права голосовать или выставлять свою кандидатуру для участия в выборах. Итальянские суды установили нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции и присудили заявителю 14 000 евро в счет компенсации морального вреда, понесенного в результате длительности производства по делу о банкротстве и его влияния на социальный статус и достоинство заявителя, а также связанных с этим законных ограничений.

Что касается влияния чрезмерной длительности производства по делу о банкротстве на права заявителя, предусмотренные статьями 6 и 8 Конвенции, статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции и статьей 2 Протокола N 4 к Конвенции. Заявитель исчерпал средства правовой защиты, предусмотренные Законом Пинто. Суды страны установили нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции и присудили ему компенсацию за чрезмерную продолжительность производства по делу о банкротстве и соответствующие ограничения, предусмотренные законом. Заявитель получил примерно 70% суммы, которую ему мог бы присудить Европейский Суд.

Таким образом, итальянские власти, по сути, признали обжалуемые нарушения и, учитывая критерии, выработанные прецедентной практикой Европейского Суда, полученное возмещение за данные нарушения может быть признано приемлемым и достаточным. Заявитель не может более считаться жертвой предполагаемых нарушений статей 6 (в части права на предъявление иска) и 8 Конвенции, а также статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции и статьи 2 Протокола N 4 к Конвенции.

Жалоба не совместима ratione personae* (*Ratione personae (лат.) - "ввиду обстоятельств, относящихся к лицу, о котором идет речь". В данном случае идет речь о критерии наличия у заявителя права на обращение в Европейский Суд с жалобой на предположительное нарушение прав и свобод, гарантируемых Конвенцией, применяемом при оценке приемлемости жалобы Европейским Судом (прим. переводчика).) с положениями Конвенции.

Вопрос об исчерпании внутренних средств правовой защиты в целях подачи жалобы в Европейский Суд

Высший суд страны не требовал от заявителей исчерпания внутренних средств правовой защиты, использование которых, по мнению государства-ответчика, было обязательным. Предварительные возражения государства-ответчика о неисчерпании заявителями внутренних средств правовой защиты отклонены.

Вопрос о соблюдении правила шестимесячного срока в целях подачи жалобы в Европейский Суд

Государством-ответчиком выдвинут довод о том, что новое обязательство по расследованию убийств не возникает, поскольку истекли шесть месяцев после завершения первоначального расследования. Предварительные возражения государства-ответчика о необходимости применения правила шестимесячного срока отклонены.

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств по созданию всех необходимых условий для исследования Европейским Судом обстоятельств дела

Отказ государства-ответчика раскрыть Европейскому Суду материалы незавершенных уголовных дел об исчезновении родственников заявителей в Чеченской Республике во время военных операций. По делам допущено несоблюдение статьи 38 Конвенции.

Вопрос о принятии Европейским Судом мер общего характера

По делам обжалуется невозможность исполнения заявителями судебных или административных решений о возвращении имущества и выплате компенсаций в связи с системными недостатками национальной правовой системы. Государству-ответчику указано на необходимость принятия соответствующих законодательных, административных и бюджетных мер.

Вопрос о принятии Европейским Судом мер общего характера

Необходимость мер общего характера не подтверждена с учетом отмены оспариваемого законодательства и рекомендаций Комитета министров Совета Европы. Требование отклонено.

Вопрос о принятии Европейским Судом мер индивидуального характера

На государство-ответчика возложена обязанность исполнения решения Палаты по правам человека Боснии и Герцеговины путем перевода заявителя в федеральный пенсионный фонд и выплаты ему 2 000 евро.

Амер против Бельгии
[Hamer v. Belgium] (N 21861/03)

Постановление от 27 ноября 2007 г. [вынесено II Секцией]

(См. выше, изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте пункта 1 статьи 6 Конвенции.)

Бугайный и другие против Польши
[Bugajny and Others v. Poland] (N 22531/05)

Постановление от 6 ноября 2007 г. [вынесено IV Секцией]

Обстоятельства дела

Компании, участниками которой выступают заявители, принадлежит земля в Познани. В 1995 году компания обратилась в местный муниципалитет для разделения земли с целью возведения жилого массива. В результате несколько земельных участков было отведено под строительство дорог. Впоследствии компания ходатайствовала об экспроприации данных участков с предоставлением компенсации. Власти отказали в этом, поскольку дороги были "частными", следовательно, земля, на которой они были построены, должна была оставаться в собственности компании заявителей. Суды по административным и гражданским делам оставили данный отказ в силе.

Вопросы права

Придя к выводу, что жалоба в порядке конституционного судопроизводства не являлась эффективным средством правовой защиты в деле заявителей, Европейский Суд полагает, что обжалуемые меры - возложение на компанию расходов на строительство и содержание дорог, допуская общественное использование земли - значительно ограничили осуществление заявителями эффективного владения имуществом и, таким образом, составили вмешательство в их право собственности. Данное вмешательство было основано на законе о землеустройстве 1997 года и отвечало общим интересам, поскольку преследовало правомерную цель защиты муниципального бюджета. Однако заявители должны были не только нести расходы по строительству и содержанию дорог на земле, принадлежащей компании, но и допускать их использование в качестве общественных угодий. Дороги, построенные на участке, продолжают обслуживать как население в целом, так и жилой массив, который возвели заявители, и открыты как для общественного, так и для личного транспорта любого рода. Более того, использование земли по иному назначению стало невозможно, а обязанность по содержанию дорог является бессрочной.

Таким образом, Европейский Суд полагает, что между общими и индивидуальными интересами не было достигнуто справедливого равновесия, и на заявителей возложено чрезмерное бремя.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителям совместно 247 000 евро в счет компенсации причиненного им материального ущерба.

Хамидов против России
[Khamidov v. Russia] (N 72118/01)

Постановление от 15 ноября 2007 г. [вынесено V Секцией]

(См. выше, изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте пункта статьи 6 Конвенции. "Вопрос о соблюдении права на доступ к правосудию".)

Лучак против Польши
[Luczak v. Poland] (N 77782/01)

Постановление от 27 ноября 2007 г. [вынесено IV Секцией]

(См. выше, изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте пункта статьи 14 Конвенции.)

Калинова против Болгарии
[Kalinova v. Bulgaria] (N 45116/98)

Постановление от 8 ноября 2007 г. [вынесено V Секцией]

Обстоятельства дела

Заявительница приобрела дом, ранее экспроприированный вместе с земельным участком, на котором был построен, согласно Закону о пространственном и городском планировании. После вступления в силу законодательства о реституции прежние владельцы дома просили об отмене решения об экспроприации. Заявление было отклонено административным решением, которое подтвердил региональный суд, пришедший к выводу, что необходимые условия для отмены экспроприации, установленные законодательством о реституции, не были достигнуты. Это решение было оставлено без изменения Верховным судом. Прежние владельцы также предъявили иск к заявительнице о признании недействительной сделки купли-продажи дома на основании статьи 7 закона о реституции национализированного недвижимого имущества. Региональный суд, а затем Верховный суд признали эту сделку недействительной как противоречащую применимому законодательству. Статья 7 вышеупомянутого закона не распространялась на данный случай, поэтому требование подлежало рассмотрению с учетом общих норм о действительности сделок. Суд нашел, что спорная продажа была произведена с нарушением декрета о государственной собственности, действовавшего в то время, который запрещал продажу зданий менее трех этажей, расположенных на земельном участке, отведенном для зданий средней высоты и высотных. В дальнейшем прежние владельцы дома просили о возобновлении первоначального разбирательства об отмене экспроприации. Региональный суд отменил экспроприацию дома и части земельного участка и вынес решение о реституции в пользу прежних владельцев. Это решение вступило в силу после отклонения Высшим административным судом кассационной жалобы, поданной муниципалитетом. Заявительница освободила дом. По распоряжению мэра ей была предоставлена квартира, за которую она ежемесячно выплачивала арендную плату. Покупная цена дома ей до сих пор не возмещена. Она не требовала компенсации от муниципальных властей, полагая, что сумма, выплаченная ею в момент покупки, обесценилась.

Вопросы права

Аннулирование титула заявительницы на дом являлось частью процесса реституции национализированного или экспроприированного имущества, поэтому настоящая жалоба подлежит рассмотрению в свете Постановления по делу "Великовы и другие против Болгарии" [Velikovi and Others v. Bulgaria] ("Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 95* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 95 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 9/2007  (прим. ред.).)).

Заявительница была собственником имущества. Прекращение титула судебным решением повлекло лишение заявительницы имущества в соответствии с применимыми законодательными и подзаконными актами. С учетом особого переходного характера периода экономических и политических реформ вмешательство властей в права заявительницы не было лишено ясности и предсказуемости. Наконец, оно преследовало законную цель в общих интересах. Что касается вопроса о том, было ли при лишении имущества установлено справедливое равновесие конкурирующих интересов, необходимо определить, относилось ли дело к сфере законных целей законодательства о реституции, а также оценить тяготы, которые претерпела заявительница. Статья 7 Закона о реституции национализированного недвижимого имущества являлась в принципе единственной правовой нормой, на основании которой имущество могло быть изъято у третьих лиц, приобретших его, и возвращено прежним владельцам. Однако это положение не могло применяться, поскольку спорный дом не был экспроприирован в соответствии с законами, на которые имеется ссылка в указанном документе. Национальные суды, тем не менее, попытались достичь такого результата, применяя общие нормы о недействительности сделок. Цель социальной справедливости, преследуемая законодательством о реституции, имела в данном деле меньшее значение, поскольку дом был экспроприирован у бывших владельцев на основании градостроительного законодательства, и они получили полную компенсацию в момент экспроприации. Следовательно, аннулирование титула заявительницы не относилось полностью к сфере действия законодательства о реституции. В данном случае имело место расширительное толкование законодательства.

Кроме того, заявительница приобрела дом в соответствии с действовавшей в то время процедурой, и признавая сделку купли-продажи недействительной, национальные суды не выявили злоупотреблений или нарушений с ее стороны или существенных пороков сделки, а только формальное пренебрежение градостроительными правилами. Установление справедливого равновесия требовало получения заявительницей разумной компенсации, соответствующей стоимости имущества в тот период. Однако она не получила какой-либо компенсации. Она могла получить возмещение в сумме, уплаченной за имущество, которая утратила всякое значение. Она также не имела права на специальную компенсацию, которую получали лица, утратившие имущество в связи с применением законодательства о реституции. Что касается возможности получения компенсации в связи с ответственностью государства за причинение вреда, в национальном законодательстве отсутствует положение, устанавливающее ответственность государства в случае утраты титула на имущество по причине небрежности отдельных органов власти.

Заявительнице действительно было предоставлено жилье по социальному найму. Однако с учетом полного отсутствия компенсации за утрату имущества это не может считаться адекватной компенсацией. Заявительница, чья добросовестность при приобретении дома не оспаривалась, была лишена имущества вследствие расширительного толкования законодательства о реституции без какой-либо компенсации. В результате она оказалась в менее благоприятном положении, чем лица, приобретшие имущество незаконным способом или за счет злоупотребления своим положением. Неспособность властей установить ясные пределы, сочетающиеся со сбалансированным подходом к различным ситуациям, породила правовую неопределенность и нарушили справедливое равновесие между общим интересом, преследуемым Законом о реституции, и защитой индивидуальных прав.

Постановление

По делу допущено нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Вопрос не готов к рассмотрению.

"Урбарска обец тренчанске бискупице" против Словакии
[Urbаrska Obec Trencianske Biskupice v. Slovakia] (N 74258/01)

Постановление от 27 ноября 2007 г. [вынесено IV Секцией]

Обстоятельства дела

Заявителем по делу выступает объединение землевладельцев. При социалистическом строе в бывшей Чехословакии собственники земли в большинстве случаев были обязаны передавать ее в распоряжение государственных или кооперативных сельскохозяйственных ферм или, как в случае заявителя, садоводческих товариществ, состоящих из индивидуальных садоводов. Формально они оставались собственниками земли, но не имели практической возможности воспользоваться принадлежащим им имуществом. При переходе Чехословакии к рыночной экономике, последовавшем за падением социалистического режима, парламент принял в 1991 и 1997 годах законы, предусматривающие принудительную передачу земли частными собственниками в аренду членам садоводческих товариществ. Арендаторы могли приобрести право собственности на данную землю, тогда как собственники могли требовать предоставления взамен земельного участка сравнимой площади и качества или денежной компенсации. В 2003 году садоводческое товарищество, использующее землю заявителя, добилось передачи права собственности на нее индивидуальным садоводам. Жалобы заявителя были отклонены. Объединение-заявитель получило в качестве компенсации землю. По мнению властей, предоставленная в качестве компенсации земля, хотя и была меньше по площади, относилась к пахотным землям высокого качества и обладала более высокой стоимостью. Однако при определении размера компенсации в соответствии с законом властями была принята во внимание стоимость прежней земли заявителей в 1982 году, когда садоводческое объединение впервые заняло ее. В то время данная земля была истощена.

Вопросы права

Что касается передачи права собственности на землю. В рамках экономической и социальной политики после перехода к демократическому обществу и рыночной экономике государство имело право защищать путем принятия соответствующего законодательства интересы индивидуальных садоводов. Таким образом, обжалуемая передача права собственности служила общественным интересам. Стоимость имущества заявителя в 1982 году и стоимость земли, полученной в качестве компенсации в 2003 году, были установлены на основании инструкции, которая не учитывала действительную рыночную стоимость земли в момент передачи. Однако стоимость недвижимости в Словакии значительно выросла по сравнению с началом 1990-х годов. Так, земля заявителя была оценена примерно в шесть словацких крон за квадратный метр, что составляло менее трех процентов от рыночной стоимости имущества в 2003 году (около 300 словацких крон за квадратный метр). На основе этой оценки осуществлялся выбор земли, которую объединение-заявитель должно было получить в качестве компенсации. Хотя стоимость земли, предоставленной в качестве компенсации, была выше, чем определенная согласно применимой инструкции, она составляла лишь около одной трети общей стоимости земли, которая была передана садоводам. Более того, заявитель получил лишь 1,4 гектара земли в качестве компенсации за первоначальный участок, площадь которого составляла 2,5 гектара. Земля, переданная арендаторам, предоставляла значительные возможности для застройки, тогда как у земли, предоставленной заявителю, их не было. Хотя стоимость земли заявителя увеличилась в результате работ и инвестиций арендаторов, это было в определенной степени уравновешено тем фактом, что арендаторы могли в течение значительного срока получать доходы от земли, которая им не принадлежала. Также имел значение тот факт, что первоначально земля была передана в распоряжение садоводов временно и безвозмездно. Только в 1990-е годы законодательство изменилось, обязав садоводов уплачивать собственникам арендную плату. Только 0,22% земель сельскохозяйственного назначения в Словакии подпадало под данное законодательство. В целом отсутствуют признаки принадлежности садоводов к социально слабым или особо уязвимым слоям населения. Если бы при определении размера причитающейся компенсации принималась во внимание рыночная стоимость земли, была бы достигнута большая правовая определенность. С учетом изложенного, Европейский Суд не убежден, что предполагаемый общественный интерес был достаточно масштабным и неотложным, чтобы оправдать существенное различие между действительной стоимостью земли заявителя и земли, полученной в качестве компенсации. Таким образом, объединение-заявитель было вынуждено нести несоразмерное бремя вопреки праву беспрепятственного пользования своим имуществом.

Что касается принудительной передачи земли в аренду. Арендная плата, которую были обязаны уплачивать садоводы объединению-заявителю, определялась исходя из ставки 0,3 словацкой кроны за квадратный метр, тогда как налог на имущество, которым облагалась земля, составлял 0,44 словацкой кроны за квадратный метр. Это обстоятельство само по себе свидетельствует о крайне низкой компенсации, которую получало объединение-заявитель в связи с передачей земли в аренду садоводам. Кроме того, частная компания подтвердила, что земля в данной области могла быть сдана в аренду, по крайней мере, по ставке 20 словацких крон за квадратный метр в год. Европейский Суд не усматривает оснований для установления столь низкой арендной платы, которая не имела отношения к действительной стоимости земли. Таким образом, принудительная передача в аренду земли объединения-заявителя на условиях, установленных применимым законодательством, была несовместима с правом заявителя на беспрепятственное пользование своим имуществом.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (принято единогласно).

"Урбарска обец тренчанске бискупице" против Словакии
[Urbаrska Obec Trencianske Biskupice v. Slovakia] (N 74258/01)

Постановление от 27 ноября 2007 г. [вынесено IV Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела.)

Амер против Бельгии
[Hamer v. Belgium] (N 21861/03)

Постановление от 27 ноября 2007 г. [вынесено II Секцией]

(См. выше, изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте пункта статьи 6 Конвенции.)

Партия "Яуние демократи" и партия "Мусу земе" против Латвии
[Partija "Jaunie Demokrati" and Partija "Musu Zeme" v. Latvia] (NN 10547/07, 34049/07)

Решение от 29 ноября 2007 г. [вынесено III Секцией]

Центральная избирательная комиссия опубликовала решение об окончательных результатах парламентских выборов 2006 года, согласно которым семь из 19 партий получили места в парламенте. В их число не вошли партии-заявители, не преодолевшие пятипроцентный барьер. Они просили кассационную коллегию Верховного суда отменить указанное решение; второй заявитель также просил суд признать выборы недействительными как несправедливые.

В состязательном разбирательстве Кассационная коллегия Верховного суда, являвшаяся единственной инстанцией, объединила заявления в одно производство и отклонила их. Коллегия согласилась с доводами заявителей об обстоятельствах дела и признала, что часть рекламы двух политических партий финансировалась корпорациями, управляющие которых имели прямые связи с заинтересованными партиями; стоимость рекламы являлась частью избирательных расходов; эти расходы намного превосходили установленный законом максимум, что представляло собой очевидное нарушение законодательства о финансировании политических партий. Однако она пришла к выводу о том, что нарушение не было настолько серьезным, чтобы можно было ставить вопрос об искажении воли народа; пресса обсуждала этот вопрос в период подготовки к выборам, поэтому он был хорошо известен избирателям. Поэтому не имеется оснований для того, чтобы ставить под сомнение справедливость выборов в целом и признавать недействительными их результаты.

В отношении политики национальной вещательной корпорации коллегия отметила, что время бесплатного эфира распределялось по жребию, и признала необоснованными доводы второго заявителя о том, что только партии, уже представленные в парламенте или получившие поддержку более чем 4% избирателей согласно опросам общественного мнения, приглашались к участию в телевизионных дебатах, тогда как остальным предлагалось бесплатное эфирное время в менее привлекательные часы. Наконец, она отклонила жалобу на пятипроцентный барьер. Решение сопровождалось определением, привлекавшим внимание кабинета министров к выявленным недостаткам, подчеркивалась необходимость создания эффективного механизма, обеспечивающего справедливость избирательного процесса. Суд подчеркнул, что в современном демократическом обществе выборы не могут находиться в непосредственной зависимости от партийных финансов.

Решение

Жалоба признана неприемлемой.

(a) Что касается влияния выявленных нарушений на справедливость выборов. Только две из 19 партий были уличены в нарушении законодательства о финансировании выборов, и эти нарушения приобрели широкую огласку. Что касается природы нарушения, а именно обхода и превышения пределов, установленных законодательством об избирательных расходах, независимо оттого, сколько рекламы предусматривала избирательная кампания партии или кандидата, это не было единственным фактором, влиявшим на волю избирателей. Имелись также политические, экономические, социологические и психологические факторы, которые делали затруднительным, если вообще возможным определение точного влияния избыточной рекламы на количество голосов, полученных данной партией или кандидатом. Обоснование Кассационной коллегии Верховного суда было сбалансированным, и введенный им критерий серьезности нарушения не являлся неразумным. Нет причин ставить под сомнение ее подход, предполагавший возможность признания выборов недействительными лишь в исключительных и особенно серьезных случаях, когда воля народа действительно затрагивалась выявленными нарушениями. Кроме того, заявители принимали участие в состязательном разбирательстве, в рамках которого они могли представлять все доводы в защиту своих интересов, которые они считали необходимыми. При рассмотрении их жалоб Кассационная коллегия Верховного суда не перешла пределов свободы усмотрения при разрешении дел, ее выводы не являются ни произвольными, ни неразумными, и они не представляют собой вмешательство в свободное волеизъявление народа при выборе органов законодательной власти. Жалоба признана явно необоснованной.

(b) Что касается пятипроцентного барьера. Европейский Суд не имеет полномочий по определению конституционности национального избирательного законодательства. Кроме того, избирательные системы преследуют цели, которые иногда несовместимы: они должны верно отражать волеизъявление народа и вместе с тем выявлять превалирующие взгляды с тем, чтобы обеспечить достаточно ясную и связную политическую волю. Отсюда следует, что не все голоса должны иметь одинаковый вес в отношении исхода выборов и не все кандидаты имеют равные шансы на победу; ни одна избирательная система не может полностью устранить "потерянные голоса".

Пороги для парламентского представительства должны рассматриваться с учетом того, что Договаривающиеся Стороны пользуются особенно широкой свободой усмотрения в этом вопросе. Пятипроцентный порог не может считаться противоречащим требованиям статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции, поскольку он благоприятствует политическим взглядам, которые достаточно представлены, и позволяет избежать чрезмерного дробления парламента. Жалоба признана явно необоснованной.

c) Что касается действий национальной вещательной корпорации. Статья 3 Протокола N 1 к Конвенции не гарантирует права политической партии использовать эфирное время на радио или телевидении в период избирательной кампании. В исключительных обстоятельствах действительно могут возникнуть проблемы, например, если при подготовке к выборам одной партии откажут в эфирном времени, а другим партиям его предоставят. Однако второй заявитель не доказал наличия подобных особых обстоятельств. Жалоба признана явно необоснованной.

Собаджи против Турции
[Sobaci v. Turkey] (N 26733/02)

Постановление от 29 ноября 2007 г. [вынесено III Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель был избран в Великое национальное собрание от партии "Фазилет" (Fazilet Partisi). Конституционный суд принял решение о роспуске этой партии в связи с высказываниями и действиями ее членов, включая заявителя. Он указал, что для целей Конституции партия стала центром деятельности, противоречащей принципу светского характера государства, и ее роспуск был оправдан неотложной общественной необходимостью. Политическая программа партии была основана на вопросе ношения мусульманских головных платков. Ее члены в публичных выступлениях возбуждали ненависть населения по отношению к властям, утверждая, что запрет на ношение головных платков в школах и государственных учреждениях представляет собой преследование и посягательство на права и свободы человека. Суд постановил, что в качестве дополнительной меры наказания заявитель и еще один член парламента подлежали лишению депутатских полномочий. Он запретил им и еще трем членам партии выступать учредителями, членами, руководителями или аудиторами иных политических партий в течение пяти лет.

Вопросы права

Оспариваемая мера была призвана защитить светский характер политической системы с правомерными целями предупреждения беспорядков и защиты прав и свобод иных лиц. Что касается вопроса о соразмерности вмешательства в права заявителя преследуемым целям, то Европейский Суд должен принять во внимание положения Конституции, касающиеся роспуска политической партии, поскольку лишение заявителя депутатских полномочий было следствием роспуска партии "Фазилет". Редакция соответствующей статьи Конституции, действовавшая на тот момент, имела очень широкую сферу применения. На партию могла быть возложена ответственность за любые действия и высказывания ее членов. В результате она могла быть признана центром деятельности, противоречащей Конституции, и распущена. Степень участия в указанной деятельности не имела значения. Вместе с тем Европейский Суд с интересом отмечает поправку к Конституции, согласно которой политическая партия могла быть признана центром деятельности, противоречащей Конституции, только если ее лидеры и члены активно участвовали в такой деятельности, и партийное руководство одобряло или допускало такую ситуацию. Кроме того, поправка уполномочивала Конституционный суд налагать менее суровое наказание, чем роспуск партии, а именно лишать ее государственного финансирования. В результате лишение депутатских полномочий, безусловно, станет менее распространенной мерой. Эти изменения укрепляют позицию членов парламента. Лишение депутатских полномочий являлось крайне серьезным наказанием. Лишение заявителя полномочий не может быть признано соразмерным преследуемым законным целям. Таким образом, оспариваемая мера нарушила само существо права заявителя быть избранным и осуществлять полномочия в течение определенного срока, а также суверенные полномочия электората, избравшего его.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд счел, что установление факта нарушения Конвенции само по себе является достаточной справедливой компенсацией морального вреда.

Вопрос о соблюдении права на свободу передвижения

По делу обжалуются территориальные ограничения места пребывания лица, просившего о предоставлении убежища, в ожидании окончательного решения по его делу. Жалоба признана неприемлемой.

Галстян против Армении
[Galstyan v. Armenia] (N 26986/03)

Постановление от 15 ноября 2007 г. [вынесено III Секцией]

(См. выше, изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте подпункта "b" пункта 3 статьи 6 Конвенции.)

Сергей Золотухин против России
[Sergey Zolotukhin v. Russia] (N 14939/03)

Постановление от 7 июня 2007 г. [вынесено I Секцией]

Заявитель жалуется на то, что после отбытия трехдневного ареста за нарушение общественного порядка он вновь был задержан и повторно осужден за то же правонарушение. В постановлении Палаты Европейский Суд единогласно пришел к выводу о том, что заявитель был судим и осужден дважды за то же самое правонарушение. Таким образом, по делу было допущено нарушение статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции.

Ходатайство о передаче дела в Большую Палату было подано государством-ответчиком.