Введение

Актуальность обобщения практики применения судами Ростовской области компенсаторных судебных средств правовой защиты, предусмотренных Гражданским кодексом РФ, обусловлена необходимостью исполнения пилотного постановления Европейского Суда по правам человека по делу "Ананьев и другие против Российской Федерации" от 10 января 2012 года.

Указанное дело было инициировано жалобами, поданными против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека гражданами Российской Федерации Ананьевым С.М. и Башировым Г.Г. и Башировой Г.С., которые, в частности, утверждали, что в период судебных разбирательств содержались под стражей в различных российских следственных изоляторах в бесчеловечных и унижающих достоинство условиях и не располагали эффективными внутренними средствами правовой защиты.

Принимая во внимание хронический и стойкий характер проблемы, большое число людей, затронутых ею или находящихся под ее угрозой, а также настоятельную необходимость предоставить им скорейшее и надлежащее возмещение на национальном уровне, Европейский Суд нашёл целесообразным в указанном деле применить процедуру принятия пилотного постановления, полагая, что простое повторение Европейским Судом своих выводов в сходных делах заявителей не будет являться лучшим способом достижения целей Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Европейский Суд, изучив положения российского законодательства, пришёл к выводу, что заявители в данном деле являлись жертвами нарушения статьи 13 Конвенции в части отсутствия эффективного средства правовой защиты для рассмотрения доказуемых жалоб на предположительно неудовлетворительные условия содержания под стражей. Европейский Суд также отметил структурную проблему в российской правовой системе, установив, что она в настоящее время не позволяет потерпевшему добиваться прекращения продолжающегося нарушения или получения адекватной компенсации за период содержания, которое уже закончилось. Чтобы средство правовой защиты считалось эффективным, оно должно быть способным обеспечить возмещение заявителю.

Во всех делах, в которых нарушение статьи 3 Конвенции уже имело место, Европейский Суд полагал, что государство должно быть готово признать нарушение и предусмотреть некую форму компенсации потерпевшему. Применение эффективного компенсаторного средства правовой защиты будет особенно важным с учетом принципа субсидиарности, чтобы лица не были вынуждены систематически обращаться в Европейский Суд с жалобами, которые требуют установления основных фактов или расчета денежной компенсации, что должно принципиально и практически относиться к сфере внутренней юрисдикции.

Другой важной целью процедуры пилотного постановления явилось стимулирование государства-ответчика к разрешению большого количества индивидуальных дел, следующих из той же структурной проблемы на национальном уровне, что также соответствует принципу субсидиарности, который лежит в основе конвенционной системы.

Как указал Европейский Суд, действия государства-ответчика должны быть направлены, прежде всего, на устранение недостатков и на введение, если это целесообразно, эффективных внутренних средств правовой защиты в отношении указанных нарушений. Поэтому целью данного обобщения является оценка эффективности защиты прав заявителей относительно неудовлетворительных условий содержания под стражей с помощью российского законодательства.

Статистические данные

Для проведения обобщения Ростовским областным судом из судов области были истребованы рассмотренные в 2012 году дела по искам лиц, содержащихся под стражей, о возмещении вреда, причинённого ненадлежащими условиями содержания.

Всего из судов Ростовской области поступило для обобщения 18 дел, из которых 16 дел - по искам о взыскании компенсации морального вреда, 2 дела - по заявлениям об оспаривании действий должностных лиц - сотрудников учреждений службы исполнения наказаний. Поскольку при обращении в суд с указанными заявлениями вопросы о взыскании сумм возмещения вреда заявителями не ставились, эти дела в обобщении судебной практики не учитывались.

При этом дела по искам лиц, содержащихся под стражей, были рассмотрены Кировским, Октябрьским, Пролетарским районными судами г. Ростова-на-Дону, Азовским, Новочеркасским, Новошахтинским, Сальским, Шахтинским городскими судами, Красносулинским и Усть-Донецким районными судами Ростовской области. Из остальных судов области поступили сообщения о том, что дела указанной категории ими не рассматривались.

Из общего количества дел по искам указанной категории 12 дел (75%) рассмотрено по существу, 4 дела (25%) прекращены производством в связи с отказом истцов от своих требований.

По всем делам из числа рассмотренных по существу, т.е. в 100% случаев судами постановлены решения об отказе в иске.

Из числа дел, рассмотренных по существу (12), 6 решений было обжаловано в суд апелляционной инстанции (50%).

По результатам рассмотрения этих дел судебной коллегией оставлено без изменения 5 решений (83%), отменено 1 решение (17%) с вынесением нового об удовлетворении исковых требований в части взыскания компенсации морального вреда.

Приведённые данные свидетельствуют о том, что дела указанной категории занимают незначительное место среди общего количества дел, рассматриваемых судами общей юрисдикции Ростовской области, и в подавляющем большинстве случаев по таким делам выносятся решения об отказе в удовлетворении исковых требований, а прекращение производства по делам обусловлено отказами от исков по причине удовлетворения ответчиками заявленных требований до вынесения решений по делам.

По смыслу пилотного постановления Европейского Суда по правам человека по делу "Ананьев и другие против Российской Федерации" власти Российской Федерации должны быть готовы доказать практическую эффективность средства правовой защиты на примерах из прецедентной практики судов страны. Однако российское государство-ответчик не представило ни одного судебного решения, свидетельствующего о том, что заявитель мог защитить свои права с использованием этого средства правовой защиты. Европейский Суд, со своей стороны, не усмотрел примеров успешного использования данного средства правовой защиты в делах об условиях содержания под стражей, которые были им ранее рассмотрены.

В связи с этим судебная практика по указанной категории дел требует усовершенствования, чтобы имеющиеся средства правовой защиты могли быть доступными не только в теории, но и на практике.

Правовые основания возмещения вреда, причиненного в связи с ненадлежащими условиями содержания под стражей и в местах заключения

Гражданский кодекс Российской Федерации среди основных начал гражданского законодательства предусматривает обеспечение восстановления нарушенных прав (статья 1) с использованием для этого широкого круга различных способов защиты (статья 12), включающих как восстановление положения, существовавшего до нарушения права, так и полное возмещение убытков (статья 15). Статья 16 ГК Российской Федерации устанавливает, что убытки, причиненные гражданину или юридическому лицу в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления или должностных лиц этих органов, в том числе издания не соответствующего закону или иному правовому акту акта государственного органа или органа местного самоуправления, подлежат возмещению Российской Федерацией, соответствующим субъектом Российской Федерации или муниципальным образованием.

Вопросам компенсации морального вреда посвящены, в частности, положения статьи 151 ГК РФ, согласно которой если гражданину причинен моральный вред (физические или нравственные страдания) действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину другие нематериальные блага, а также в других случаях, предусмотренных законом, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда.

При определении размеров компенсации морального вреда суд принимает во внимание степень вины нарушителя и иные заслуживающие внимания обстоятельства. Суд должен также учитывать степень физических и нравственных страданий, связанных с индивидуальными особенностями лица, которому причинен вред.

Как указал Конституционный Суд Российской Федерации в Определении от 4 июня 2009 года N 1005-О-О, по своей юридической природе обязательства, возникающие в силу применения норм гражданско-правового института возмещения вреда, причиненного актами органов власти или их должностных лиц, представляют собой правовую форму реализации гражданско-правовой ответственности, к которой привлекается в соответствии с предписанием закона причинитель вреда (статья 1064 ГК Российской Федерации). В частности, статья 1069 ГК Российской Федерации содержит конкретную норму об ответственности за вред, причиненный государственными органами, органами местного самоуправления, а также их должностными лицами. Применение данной нормы предполагает наличие как общих условий деликтной (т.е. внедоговорной) ответственности, так и специальных условий такой ответственности, связанных с особенностями субъекта ответственности и характера его действий.

Вместе с тем Гражданский кодекс Российской Федерации предусматривает случаи возмещения вреда и при отсутствии вины причинителя вреда. Так, в соответствии с пунктом 1 статьи 1070 ГК РФ вред, причиненный гражданину в результате незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу или подписки о невыезде, незаконного привлечения к административной ответственности в виде административного ареста, а также вред, причиненный юридическому лицу в результате незаконного привлечения к административной ответственности в виде административного приостановления деятельности, возмещается за счет казны Российской Федерации, а в случаях, предусмотренных законом, за счет казны субъекта Российской Федерации или казны муниципального образования в полном объеме независимо от вины должностных лиц органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда в порядке, установленном законом.

Согласно статье 1100 данного Кодекса компенсация морального вреда осуществляется независимо от вины причинителя вреда в случаях, когда вред причинен гражданину в результате его незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу или подписки о невыезде, незаконного наложения административного взыскания в виде ареста или исправительных работ (абзац третий).

Данными нормами, как видно из их содержания, в изъятие из общих начал гражданско-правовой ответственности предусмотрено возмещение вреда независимо от вины должностных лиц соответствующих органов с целью реализации гражданско-правовой защиты конституционных прав каждого, прежде всего, права граждан на свободу и личную неприкосновенность (статьи 2 и 22 Конституции Российской Федерации), а также на свободу экономической деятельности граждан и их объединений (статьи 8, 34 и 35 Конституции Российской Федерации), если эти права были нарушены актами правоохранительных органов или суда (что повлекло за собой причинение вреда), в то время как ответственность за иные незаконные действия государственных органов и их должностных лиц по статье 1069 ГК Российской Федерации наступает на общих условиях ответственности за причинение вреда, что само по себе не означает снижения уровня гражданско-правовой защиты прав и законных интересов граждан.

Конституционный Суд Российской Федерации в ряде своих решений, в частности, в постановлениях от 25 января 2001 года N 1-П и от 15 июля 2009 года N 13-П, обращаясь к вопросам о возмещении причиненного вреда, изложил правовую позицию, согласно которой обязанность возместить вред является мерой гражданско-правовой ответственности, которая применяется к причинителю вреда, как правило, при наличии состава правонарушения, который включает наступление вреда, противоправность поведения причинителя, причинную связь между его поведением и наступлением вреда, а также его вину.

Именно с учётом этой правовой позиции производилась оценка поступивших для обобщения гражданских дел.

Распределение бремени доказывания, оценка доказательств

По общему правилу, установленному пунктами 1 и 2 статьи 1064 ГК РФ, ответственность за причинение вреда возлагается на лицо, причинившее вред, если оно не докажет отсутствие своей вины.

Установленная статьей 1064 ГК РФ презумпция вины причинителя вреда предполагает, что доказательства отсутствия его вины должен представить сам ответчик. Потерпевший представляет доказательства, подтверждающие факт причинения вреда, размер причиненного вреда, а также доказательства того, что причинителем вреда является ответчик.

Конституционный Суд Российской Федерации установил, что положения пункта 1 статьи 1064 ГК Российской Федерации, обязывая возместить в полном объеме вред, причиненный личности или имуществу гражданина, в системе действующего правового регулирования направлены не на ограничение, а на защиту конституционных прав граждан (Определение от 10 февраля 2009 года N 370-О-О); положение пункта 2 той же статьи, закрепляющее в рамках общих оснований ответственности за причинение вреда презумпцию вины причинителя и возлагающее на него бремя доказывания своей невиновности, направлено на обеспечение возмещения вреда и тем самым - на реализацию интересов потерпевшего.

Изучение и анализ судебной практики позволяет сделать вывод о том, что причиной отказа в удовлетворении исковых требований о взыскании компенсации морального вреда, причинённого неудовлетворительными условиями содержания, является их недоказанность и отсутствие состава правонарушения, влекущего наступление ответственности за причинение вреда.

Так, со стороны истцов, заявляющих о нарушении своих прав, обычно отсутствуют какие бы то ни было доказательства, подтверждающие их доводы об условиях содержания под стражей, либо они ссылаются на доказательства, не отвечающие, с точки зрения гражданского процессуального законодательства, критериям относимости и допустимости, например, на объяснения других лиц, содержащихся под стражей, и потому не позволяющие судам сделать обоснованный вывод о наличии нарушений.

В то же время ответчиками, как правило, суду предоставляются имеющиеся у них доказательства соответствия условий содержания требованиям закона.

Так, Зверев А.И. обратился в суд с иском к ФБУ ИЗ-61/1 ГУФСИН России по Ростовской области, Управлению Федерального Казначейства по Ростовской области об оспаривании действий (бездействия) администрации ФКУ ИЗ 61/1 и взыскании компенсации морального вреда.

В обоснование своих требований истец указал, что с 19.01.2010 г. по 09.10.2010 г. он содержался под стражей в ФКУ ИЗ 61/1. При этом, находясь в камере N 13 с 19.01.2010 г. по 24.03.2010 г., он не был обеспечен индивидуальным спальным местом. В камере размером 2 м х 5 м было 6 спальных мест, численность одновременно содержащихся варьировалась от 8 до 12 человек. В камере N 10 размером 5 м х 5 м было 8 спальных мест, численность доходила до 14 человек. С момента поступления 19.01.2010 г. по сентябрь того же года не выдавались простыни, наволочки, полотенца.

Камеры N 13 и N 10 находились в полуподвальном помещении, из-за чего в них была постоянная сырость, повышенная влажность, часто затапливало канализацию, и на стенах имелась плесень и грибок. В камере N 13 были бетонные полы, санузел не соответствовал санитарным требованиям. Окна в камерах находятся в земле, доступу солнечного света также препятствовали металлические листы с обратной стороны окна. В камере постоянно горел свет, 1-2 лампочки мощностью 40 Вт. Камера N 13 не проветривалась из-за отсутствия нормального окна и постоянного отключения вентиляции.

Нормы питания не выполнялись. Качество и приготовление пищи не соответствовали санитарно-эпидемиологическим требованиям и технологиям приготовления пищи.

В связи с этим истец просил признать действия (бездействие) администрации ФКУ ИЗ 61/1 незаконными, нарушающими его права.

Нахождение в подобных условиях содержания расценено истцом, как длящаяся пытка, и также лишало его права подготовки эффективной защиты в судебном заседании. Отсутствие у истца спального места, переполненность камер, отсутствие элементарных санитарно-бытовых условий для обеспечения нормальной жизнедеятельности, нормального питания и т.д. действовали крайне отрицательно на его психоэмоциональное состояние, он постоянно находился в стрессовом состоянии. Отсутствие личного пространства вызывало чувство раздражительности, неполноценности, унижало его человеческое достоинство, доходившее до отчаяния и безысходности, что несовместимо с требованиями статьи 21 Конституции РФ и статьи 3 Европейской Конвенции основных прав человека и свобод. Истец считал, что его здоровью (психическому состоянию) причинен моральный вред, который он оценил в сумму 4.000 рублей за один день пребывания в условиях содержания в ФКУ ИЗ 61/1, в связи с чем просил взыскать с УФК по Ростовской области компенсацию морального вреда в размере 1.052.000 руб.

Решением Кировского районного суда г. Ростова-на-Дону от 22 мая 2012 года в иске Звереву А.И. отказано. Принимая решение, суд установил, что во всех камерах учреждения установлены двухъярусные кровати, в камерах имеется отгороженный высотой около 2-х метров унитаз, раковина для мытья рук и посуды, с круглосуточной централизованной подачей холодной и горячей воды. Камера N 13 является двухместной, оборудована одной двухъярусной кроватью; камера N 10 - восьмиместная.

Размещение по камерам осуществляется в соответствии с требованиями ст. 33 ФЗ "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" на основании плана покамерного размещения подозреваемых, обвиняемых и осужденных, утвержденного начальником СИЗО. Размещение в камерах производится с учетом их личности и психологической совместимости.

Содержащийся в учреждении спецконтингент обеспечивается индивидуальным спальным местом, постельными и столовыми принадлежностями. Подозреваемые и обвиняемые обеспечиваются ежедневно бесплатным трехразовым горячим питанием по нормам, определяемым Правительством РФ. Качество, калорийность пищи проверяется путем снятия проб готовой пищи органолептическим методом из всех котлов в установленном порядке. Обращений и жалоб по вопросу ненадлежащей организации питания, а также качества приготовления пищи к администрации истцом не заявлялось.

Камерная мебель учреждения оборудована в соответствии с приказом ФСИН России от 26.07.2007 г. N 407. Температура воздуха в камерах учреждения в зимний период не допускается ниже предельной 18 градусов, что соответствует санитарно-гигиеническим требованиям для жилых помещений.

На период содержания Зверева А.И. нарушений в системе отопления, а также случаев аварийного отключения отопления и водоснабжения не было. Каждое камерное помещение оснащено городским водоснабжением и канализацией, доступ к которым не ограничивается круглосуточно.

Окна камер, в которых содержался истец, составляют 115 х 95 см. Суд пришел к выводу о том, что их размер обеспечивал достаточное дневное освещение. Камеры, в которых содержался истец, оснащены искусственным освещением согласно требованиям СанПиН. Оконные рамы остеклены, имеется форточка для подачи естественного воздуха. В летний период оконные рамы снимаются. Все камеры, в которых содержался истец, оснащены приточно-вытяжной естественной вентиляцией, имеется работающий радиоузел.

Не реже одного раза в неделю подозреваемые и обвиняемые проходят санитарную обработку, им предоставляется возможность помывки в душе продолжительностью не менее 15 минут. Смена постельного белья осуществляется еженедельно после помывки в душе.

В целях оказания качественной и своевременной медицинской помощи спецконтингенту производятся ежедневные обходы камер медицинскими работниками. Доказательства обращений, жалоб, заявлений об оказании медицинской помощи от Зверева А.И. суду не представлены.

Ежегодно учреждением заключаются договоры на предоставление услуг по дератизации и дезинсекции помещений, регулярно проводились и проводятся дератизационные и дезинсекционные мероприятия, а также санитарная обработка.

На основании исследованных доказательств суд пришел к выводу, что нарушений закона по порядку содержания лиц, заключенных под стражу, в действиях администрации ФБУ ИЗ-61/1 ГУФСИН России по Ростовской области нет.

С выводами суда согласилась судебная коллегия по гражданским делам Ростовского областного суда, рассматривавшая дело по апелляционной жалобе Зверева А.И., считавшего, что доказательства, предоставленные ответчиком, не содержат сведений о действительном состоянии помещений и условий содержания, имевших место на момент нахождения в учреждении истца.

Судебная коллегия установила, что в материалах дела отсутствуют доказательства незаконности оспариваемых действий сотрудников администрации ФКУ СИЗО-1 ГУФСИН России по Ростовской области, а также доказательства причинения истцу вреда неправомерными действиями ответчика, наличие вины последнего в причинении истцу нравственных и физических страданий и причинной связи между неправомерными действиями и наступившими последствиями. Выводы суда об отсутствии в действиях администрации ФБУ ИЗ-61/1 ГУФСИН России по Ростовской области нарушений закона по порядку содержания лиц, заключенных под стражу, подтверждены доказательствами, которым судом дана надлежащая правовая оценка (дело N 2-205/12, 33-14107).

Учитывая установленную статьей 1064 ГК РФ презумпцию вины причинителя вреда, которая означает, что истец, ссылающийся на вину ответчика, не обязан ее доказывать, поскольку она презюмируется, и ответчик (причинитель вреда) сам должен доказать её отсутствие, а также принимая во внимание предусмотренный статьёй 12 ГПК РФ принцип состязательности сторон, следует признать, что подход судов к рассмотрению дел с точки зрения достаточности представленных ответчиком доказательств отсутствия их вины, в целом соответствуют положениям действующего законодательства.

Согласно статье 67 ГПК Российской Федерации суд оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном исследовании имеющихся в деле доказательств (часть первая); результаты оценки доказательств суд обязан отразить в решении, в котором приводятся мотивы, по которым одни доказательства приняты в качестве средств обоснования выводов суда, другие доказательства отвергнуты судом, а также основания, по которым одним доказательствам отдано предпочтение перед другими (часть четвертая).

В Определении от 17.07.2012 года N 1357-О Конституционный Суд РФ указал, что предоставление суду соответствующих полномочий по оценке доказательств вытекает из принципа самостоятельности судебной власти и является одним из проявлений дискреционных полномочий суда, необходимых для осуществления правосудия, что вместе с тем не предполагает возможность оценки судом доказательств произвольно и в противоречии с законом; гарантией процессуальных прав лиц, участвующих в деле, являются установленные названным Кодексом процедуры проверки судебных постановлений вышестоящими судами и основания для их отмены или изменения (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 28 мая 2009 года N 618-О-О, от 26 мая 2011 года N 701-О-О, от 21 декабря 2011 года N 1852-О-О и др.).

Однако вопросы распределения бремени доказывания юридически значимых обстоятельств и оценки доказательств по рассматриваемой категории дел не всегда решаются судами правильно.

Руденко С.В. обратился в суд с иском к ФКУ Азовская ВК ГУФСИН России по Ростовской области, ГУФСИН России по Ростовской области о признании условий содержания не соответствующими нормам закона, взыскании компенсации морального вреда.

В обоснование своих требований истец ссылался на то, что, отбывая наказание в воспитательной колонии, он содержался в помещениях, санитарная площадь которых не соответствовала стандартам, чем ограничивала его право на личное пространство. Спальные места находились в плохом состоянии. Материально-бытовое обеспечение в воспитательной колонии ему почти не представлялось. Постельные принадлежности, одежда, обувь были ненадлежащего качества, из-за чего истец мёрз и испытывал другие физические страдания. В помещении карантина отсутствовала вентиляция и естественное освещение, а искусственное было недостаточным. Туалеты в камере и отряде также не соответствовали санитарным требованиям, посещение их причиняло ему моральные страдания. Ему не выдавались предметы первой необходимости, дезинфицирующие средства, он не был обеспечен нормальным питанием. Отсутствовало горячее водоснабжение. По мнению истца, условия содержания в колонии были чрезмерно жестокими и унизительными. По этим основаниям истец просил признать условия его содержания не соответствующими закону и нормам международного права, а также санитарно-эпидемиологическим нормам, утвержденным Правительством РФ, и взыскать компенсацию морального вреда в размере 685.750 рублей.

Отказывая в удовлетворении иска, Азовский городской суд Ростовской области в решении от 16.04.2012 года указал, что истец не исполнил свою обязанность по представлению доказательств в подтверждение своих утверждений. При этом судом было установлено, что номенклатурные дела, содержащие сведения на момент отбывания истцом наказания в период с 07.08.1998 г. по 20.11.1998 г. и с 20.11.1998 г. по 29.12.1998 г. уничтожены по сроку давности, и проверка условий содержания невозможна (дело N 2-758/12).

Таким образом, суд при рассмотрении данного дела перераспределил обязанности по доказыванию, установленные статьёй 1064 ГК РФ, обязав истца доказывать виновность ответчика, и полностью освободил от обязанности доказывания правомерности своих действий самого ответчика, сославшегося на уничтожение доказательств за истечением срока хранения.

Истец Протасов А.В. просил суд о взыскании компенсации морального вреда в размере 600.000 руб., указывая на то, что он отбывал наказание в ФГУ УЧ-398/14 ГУФСИН России по Ростовской области с 19.02.2004 г. по 08.02.2012 г., и в 2006 г. ему был поставлен диагноз "инфильтративный туберкулёз правого лёгкого, впервые выявленный", причиной которого, по его мнению, послужило то, что в учреждении грубо нарушались нормы международного права, устанавливающие требования к помещениям, в которых содержатся заключённые, т.к. стена в жилом помещении отряда была чёрной от сырости, а в помещениях цехов, где он работал, стояли лужи и было сыро.

Решением Красносулинского районного суда Ростовской области от 25 октября 2012 года в иске Протасову А.В. было отказано в связи с отсутствием доказательств тому, что истец заболел туберкулёзом лёгких по вине должностных лиц учреждения, а само по себе нахождение гражданина в месте лишения свободы не может быть причиной возникновения данного заболевания. Судом было установлено, что действия ответчика позволили выявить заболевание Протасова А.В. на ранней стадии его развития, а адекватное лечение привело к излечению истца, и потому оснований считать, что истцу был причинён моральный вред, не имеется (дело N 2-645/12).

В данном деле суд сконцентрировал своё внимание на исследовании обстоятельств возникновения указанного заболевания и возможности заражения истца туберкулёзом в местах лишения свободы, допросив в качестве свидетелей заместителя начальника ИК-14 по лечебно-профилактической работе и врача-фтизиатра Гуковского филиала ГБУРО "Противотуберкулёзный клинический диспансер", разъяснивших суду природу и течение заболевания "туберкулёз лёгких" в целом и конкретно у Протасова А.П. Несмотря на то, что разрешение указанных вопросов требует специальных знаний в области медицины, которые у суда априори отсутствуют, а в предмет доказывания по делу входят иные юридически значимые обстоятельства, суд пришёл к выводу, что нет никаких оснований считать, что Протасову А.П. был причинён моральный вред.

В связи с отсутствием доказательств, подтверждающих доводы искового заявления, отказано в удовлетворении исковых требований Садыкова К.Г. к Министерству финансов РФ, Управлению федерального казначейства по Ростовской области, учреждению СИЗО-5 ГУФСИН России по Ростовской области о взыскании компенсации морального вреда в сумме 350.000 руб., причинённого нарушением условий содержания в камере N 49. Дело было рассмотрено Пролетарским районным судом г. Ростова-на-Дону 24 декабря 2012 г.

Истец указывал, что два оконных проёма камеры не утеплены, имеют трещины и щели, скопления водного конденсата, наледи, грибковые отложения. На потолке камеры имеются грибковые отложения. Две чугунные батареи не работают из-за воздушных подушек и засоренности труб отопления. Деревянные полы имеют трещины и разломы. Форточки не открываются, отсутствует вытяжная вентиляция. В результате в камере присутствует влажный тяжелый воздух, сквозняк. Температура воздуха не более 12-14 °С, в камере отсутствует горячая вода. В камере расположены 3 двухъярусные кровати с размещением 6 человек, что является нарушением норм размещения на одного человека.

Из представленных ответчиком доказательств судом было установлено, что прокуратурой Ростовской области в СИЗО-5 была проведена плановая проверка соблюдения администрацией учреждения требований законодательства при содержании в следственном изоляторе лиц, заключенных под стражу, и осужденных.

Проверкой установлено, что в камере N 49 установлено 6 спальных мест. В период пребывания в ней истца в камере содержалось от 2 до 4 человек, в связи с чем площадь на одного человека составляла от 10, 9 до 5, 5 кв. м, что соответствовало норме на одного человека.

Кроме того, в ходе плановой проверки нарушений материально-бытового обеспечения, условий содержания в камере N 49, на которые указывал Садыков К.Г., выявлено не было, хотя камера требовала косметического ремонта, т.к. её стены были исписаны различными надписями. Однако окна были в исправном состоянии, отсутствовали конденсат, наледь, грибковые отложения на окнах и потолке. Отопление в камере находилось в рабочем состоянии, в камере имелась горячая вода, камера оборудована естественной вентиляцией. Жалоб сотрудникам прокуратуры от Садыкова К.Г. не поступило.

В связи с этим суд пришёл к выводу, что Садыков К.Г. не доказал наличие нарушений законности в действиях администрации учреждения, и его требования подлежат отклонению (дело N 2-1099/12).

В данном случае, обращаясь в суд с указанными требованиями, Садыков К.Г. ссылался на результаты проведённой 24 ноября 2011 года прокурорской проверки условий содержания осуждённых в СИЗО-5 и, в частности, на принятие решения о закрытии для дальнейшей эксплуатации для содержания осуждённых камеры N 49. Справки о результатах таких проверок от 24 ноября 2011 года и от 6 апреля 2012 года исследованы судом, а лицо, осуществлявшее проверку, допрошено в судебном заседании. Наряду с другими доказательствами, эти данные были положены в основу выводов суда об отсутствии оснований для удовлетворения иска, и постановленное решение, по существу, является правильным, однако упоминание в решении суда статьи 56 ГПК РФ и указание на неисполнение истцом обязанности доказать нарушение законности в действиях администрации учреждения свидетельствуют о неверном подходе суда к распределению бремени доказывания.

Применение норм международного права при рассмотрении дел о взыскании компенсации за неудовлетворительные условия содержания под стражей

Вступив в Совет Европы, подписав и ратифицировав Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод, Россия не только взяла на себя обязательство по защите прав и свобод человека, гарантируемых Конвенцией, но и признала обязательность толкований Европейского Суда по правам человека.

Конституционно-правовое толкование Конвенции и постановлений ЕСПЧ было дано в п. 2.1 Постановления Конституционного Суда РФ от 5 февраля 2007 г. N 2-П: "Конвенция о защите прав человека и основных свобод, решения Европейского Суда по правам человека - в той части, в какой ими, исходя из общепризнанных принципов и норм международного права, дается толкование содержания закрепленных в Конвенции прав и свобод, включая право на доступ к суду и справедливое правосудие, - являются составной частью российской правовой системы, а потому должны учитываться федеральным законодателем при регулировании общественных отношений и правоприменительными органами при применении соответствующих норм права".

Учитывая, что права и свободы человека являются непосредственно действующими (ст. 18 Конституции РФ), толкования Европейского Суда по правам человека являются средством лучшего понимания того, как правильно защищать права и свободы человека.

В Постановлении Конституционного Суда РФ от 26 февраля 2010 г. N 4-П усилены ранее выработанные подходы к значению правовых позиций, содержащихся в постановлениях ЕСПЧ, указано, что содержание конституционных прав и свобод следует определять во взаимосвязи с корреспондирующими с ними положениями Конвенции, что порождает обязанность всех правоприменителей учитывать правовые позиции Европейского Суда.

В своём пилотном постановлении Европейский Суд указал, что утверждения о жестоком обращении должны быть подкреплены соответствующими доказательствами. При оценке доказательств Европейский Суд применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения". Тем не менее, его целью никогда не являлось заимствование подхода национальных правовых систем, которые применяют этот стандарт. Его роль заключается в вынесении решений по поводу не уголовной или гражданско-правовой ответственности, а ответственности государств-участников на основании Конвенции. Особенности его задачи в соответствии со статьей 19 Конвенции - гарантировать соблюдение участвующими государствами их обязательства по обеспечению фундаментальных прав, закрепленных Конвенцией, - обусловливает его подход к вопросам доказывания и доказательств.

При разбирательстве дела в Европейском Суде отсутствуют процессуальные препятствия для приемлемости доказательств или предустановленный порядок их оценки. Он принимает выводы, которые, с его точки зрения, подкреплены свободной оценкой всех доказательств, включая такие заключения, которые могут следовать из фактов и доводов сторон. Согласно его прецедентной практике доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций. Кроме того, степень обоснованности, необходимой для конкретного вывода и, в этой связи, распределение бремени доказывания неразрывно связаны со спецификой фактов, природой предположений и рассматриваемым правом, предусмотренным Конвенцией.

Европейский Суд сознает объективные трудности, испытываемые заявителями в обосновании их жалоб на условия содержания. В связи с ограничениями, вводимыми режимом следственного изолятора, от заключенных в действительности нельзя ожидать, что они могут предоставить фотографии своей камеры и дать точные данные по ее размерам, температуре или влажности. Однако заявитель должен представить тщательную и последовательную оценку условий своего содержания под стражей, отражающую конкретные данные, такие как, например, даты перевода из одного исправительного учреждения в другое, которые позволят Европейскому Суду определить, что жалоба не является явно необоснованной или неприемлемой по любым другим основаниям. Только достоверное и обоснованное подробное описание предположительно унижающих человеческое достоинство условий содержания под стражей делает доказуемой жалобу на неудовлетворительные условия содержания под стражей и служит основанием для коммуницирования жалобы государству-ответчику.

Европейский Суд неоднократно устанавливал, что дела относительно неудовлетворительных условий содержания под стражей не во всех случаях характеризуются строгим применением принципа affirmanti incumbit probatio ("доказывание возлагается на утверждающего"), так как в некоторых случаях только государство-ответчик имеет доступ к информации, подтверждающей или опровергающей утверждения заявителя. Из этого следует, что после того, как Европейский Суд коммуницировал жалобу заявителя властям Российской Федерации, на них возлагается обязанность собрать и предоставить соответствующие документы. Непредставление государством-ответчиком такой информации без убедительного объяснения причин может привести к выводу об обоснованности утверждений заявителя.

В принципе, позиция Европейского Суда по этому вопросу не противоречит положениям российского гражданского законодательства об ответственности за причинение вреда, которая возлагается на лицо, причинившее вред, в случае, если оно не докажет отсутствие своей вины. Различие состоит в стандартах доказывания.

Как уже упоминалось, для оценки доказательств Европейский Суд использует стандарт "вне всякого разумного сомнения", когда доказывание может строиться не на достоверном знании об исследуемых обстоятельствах, а на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций. Если рассматриваемые события в целом или в большей степени относятся к сфере исключительной компетенции властей, как в случае с лицами, находящимися под контролем властей под стражей, у Суда возникают обоснованные презумпции фактов причинения вреда во время содержания под стражей.

В Европейский Суд могут представляться те же доказательства, что и в российские суды: показания свидетелей, аудио- и видеозаписи, фотографии, заключения экспертов, вещественные доказательства.

Как правило, в подтверждение фактов, изложенных в жалобе, Суду представляются различные письменные доказательства (судебные решения, акты, справки, фотографии, ответы властных органов государства-ответчика и т.д.).

При оценке доказательств Европейский Суд не отдает предпочтения доказательствам, представленным властями государства-ответчика, а оценивает их наравне с доказательствами, представленными заявителем. Доказательства каждой из сторон рассматриваются Судом в совокупности с обстоятельствами дела и доказательствами, представленными обеими сторонами.

Никакие доказательства, в том числе судебные акты национальных судов, не имеют для Европейского Суда приоритета над другими доказательствами. В практике Суда неоднократно были случаи, когда он оценивал выводы национальных судов в отношении фактов дела как неубедительные и противоречивые.

В качестве убедительных доказательств Суд рассматривает доклады неправительственных правозащитных организаций, заключения независимых экспертов (специалистов), сообщения средств массовой информации, а также распечатки веб-сайтов.

При рассмотрении жалоб на условия содержания под стражей Европейский Суд неоднократно основывал свои выводы на материалах международных или региональных неправительственных организаций, особенно правозащитных организаций.

Таким образом, Европейский Суд обладает достаточно широкими полномочиями по исследованию фактов, изложенных в жалобе, что обязывает стороны предпринимать самостоятельные активные действия по сбору и представлению убедительных, подробных и последовательных доказательств.

Обязанность российских судов учитывать при рассмотрении дел правовые позиции Европейского Суда по правам человека предполагает, что национальные суды обязаны руководствоваться не только текстами международных правовых актов, но и их официальным толкованием, практикой их применения, обращение к которым будет способствовать суду в понимании, уяснении смысла и содержания норм международного права с тем, чтобы не допустить искажения правовых норм при их применении для регулирования отношений, являющихся предметом конкретного спора.

Это касается как вопросов распределения бремени доказывания, так и оценки доказательств, представляемых сторонами по делам о возмещении вреда, причинённого ненадлежащими условиями содержания.

Европейский Суд подчеркнул, что бремя доказывания, возлагаемое на заявителя в судебном разбирательстве по поводу компенсации, не должно быть чрезмерным. От него может потребоваться доказуемое изложение случая жестокого обращения и представление таких доказательств, какие являются легко доступными, например, подробное описание условий содержания под стражей, показания свидетелей или ответы со стороны надзирающих органов. После этого бремя доказывания переходит к властям, чтобы они могли опровергнуть утверждения о жестоком обращении посредством документальных доказательств, способных продемонстрировать, что условия содержания заявителя под стражей не нарушали статью 3 Конвенции. Процессуальные правила рассмотрения такого требования должны соответствовать принципам справедливости, закрепленным в статье 6 Конвенции, включая то, что оно будет рассмотрено в разумный срок, и правила, регулирующие судебные расходы и издержки, не должны создавать чрезмерную нагрузку для сторон, когда их жалобы обоснованны.

Установление несоответствия условий содержания под стражей с требованиями статьи 3 Конвенции имеет фактический характер и создает прочную правовую презумпцию о том, что такие условия причиняют моральный вред потерпевшему.

Европейский Суд считает, что национальный закон о компенсации должен отражать существование этой презумпции, а не присуждать, как это происходит сейчас, компенсацию в зависимости от способности заявителя доказать вину конкретных должностных лиц или органов и незаконность их действий. Как уже ранее устанавливал Европейский Суд, неудовлетворительные материальные условия не обязательно существуют по вине администрации исправительных учреждений и других должностных лиц, но могут быть и следствием структурных проблем в национальной системе содержания под стражей, в то время как перенаселенность может быть результатом недостатков, существующих за пределами пенитенциарной системы, например, в судах или органах прокуратуры.

В пилотном постановлении указано, что, учитывая важность и срочность существа дела, а также фундаментальную природу нарушаемого права, властям РФ должен быть установлен разумный срок для принятия мер по созданию эффективных внутренних средств правовой защиты по жалобам, касающимся неудовлетворительных условий содержания под стражей, включая такие, как подготовка законопроектов, поправок и правил, последующее их принятие и реализация, а также осуществление соответствующей подготовки должностных лиц.

До того, как такие меры государством будут приняты, судам при разрешении указанных дел следует более внимательно относиться как к доказательствам несоответствия условий содержания под стражей, так и к информации, опровергающей утверждения заявителя.

Однако изученные дела свидетельствуют о том, что, признавая достаточными представленные ответчиками доказательства соблюдения ими требований Федерального закона от 15.07.1995 г. N 103 "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений", суды фактически основываются на данных, представленных одной из сторон - ответчиком, при этом не исследуют вопрос о том, какими первичными документами подтверждаются сведения, представленные в их справках, и об их достоверности.

Между тем в соответствии со статьей 68 ГПК РФ объяснения сторон и третьих лиц об известных им обстоятельствах, имеющих значение для правильного рассмотрения дела, подлежат проверке и оценке наряду с другими доказательствами.

Доказательствами по делу, согласно статье 55 ГПК РФ, являются полученные в предусмотренном законом порядке сведения о фактах, на основе которых суд устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, обосновывающих требования и возражения сторон, а также иных обстоятельств, имеющих значение для правильного рассмотрения и разрешения дела.

Эти сведения могут быть получены из объяснений сторон и третьих лиц, показаний свидетелей, письменных и вещественных доказательств, аудио- и видеозаписей, заключений экспертов.

Вместе с тем мер по истребованию других доказательств суды, как правило, не принимают.

В частности, рассматривая дело по иску Загирова В.С. к Учреждению СИЗО-5 ГУФСИН России по Ростовской области о компенсации морального вреда, причинённого неправомерными действиями должностных лиц в виде незаконного изъятия у него денежных средств и часов, а также вследствие содержания его в камере, рассчитанной на меньшее количество человек, и отсутствия достаточного количества спальных мест, Октябрьский районный суд г. Ростова-на-Дону исходил из того, что согласно представленным ответчиком актам обхода объектов учреждения состояние камеры соответствует санитарным, гигиеническим, материально-бытовым нормам; согласно журналу учёта жалоб, заявлений подозреваемых, обвиняемых и осуждённых ни от самого истца, ни от других заключенных, содержащихся с ним в одной камере, жалобы не поступали.

Письменные объяснения граждан, представленные истцом в качестве доказательства обоснованности своих требований, суд не принял во внимание, указав, что они не являются письменными доказательствами, т.к. не отвечают критериям части 1 статьи 71 ГПК РФ, а у суда отсутствовала возможность удостовериться в их подлинности, установить лиц, написавших данные пояснения, убедиться в действительном волеизъявлении данных граждан, достоверности указанных ими сведений. Кроме того, отсутствие предупреждения этих граждан об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний не позволяет суду принять объяснения этих граждан в качестве свидетельских показаний.

Учитывая недоказанность факта незаконных действий ответчика, повлекших причинение истцу физических и нравственных страданий, суд решением от 14 мая 2012 года в удовлетворении иска Загирову В.С. отказал.

Судебная коллегия по гражданским делам Ростовского областного суда в определении от 7 августа 2012 года указала, что заинтересованное лицо, представив суду письменные документы, доказало, что оспариваемые Загировым В.С. действия (бездействие) соответствовали закону и были осуществлены в пределах предоставленных законом полномочий, а Загировым В.С. не представлено суду достаточной совокупности доказательств, свидетельствующих о фактическом нарушении его прав и свобод, в связи с чем основания для отмены или изменения решения суда отсутствуют (дело N 2-1376/2012, N 33-8659).

Аналогичную позицию занимали суды и по другим рассмотренным делам.

Так, решением Новочеркасского городского суда Ростовской области от 3 октября 2012 года Кужелеву А.Г. отказано в иске к ФКУ СИЗО-3 ГУФСИН России по Ростовской области, Министерству финансов РФ о взыскании материального ущерба и компенсации морального вреда, причинённого ему ненадлежащими условиями содержания.

Принимая решение, суд указал, что в камерах, где содержался Кужелев А.Г., количество находящихся лиц не превышало предусмотренную норму 4 кв. м на человека, что подтверждается справкой ФКУ СИЗО-3 ГУФСИН России по Ростовской области, режимный корпус N 6, где в камере N 318 содержится истец, в настоящее время построен по современным стандартам и отвечает всем международным нормам и оборудован всем необходимым камерным инвентарём, что подтверждается описью имущества камер.

В соответствии со справкой, представленной ФКУ СИЗО-3 ГУФСИН России по Ростовской области, горячая вода в камерах N 257, 268, 263 отсутствует, однако кипячёная вода для питья выдаётся заключённым ежедневно в установленное время с учётом потребности. В камере N 318 имеется подача горячей воды.

Суд также указал, что доводы истца о том, что ответчиком нарушались его права на предоставление установленных законом условий содержания, не соответствуют действительности. Исходя из сведений, представленных ФКУ СИЗО-3 ГУФСИН России по Ростовской области, количество спецконтингента в камерах, перечисленных истцом, нарушено не было.

Суду не представлено доказательств того, что в камерах по месту нахождения Кужелева А.Г. имело место нарушение температурного режима, повышенная влажность либо нарушение освещённости.

Исходя из медицинской справки, представленной медсанчастью СИЗО-3, Кужелеву А.Г. лечебно-профилактические мероприятия оказывались надлежащим образом. Объективных доказательств того, что получаемое им диетическое питание имело ненадлежащее качество, Кужелевым А.Г. также не представлено.

Все остальные доводы истца также были оставлены судом без внимания со ссылками на их опровержение справками ответчика.

В результате суд пришёл к выводу, что никаких допустимых доказательств в обоснование иска, в подтверждение того, что Кужелеву А.Г. был причинён вред действиями или бездействием ответчика, истцом суду не представлено, наличие вреда, причиненного истцу, и противоправность поведения ответчика, а также причинная связь между противоправным поведением и наступившими отрицательными последствиями также не нашли своего подтверждения в исковом заявлении. Кужелевым А.Г. не представлены доказательства, какие именно нравственные и физические страдания он перенёс, на основании чего его исковые требования о взыскании морального вреда удовлетворению не подлежат (дело N 2-3861/12).

В данном деле, помимо того, что выводы суда об отсутствии нарушений прав истца фактически были построены на доводах ответчика, оформленных в виде справок и не подтвержденных иными доказательствами, суд возложил на истца бремя доказывания причинения ему морального вреда, хотя, как следует из пилотного постановления, причинение потерпевшему морального вреда презюмируется в случае установления несоответствия условий содержания под стражей требованиям статьи 3 Конвенции.

Естественно, что условия содержания под стражей в каждом из учреждений могут отличаться в лучшую или худшую сторону, в ряде следственных изоляторов могут проводиться капитальный и текущий ремонт или иные мероприятия, направленные на изменение существующего положения. Кроме того, не каждый случай обращения в суд может иметь под собой реальную основу для предъявления требований о компенсации морального вреда, о чём, в частности, свидетельствует отказ от иска осуждённого Руденко С.В. от 13.01.2012 года, указавшего, что заявление о возмещении морального вреда было им написано с целью привлечения к себе внимания (дело Шахтинского городского суда Ростовской области N 2-330/12).

Поэтому при оценке доказательств необходимо уделять особое внимание их достоверности. Достоверным, согласно нормам российского законодательства, может считаться то доказательство, которое содержит правдивую информацию о действительности. Недостоверное доказательство не позволяет установить или опровергнуть обстоятельства дела. В связи с этим в процессе рассмотрения дела достоверность доказательств должна проверяться. В частности, достоверность доказательств зависит от доброкачественности источника информации, соответствия различных доказательств по делу друг другу, общей оценки всех собранных и исследованных доказательств.

Европейский Суд отметил, что в предыдущих делах относительно условий содержания под стражей количество предоставляемых документов властями Российской Федерации было достаточно ограниченным, и доказательства своих доводов, которые они предоставляли, обычно состояли из справок начальников соответствующих исправительных учреждений после коммуницирования им жалоб. Европейский Суд неоднократно указывал, что такие справки не содержали ссылок на оригинальную документацию исправительных учреждений и основывались больше на личной оценке, чем на каких-либо объективных данных, и по этой причине имели невысокую доказательную ценность.

Европейский Суд подчеркивает, что каждый раз власти Российской Федерации должны были объяснять причину непредоставления оригиналов документов, в частности, касавшихся числа сокамерников, содержавшихся вместе с заявителем. Власти Российской Федерации часто объясняли это тем, что жалоба была коммуницирована им по прошествии значительного количества времени и поэтому оригиналы документов следственного изолятора были уничтожены вследствие истечения срока их хранения. В этой связи Европейский Суд отмечал, что уничтожение соответствующих документов не снимало с властей Российской Федерации обязанность подтвердить их доводы соответствующими доказательствами.

В других случаях власти Российской Федерации предоставляли извлечения из оригиналов документов, однако они были несопоставимыми или относились к другому периоду времени, чтобы представлять собой достоверное опровержение жалобы заявителя на большую переполненность камер в соответствующий период.

В пилотном постановлении Европейский Суд с сожалением отметил, что служебные инструкции отдела специального учета ни разу не были опубликованы и, очевидно, были засекречены и являлись документами служебного пользования. Соответственно, Европейский Суд имел ограниченное представление о ведении отчетности и статистики в российской пенитенциарной системе, которое было основано на образцах документов, представлявшихся властями Российской Федерации в прошлых делах и настоящем деле. Из них особое значение для оценки жалобы о переполненности камер имеют книга количественного учета лиц, содержащихся в следственном изоляторе, и камерные карточки.

Дневные и ночные смены надзирателей вносят в книгу количественного учета лиц, содержащихся в следственном изоляторе, данные о числе лиц, находящихся в каждой камере. Сведения вносятся в таблицу шириной в страницу, где две цифры обозначают количество спальных мест в камере и фактическое число заключенных. Свою подпись на документе ставят дежурные надзиратели каждой смены.

Камерная карточка представляет собой учетную карточку, заполняемую в отношении вновь прибывшего лица в следственный изолятор. Она содержит имя, дату рождения, информацию о прошлой судимости и текущем уголовном деле, опись личных вещей и предметов, выданных в следственном изоляторе. Все перемещения из камеры в камеру отмечаются в отдельной таблице, в которой указываются номер камеры и дата перевода.

В совокупности книга количественного учета лиц, содержащихся в следственном изоляторе, и камерные карточки содержат сведения об общей ситуации в конкретном следственном изоляторе в течение соответствующего периода и конкретной ситуации в камере заявителя. Они позволяют Европейскому Суду установить, существовала ли и насколько серьезной была проблема перенаселенности в исправительном учреждении, и если заключенные были неравномерно распределены по камерам, превышало ли число заключенных в камере заявителя ее проектную вместимость. Они также позволяют Европейскому Суду убедиться, что лица, чьи показания могут быть представлены заявителем в подтверждение жалобы, действительно находились в камере вместе с заявителем в течение соответствующего периода.

Признание полезности вышеуказанных документов для установления фактов в делах, касающихся условий содержания под стражей, тем не менее, не исключает привлечения любых других доказательств, которые стороны могут представить в подобных делах. Как отмечалось выше, конвенционное разбирательство не устанавливает никаких процессуальных препятствий для приемлемости доказательств или определенного порядка для их оценки. Выводы Европейского Суда относительно фактов основаны на общей оценке всех доказательств, включая такие выводы, которые могут следовать из фактов и доводов сторон.

Учитывая изложенную позицию Европейского Суда, судам, рассматривающим дела о возмещении вреда, причинённого ненадлежащими условиями содержания, не следует ограничиваться исследованием справок и иных документов, представляемых ответчиком без указания на их источники, а надлежит принимать меры к истребованию оригинальной документации исправительных учреждений и иных объективных данных, способных сформировать у суда объективную картину положения дел в каждом конкретном случае.

В связи с этим особое значение при рассмотрении названной категории дел имеют сведения об условиях содержания, полученные из иных, не связанных с ответчиками, источников, в частности, в результате прокурорских проверок, а также данные неправительственных организаций, заключения независимых экспертов.

В ряде случаев при рассмотрении дел судами исследовались заключения проверок прокуратуры, проводимых по жалобам лиц, содержащихся под стражей, или в плановом порядке, что можно считать положительным опытом, достойным более широкого применения.

Так, справки о результатах прокурорских проверок имеются в ранее упомянутом деле по иску Садыкова К.Г.; представление об устранении ответчиком нарушений требований Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" приобщено в дело по иску Кужелева А.Г. Однако суд, рассматривая доводы Кужелева А.Г. о том, что прокуратурой были выявлены нарушения условий содержания под стражей, не счёл установленные прокурором нарушения доказательствами обоснованности иска, поскольку производство по делу в части требований, подтверждённых этими доказательствами, определением суда было прекращено по причине невозможности повторного рассмотрения требований, заявленных о том же предмете, по тем же основаниям к тому же ответчику.

В деле по иску Мальцева А.Н. к ФКУ СИЗО-3 ГУФСИН России по Ростовской области, Министерству финансов РФ о взыскании компенсации морального вреда также имеется представление прокурора, вынесенное в связи с выявленными нарушениями закона, выразившимся в том, что в камере, где содержался Мальцев А.Н., не были созданы бытовые условия, отвечающие требованиям гигиены, истец содержался в одной камере с лицом, больным туберкулёзом.

Определением Новочеркасского городского суда от 4 июля 2012 года производство по делу прекращено в связи с отказом истца от исковых требований. В своём заявлении суду Мальцев А.Н. указал, что от иска отказывается в полном объёме, т.к. администрация СИЗО-3 его требования удовлетворила (дело N 2-2042/12).

Наличие данных о результатах прокурорской проверки повлияло на решение по делу по иску Цепковского А.Н., Черненко С.А., Боженова Р.Ю., Крыштаховича В.К. к Администрации ФКУ ИК-5 ГУФСИН России по Ростовской области, ГУФСИН России по Ростовской области и третьим лицам о компенсации морального вреда.

В обоснование своих требований истцы указывали, что им в период отбывания наказания в ФКУ ИК-5 ГУФСИН России по Ростовской области был причинен моральный вред, выразившийся в недостаточности площади помещений, подтверждённой прокурорскими проверками, нарушении гигиенических стандартов, нехватке сантехнических приборов в общежитиях по количеству осуждённых, в оказании медицинской помощи ненадлежащего качества.

Кроме того, в результате пожара истцами были утрачены личные вещи и документы.

Решением Усть-Донецкого районного суда Ростовской области от 29 февраля 2012 года в удовлетворении исковых требований было отказано.

Принимая решение, суд первой инстанции исходил из того, что истцами не представлено доказательств, свидетельствующих о нарушении их неимущественных прав, поскольку они на момент рассмотрения дела были переведены в ИК-14.

Отказывая в удовлетворении исковых требований в части взыскания материального ущерба, суд руководствовался ст. 56 ГПК РФ и исходил из отсутствия доказательств, подтверждающих наличие у истцов имущества на момент пожара.

Судебная коллегия по гражданским делам Ростовского областного суда, рассмотрев апелляционную жалобу истцов, определением от 12 декабря 2012 года решение суда первой инстанции отменила в части отказа во взыскании морального вреда и постановила новое решение, которым взыскала компенсацию морального вреда в пользу Черненко С.А., Цепковского А.Н., Боженова Р.Ю., Крыштаховича В.К. в размере 10.000 руб. каждому с Министерства финансов РФ за счет казны РФ.

Основания для этого были следующие. Из материалов дела и установленных судом обстоятельств следовало, что Ростовской прокуратурой по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях Ростовской области проводилась проверка соблюдения ФБУ УЧ-398/5 ГУФСИН России по Ростовской области требований действующего законодательства, в ходе которой было установлено, что в колонии при лимите наполнения 764 человека отбывают наказание 1054 осужденных, в связи с чем жилая площадь в расчете на одного осуждённого составляет менее 2-х кв. м.

Решением Усть-Донецкого районного суда Ростовской области от 19 июля 2011 года были удовлетворены исковые требования прокурора по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях Ростовской области об обязании исполнить требования действующего законодательства. Суд обязал ФБУ УЧ-398/5 ГУФСИН России по Ростовской области обеспечить осуждённых нормой жилой площади не менее 2-х кв. м.

Из этого решения судебная коллегия сделала вывод, что норма площади как в помещении дневного пребывания осужденных, так и в спальном помещении требованиям ст. 99 УИК РФ не соответствовала, и в период содержания истцов в ФКУ ИК-5 нормы санитарной площади на одного осужденного, санитарно-гигиенические требования соблюдены не были, в связи с чем были допущены нарушения личных неимущественных прав истцов, что влечет возникновение оснований для взыскания компенсации морального вреда (дело N 2-150/12, 33-12052).

Вместе с тем в практике имеют место случаи, когда установленные судом факты нарушения прав истца, тем не менее, не влекут удовлетворения его требований.

Цалко А.А. обратился в суд с иском к ОМВД России по г. Новошахтинску и ГУ МВД России по Ростовской области о взыскании материального ущерба в размере 3.000 руб. и компенсации морального вреда в размере 3.000.000 руб., обосновав свой иск тем, что в период его нахождения в УЧ ИЗ 61/4 ГУФСИН России по Ростовской области и в ИВС ОВД по г. Новошахтинску нарушалось его право на 8-часовой сон, на ежедневные прогулки, на трёхразовое питание по установленным нормам, отсутствовали индивидуальное спальное место, санузел, раковина для умывания, место для приёма пищи не оборудовано лавочками, стол установлен на неудобной для приёма пищи высоте, отсутствует место для написания бумаг, бак для питьевой воды и полки для хранения продуктов, освещение тусклое.

В некоторых камерах отсутствуют деревянные полы, туалет, раковина, что не позволяет в полной мере соблюдать правила личной гигиены. Норма санитарной площади на одного человека постоянно нарушается, не соблюдается требование о раздельном содержании сотрудников правоохранительных органов от других лиц, а также о раздельном содержании больных с инфекционными заболеваниями, что создает угрозу его жизни. Отсутствие комнаты для проведения краткосрочных свиданий нарушает его права на свидание с родственниками.

Разрешая спор, суд руководствовался главой 59 и статьёй 151 ГК РФ и исходил из того, что при определении размера компенсации необходимо, среди прочего, учитывать степень вины причинителя вреда. Суд установил, что при неоднократных проверках ИВС ПиО Отдела МВД России по г. Новошахтинску и прокуратурой г. Новошахтинска было выявлено, что ежедневная прогулка подозреваемых и обвиняемых не производится в связи с отсутствием прогулочного дворика, и его строительство не представляется возможным из-за отсутствия финансирования и территории под строительство, камеры ИВС не оборудованы санитарными узлами в связи с отсутствием финансирования, в камерах отсутствуют столы и скамейки по лимиту мест, индивидуальные спальные места, помещение для проведения краткосрочных свиданий. Истец содержался в ИВС с другими лицами, не являющимися сотрудниками правоохранительных органов, в связи с ограниченным лимитом и большим количеством лиц, содержащихся в ИВС ПиО, имело место нарушение санитарной площади - 4 кв. м на человека.

Однако суд посчитал, что факт незаконных действий должностных лиц ответчика не установлен. Суд указал, что некоторые нарушения законодательства о содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений, наличие которых не отрицалось ответчиком, связаны не с незаконными действиями должностных лиц, а с объективными обстоятельствами, которыми суд признал ветхость здания 1929 года постройки, которое было возведено не по типовому проекту, а также отсутствие финансирования при своевременном уведомлении о его необходимости вышестоящих инстанций.

Принимая во внимание, что истцом суду не представлено никаких доказательств, подтверждающих, что ему причинён какой-либо вред, суд не усмотрел наличие состава, включающего наступление вреда, вину причинителя вреда, а также размера вреда, и пришёл к выводу, что исковые требования не подлежат удовлетворению.

Суд апелляционной инстанции согласился с выводами суда, указав, что бремя доказывания обстоятельств, свидетельствующих о причинении ему физических или нравственных страданий в результате оспариваемых действий, лежало на истце. Однако каких-либо объективных доказательств, свидетельствующих об ухудшении состояния здоровья Цалко А.А. в результате указанных им действий (бездействия) ответчика и о причинении ему нравственных либо физических страданий истец суду не представил (дело N 2-82-12, 33-6591).

Между тем, как уже упоминалось, в гражданском праве установлена презумпция вины причинителя вреда, ибо именно он должен доказать отсутствие своей вины в правонарушении. Применение этой презумпции возлагает бремя доказывания иного положения на указанного законом участника правоотношения. Поскольку нарушитель предполагается виновным, потерпевший от правонарушения не обязан доказывать вину нарушителя, а последний для освобождения от ответственности должен сам доказать ее отсутствие.

Сам факт нарушения установленных законом условий содержания под стражей уже свидетельствует о причинении истцу нравственных и/или физических страданий.

Полагая, что вины должностных лиц в причинении морального вреда истцу не имеется, суды не приняли во внимание, что ответчиком по делу является не конкретное должностное лицо, которое своевременно уведомляло вышестоящие инстанции о необходимости финансирования, а юридическое лицо, публично-правовое образование, на которое законом возложена обязанность соблюдения законодательства, в том числе, в части условий содержания под стражей, и которое, в случае причинения вреда, привлекается к ответственности в соответствии с предписанием закона.

Таким образом, анализ поступивших на обобщение дел свидетельствует о том, что правоприменительная практика судов области не является достаточной эффективной и не вполне соответствует не только нормам международного, но и российского законодательства.

Между тем суды в настоящее время должны действовать в качестве эффективного средства защиты прав и свобод человека, поскольку в случае получения гражданином обоснованной защиты нарушенного права на национальном уровне обстоятельства его дела не смогут стать предметом рассмотрения в Европейском Суде по правам человека и повлечь расходы государства на выплату компенсации.

Как следует из пилотного постановления, размер компенсации морального вреда не должен быть необоснованно меньшим по сравнению с присуждаемой Европейским Судом в подобных случаях. Принципы, изложенные Европейским Судом, могут служить ориентиром для российских властей при определении размера компенсации. Право не подвергаться бесчеловечному или унижающему достоинство обращению занимает столь фундаментальное и центральное место в системе защиты прав человека, что национальные органы или суд, рассматривающие этот вопрос, должны представлять исключительно убедительные и серьезные причины, чтобы оправдать свое решение присудить меньшую компенсацию морального вреда или вообще ее не присуждать.

Для подлинной эффективности и соответствия принципу субсидиарности компенсаторные внутренние средства правовой защиты должны быть ретроспективными и предоставлять компенсацию в отношении нарушений статьи 3 Конвенции, которые существовали до их введения, в ситуациях, когда содержание под стражей уже завершилось освобождением заявителя или переводом его в исправительное учреждение другого режима, и в ситуациях, когда заявитель по-прежнему продолжает находиться в условиях, не соответствующих требованиям статьи 3 Конвенции.

Из вышеизложенного следует вывод, что государству необходимо создать механизмы, способные снизить уровень нарушений прав человека и повысить эффективность их защиты, а судам - вводить общепризнанные нормы международного права в российскую правоприменительную практику.

Выводы и предложения

Обобщение судебной практики показало, что рассмотрение дел о возмещении вреда, причинённого ненадлежащими условиями содержания, представляет определённые трудности для судов. Так, имеет место неправильный подход к решению вопросов распределения бремени доказывания и оценки доказательств, определения достоверности и достаточности доказательств соответствия условий содержания под стражей действующему законодательству, неприменение норм международного права и обязательных толкований Европейского Суда по правам человека.

В целях устранения отмеченных недостатков предлагаю:

Обсудить результаты обобщения на совещании судебной коллегии по административным делам Ростовского областного суда.

Направить справку о результатах обобщения в суды Ростовской области для использования в практической работе.

Использовать материалы обобщения при проведении семинарских занятий с судьями районных (городских) судов Ростовской области.