(1).jpg)
Постановление Европейского Суда по правам человека от 8 октября 2009 г. Дело "Порубова (Porubova) против Российской Федерации" (жалоба N 8237/03) (Первая секция)
Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)
Дело "Порубова (Porubova)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 8237/03)
Постановление Суда
Страсбург, 8 октября 2009 г.
По делу "Порубова против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:
Нины Ваич, Председателя Палаты,
Анатолия Ковлера,
Элизабет Штейнер,
Ханлара Гаджиева,
Дина Шпильманна,
Сверре Эрика Йебенса,
Джорджио Малинверни, судей,
а также при участии Андре Вампаша, Заместителя Секретаря Секции Суда,
заседая за закрытыми дверями 17 сентября 2009 г.,
вынес в указанный день следующее Постановление:
Процедура
1. Дело было инициировано жалобой N 8237/03, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданкой Российской Федерации Яной Владимировной Порубовой (далее - заявительница) 10 февраля 2003 г.
2. Интересы заявительницы представляла Л. Чуркина, адвокат, практикующий в г. Екатеринбурге. Власти Российской Федерации в Европейском Суде были представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека П.А. Лаптевым.
3. Заявительница жаловалась, в частности, на нарушение своих прав на публичное разбирательство дела и на свободу выражения мнения.
4. Решением от 9 декабря 2004 г. Европейский Суд объявил жалобу частично приемлемой.
5. Власти Российской Федерации подали объяснения по существу дела (пункт 1 правила 59 Регламента Суда), а заявительница воздержалась от этого.
Факты
I. Обстоятельства дела
6. Заявительница родилась в 1970 году и проживает в г. Екатеринбурге. В период, относящийся к обстоятельствам дела, она была журналистом и главным редактором газеты "Д.С.П." (Д.С.П.* (* Так в оригинале. Обычно точки в данном обозначении опускаются (прим. переводчика).) - русская аббревиатура, обозначающая "для служебного пользования").
7. В конце сентября 2001 г. газета заявительницы опубликовала в одном номере несколько материалов, касавшихся широкомасштабного злоупотребления бюджетными средствами, предположительно совершенного председателем Правительства Свердловской области В. в интересах K., сотрудника московского представительства Свердловской области.
8. Первая статья под заголовком "Гей-скандал в "Белом доме"" была опубликована за подписью Сергея Петрова. Она начиналась следующим образом:
"Жил да был председатель правительства Свердловской области В. У него было все: должность, почет и уважение. А также любовь губернатора.
Но В. влюбился... не в губернатора или свою работу, а в 25-летнего сотрудника областного представительства в Москве K.
Как становятся гомосексуалистами? Откуда берется эта "любовь"?
Мы простые несведущие люди... И мы не можем вообразить сцену, произошедшую между ними в пышном здании областного представительства в Москве... Ходят слухи, что губернатор, узнав некоторые подробности, был в ярости... и даже уволил K. с должности.
Но любовь, как известно, способна преодолеть все преграды. Она находит не только время, но и место".
9. Далее в статье утверждалось, что, в соответствии с распоряжением, подписанным В. в 1997 году, областная железнодорожная компания исполнила непогашенное обязательство по региональному налогу путем приобретения трехкомнатной квартиры в Москве:
"Квартира была куплена в Москве по следующему адресу: ул. Оршанская, д. 9, стр. 1, кв. N...
Первоначально квартира даже числилась за государством. Однако через некоторое время В. подарил квартиру... Нет, пожалуйста, не думайте, что он отдал ее K... [Он отдал ее] отцу K. По-видимому, в качестве благодарности за воспитание такого сына..."
10. Автор завершил статью следующим образом:
"Это могло быть частным делом, если бы не два "но".
[Во-первых,] в этой истории шекспировскими страстями были связаны две публичные фигуры, а не частные лица. В данном случае председатель правительства Свердловской области В. и депутат областного парламента K...
Во-вторых, квартира была куплена за наш счет, за счет нашего бюджета. Два миллиарда рублей растворились в воздухе в 1997 году. На настоящий момент налоговые органы не добились их возмещения или применения санкций. [Персонаж известного советского плутовского романа] постоянно краснел, воруя государственную собственность, но его последователь и сообщник В. никогда не краснеет.
И еще, на сегодняшний день весь областной бюджет проходит через его руки. Можно ли гарантировать, что он честно распоряжается этими деньгами?"
11. В левой колонке страницы газета воспроизвела текст письма, которое заместитель начальника Свердловской областной милиции направил председателю Счетной палаты Свердловской области. Он сообщал аудитору, что милиция расследовала схему, которая предусматривала погашение налоговых обязательств путем приобретения квартиры в Москве, и просил экспертов Счетной палаты оказать содействие путем проверки расчетов железнодорожной компании, правительства Свердловской области и частной компании, выступавшей посредником в сделках.
12. Третий материал в нижней части страницы представлял собой статью под заголовком "История квартирки на Оршанской. Пошаговая стратегия для начинающих казнокрадов". В ней описывались в хронологическом порядке финансовые и связанные с недвижимостью сделки между железнодорожной компанией и посреднической компанией, а также распоряжения, подписанные В., и продажа квартиры отцу K.
13. 12 октября 2001 г. прокуратура Свердловской области на основании заявлений В. и K. возбудила уголовное дело в отношении заявительницы по обвинению в клевете и оскорблении в средствах массовой информации, преступлениях, предусмотренных частью 2 статьи 129 и частью 2 статьи 130 Уголовного кодекса.
14. Следователь назначил лингвистическую и культурную экспертизу спорных статей. 6 ноября 2001 г. эксперт пришел к заключению, что они содержали утверждения о том, что В. и K. являлись гомосексуалистами, вступавшими в сексуальные отношения в представительстве Свердловской области. Эксперт счел, что статьи были нацелены на создание негативного образа В.:
"Терпимость к чужим обычаям и нравам, как правило, несвойственна российскому менталитету, что также проявляется в отношении к "сексуальным меньшинствам". Распространенный в России образ мыслей и русский язык выявляют крайне негативное, грубое и неуважительное отношение к людям нетрадиционной сексуальной ориентации (гомосексуалистам и лесбиянкам)".
Эксперт отметил, что автор первой публикации "отдавал предпочтение эмоциональным оценочным суждениям". Заключение содержало следующий вывод:
"В этом контексте информация о купле-продаже квартиры в Москве за счет бюджета становится сенсационной и призвана заставить читателя смотреть на В. как на нечестного управленца, растратчика государственных средств и, кроме того, аморального индивида, который стремится к чувственному наслаждению и физическому влечению, развратного и похотливого. Практическая цель статей состоит в том, чтобы подорвать доверие [читателей] к В. и K. как к политикам..."
15. В конце ноября 2001 г. защитник заявительницы в частном порядке инициировала лингвистическую экспертизу статей. Эксперт нашел, что слово "гомосексуалист" не имело негативных коннотаций и, таким образом, не могло причинить вред или умалить честь и достоинство иных лиц. Он отметил, что российское общество в последние годы стало более терпимым по отношению к гомосексуальности, и раскрытие чьей-либо гомосексуальности в средствах массовой информации необязательно умаляет репутацию данного лица. Защитник просила следователя принять заключение в качестве доказательства, но ее ходатайство было отклонено на том основании, что эксперт был лингвистом, а не специалистом по культурным исследованиям, и, таким образом, не обладал необходимыми знаниями для проведения экспертизы.
16. 29 и 30 ноября 2001 г. заявительнице было предъявлено обвинение в клевете и оскорблении в средствах массовой информации.
17. После предъявления обвинения заявительница и ее защитник подали ряд ходатайств. Они отметили, что обвинение не указывало, какие сведения считались ложными. Поскольку фактически расследование было ограничено утверждениями о гомосексуальности В., заявительница настаивала на том, чтобы его рамки были расширены и включали злоупотребление бюджетными средствами. В качестве альтернативы, если обвинения должны были основываться исключительно на утверждениях о гомосексуальности В. и K., заявительница ходатайствовала о медицинском освидетельствовании В. и K. с целью установления их сексуальной ориентации. 3 и 28 декабря 2001 г. следователь отклонил все ходатайства. Он ответил в общих выражениях, что расследование было полным и что отсутствовала необходимость в дополнительных допросах или экспертных заключениях.
18. 28 декабря 2001 г. окончательное обвинительное заключение было вручено заявительнице, и дело направлено в суд. Заявительница обвинялась в клевете и оскорблении, поскольку распространила информацию о том, что "В. и K. [были] гомосексуалистами и любовниками, совершившими акт гомосексуализма в здании областного представительства в Москве". Обвинение не касалось утверждения о злоупотреблении бюджетными средствами.
19. Дело было направлено в Верх-Исетский районный суд г. Екатеринбурга, который решил провести закрытое судебное разбирательство. Заявительница и ее защитник просили об открытом разбирательстве дела, в то время как потерпевшие и обвинение выдвинули возражения против предания дела дополнительной огласке. Районный суд принял постановление о проведении закрытого судебного разбирательства, отметив, что оно касалось интимной жизни потерпевших.
20. Заявительница отрицала свою виновность. Она утверждала, что была убеждена в точности информации о гомосексуальности K., поскольку знала его лично. Она также просила приобщить в качестве доказательств определенные материалы, включающие свидетельские показания об однополых отношениях между В. и K.; суд отклонил указанное ходатайство.
21. Суд допросил свидетелей, которые показали, что заявительница отвечала за подготовку статей и публикацию и распространение газеты.
22. 22 апреля 2002 г. районный суд вынес приговор. Он не сделал выводов о действительности или ложности информации о гомосексуальности В. и K. Вместо этого он принял во внимание их утверждения о том, что спорные статьи умаляли их репутацию как политиков и государственных служащих. Основываясь на выводах лингвистической экспертизы от 6 ноября 2001 г., районный суд постановил:
"Так, вне всякого сомнения доказано, что главный редактор "Д.С.П." Я.В. Порубова умышленно опубликовала... [оспариваемые статьи], которые были подготовлены* (* Буквальное значение слова, употребленного Европейским Судом при переводе приговора, не позволяет установить, кем была написана статья. Однако из § 42 настоящего Постановления следует, что суд первой инстанции признал заявительницу автором этой статьи (прим. переводчика).) ею. В этих статьях она утверждала, что председатель правительства Свердловской области В. и депутат палаты представителей Законодательного собрания Свердловской области K. являлись гомосексуалистами-любовниками, вступавшими в гомосексуальное отношения в Москве, в здании представительства Свердловской области, то есть она распространила информацию, основанную на ее измышлениях, заведомо ложную и порочащую потерпевших. Стремясь опорочить потерпевших, она организовала печать 500 000 экземпляров газеты и их распространение в Свердловской области. Следствие правильно квалифицировало ее действия как клевету, предусмотренную частью 2 статьи 129 Уголовного кодекса, то есть распространение через средства массовой информации заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию.
Кроме того, Порубова сообщила в данных статьях не соответствующую действительности информацию о том, что [В. и K.] были гомосексуалистами-любовниками, вступавшими в гомосексуальные отношения в Москве, в здании представительства Свердловской области, то есть она умышленно характеризовала личные качества и поведение потерпевших [в выражениях], которые в значительной мере умаляли их человеческое достоинство и противоречили господствующему в обществе подходу к личным отношениям. Такое отношение к потерпевшим должно рассматриваться как неприличное и унижающее их достоинство. С целью придания первой теме статьи видимости важности и сенсационности, она умалила честь и достоинство потерпевших в средстве массовой информации. Таким образом, следствие правильно квалифицировало ее действия как преступление, предусмотренное частью 2 статьи 130 Уголовного кодекса".
23. Заявительница была признана виновной согласно предъявленным обвинениям и приговорена к полутора годам исправительных работ с удержанием 15 процентов ее заработной платы в доход государства.
24. 4 сентября 2002 г. Свердловский областной суд оставил приговор без изменения, подтвердив обоснование, приведенное судом первой инстанции.
25. Впоследствии заявительница была освобождена от наказания на основании Акта амнистии в отношении женщин и несовершеннолетних, принятого российским законодательным органом 30 ноября 2001 г.
II. Применимое национальное законодательство
26. Статья 29 Конституции Российской Федерации гарантирует свободу мысли и слова, а также свободу массовой информации.
27. Часть 1 статьи 129 Уголовного кодекса Российской Федерации определяет клевету как распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию. Часть 2 статьи 129 предусматривает, что клевета, содержащаяся в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении или средствах массовой информации, наказывается штрафом и/или исправительными работами на срок до двух лет* (* В период, относящийся к обстоятельствам дела, часть 2 статьи 129 Уголовного кодекса предусматривала наказание в виде штрафа в размере от 100 до 200 минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от одного до двух месяцев, либо обязательных работ на срок от 180 до 240 часов, либо исправительных работ на срок от одного года до двух лет, либо ареста на срок от трех до шести месяцев (прим. переводчика).).
28. Часть 1 статьи 130 Уголовного кодекса определяет оскорбление как унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме. Часть 2 статьи 130 предусматривает, что клевета* (* По-видимому, в тексте допущена опечатка. Имеется в виду оскорбление (прим. переводчика).), содержащаяся в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении или средствах массовой информации, наказывается штрафом и/или исправительными работами на срок до одного года* (* В период, относящийся к обстоятельствам дела, часть 2 статьи 130 Уголовного кодекса предусматривала наказание в виде штрафа в размере до 200 минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до двух месяцев, либо обязательных работ на срок до 180 часов, либо исправительных работ на срок до одного года" (прим. переводчика).).
29. Статья 137 Уголовного кодекса устанавливает, что преступлением является собирание или распространение сведений о частной жизни лица без его согласия либо распространение этих сведений в средствах массовой информации.
30. Статья 18 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР (который действовал в период, относящийся к обстоятельствам дела) устанавливала, что закрытое судебное разбирательство допускается, в частности, в целях предотвращения разглашения сведений об интимных сторонах жизни участвующих в деле лиц.
Право
I. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции
31. Заявительница жаловалась, ссылаясь на пункт 1 статьи 6 Конвенции, что судебное разбирательство по ее делу не было публичным. Пункт 1 статьи 6 Конвенции в соответствующей части устанавливает следующее:
"1. Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на... публичное разбирательство дела... судом, созданным на основании закона. Судебное решение объявляется публично, однако пресса и публика могут не допускаться на судебные заседания в течение всего процесса или его части по соображениям морали, общественного порядка или национальной безопасности в демократическом обществе, а также когда того требуют интересы несовершеннолетних или для защиты частной жизни сторон, или в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо при особых обстоятельствах, когда гласность нарушала бы интересы правосудия".
32. Власти Российской Федерации утверждали, что решение о проведении закрытого судебного разбирательства соответствовало требованиям национального законодательства и было необходимо при обстоятельствах настоящего дела.
33. Европейский Суд отмечает, что пункт 1 статьи 6 Конвенции предусматривает возможность запрета доступа прессы и публики на судебные заседания, в частности, "когда того требуют интересы... защиты частной жизни сторон". Российское законодательство содержало аналогичное положение: статья 18 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР устанавливала, что закрытое судебное разбирательство может быть необходимо в целях предотвращения разглашения сведений "об интимных сторонах жизни участвующих в деле лиц".
34. Не оспаривается, что наличие сексуальных отношений между потерпевшими было основным элементом утверждений заявительницы, который подлежал рассмотрению судом первой инстанции. Поскольку последовательный подход Европейского Суда заключается в признании сексуальных отношений наиболее интимным аспектом частной жизни лица (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "L. и V. против Австрии" (L. and V. v. Austria), жалобы N 39392/98 и 39829/98, § 36, ECHR 2003-I, с дополнительными отсылками), Европейский Суд признает, что запрет доступа прессы и публики был необходим для защиты частной жизни потерпевших, и решение районного суда о проведении закрытого разбирательства не было произвольным или необоснованным.
35. Следовательно, проведение закрытого разбирательства дела заявительницы было совместимо с пунктом 1 статьи 6 Конвенции. Соответственно, данное положение по делу нарушено не было.
II. Предполагаемое нарушение статьи 10 Конвенции
36. Заявительница жаловалась, что ее осуждение в связи с опубликованными ею статьями было не совместимым со статьей 10 Конвенции, которая предусматривает:
"1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей...
2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия".
A. Доводы сторон
37. Заявительница подчеркивала, что не было бесспорно доказано, что она подготовила проекты спорных статей или организовала печать газеты. Она отметила, что суды не установили, была ли ложной информация о гомосексуальных отношениях между В. и K. Суды отказались принять во внимание материалы, демонстрирующие наличие таких отношений, допросить бывшую жену К. или исследовать доклад счетной палаты о предполагаемой схеме растраты.
38. Власти Российской Федерации утверждали, что заявительница не исполнила обязанность журналиста проверять факты и получать согласие заинтересованных лиц на раскрытие информации об их частной жизни, как предусмотрено российским законом о средствах массовой информации. Национальные суды отклонили ее процессуальные ходатайства мотивированными постановлениями и пришли к правильному выводу о том, что она опубликовала непроверенные факты, умаляющие честь и достоинство потерпевших.
B. Мнение Европейского Суда
39. Европейский Суд отмечает, что стороны пришли к единому мнению в части признания осуждения заявительницы "вмешательством" в ее право на свободу выражения мнения, защищаемое пунктом 1 статьи 10 Конвенции. Не оспаривается, что вмешательство было "предусмотрено законом", а именно статьями 129 и 130 Уголовного кодекса, и "преследовало законную цель", а именно цель защиты репутации или прав иных лиц в соответствии с пунктом 2 статьи 10 Конвенции. Остается определить, было ли вмешательство "необходимо в демократическом обществе".
40. Решение вопроса о необходимости в демократическом обществе требует от Европейского Суда установить, отвечало ли "вмешательство" "настоятельной общественной необходимости", было ли оно соразмерно преследуемой законной цели и были ли доводы, приведенные национальными властями в его обоснование, относимыми и достаточными. При оценке того, имелась ли такая "необходимость" и какие меры следовало принять в связи с ней, национальные власти обладают определенной свободой усмотрения. Данная свобода усмотрения, однако, не является неограниченной, а сопровождается европейским надзором, осуществляемым Европейским Судом, чьей задачей является вынесение окончательного решения относительно того, совместимо ли примененное ограничение права со свободой выражения мнения, гарантированной статьей 10 Конвенции. При осуществлении надзорной функции задачей Европейского Суда является не подмена национальных властей, а скорее проверка на основании статьи 10 Конвенции, в свете всех обстоятельств дела, решений, принимаемых ими в рамках их свободы усмотрения. При этом Европейский Суд должен убедиться в том, что национальными властями были применены стандарты, соответствующие принципам, изложенным в статье 10 Конвенции, и, кроме того, что решения властей были основаны на приемлемой оценке соответствующих обстоятельств дела (см. Постановление Европейского Суда от 22 февраля 2007 г. по делу "Красуля против Российской Федерации" (Krasulya v. Russia), жалоба N 12365/03, § 34* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2005.)).
41. При исследовании конкретных обстоятельств дела Европейский Суд примет во внимание следующие элементы: позицию заявительницы, позицию лиц, на которых была направлена ее критика, тему публикации, характеристику спорных утверждений российскими судами, формулировки, использованные заявительницей, и примененное в отношении нее наказание (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда по делу "Ерузалем против Австрии" (Jerusalem v. Austria), жалоба N 26958/95, § 35, ECHR 2001-II).
42. Что касается позиции заявительницы, Европейский Суд отмечает, что она была журналистом и главным редактором газеты. Она была осуждена за публикацию статей, автором которых она была признана; таким образом, оспариваемое вмешательство должно рассматриваться в контексте существенной роли прессы в обеспечении надлежащего функционирования политической демократии (см. Постановление Европейского Суда от 8 июля 1986 г. по делу "Лингенс против Австрии" (Lingens v. Austria), § 41, Series A, N 103, и Постановление Большой Палаты по делу "Сюрек против Турции" (Surek v. Turkey) (N 1), жалоба 26682/95, § 59, ECHR 1999-IV). Европейский Суд напоминает, что исключения из журналистской свободы, установленные пунктом 2 статьи 10 Конвенции, подлежат строгому толкованию, и необходимость любых таких ограничений должна быть установлена вне всякого сомнения.
43. Что касается характера статей и позиции их героев, Европейский Суд отмечает, что целая страница газеты была отведена под серию статей, освещающих предполагаемое злоупотребление средствами областного бюджета. В них утверждалось, в частности, что глава областного правительства В. разрешил областной железнодорожной компании осуществить погашение неисполненного налогового обязательства в размере двух миллиардов рублей путем приобретения большой квартиры в Москве. Данная квартира была первоначально зарегистрирована как собственность области для последующей передачи в частную собственность отца K. Последний был депутатом областного парламента и сотрудником областного представительства в Москве и предположительно находился с В. в любовных отношениях. Статьи содержали множество конкретных фактов и подробностей, таких как дата и номер распоряжения, подписанного В., наименования заинтересованных компаний, суммы и покупную цену квартиры и ее точный адрес в Москве. Они сопровождались текстом официального письма, в котором начальник областной милиции просил содействия счетной палаты в проведении проверки финансовых нарушений. Рассматривая дело, национальные суды не приняли во внимание тот факт, что распределение бюджетных ресурсов, несомненно, являлось вопросом огромной важности, который вызывал законный всеобщий интерес. Европейский Суд, со своей стороны, напоминает в этой связи, что пункт 2 статьи 10 Конвенции требует крайне веских оснований для ограничения политических высказываний или дебатов по вопросам всеобщего интереса (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Красуля против Российской Федерации", § 38).
44. Европейский Суд далее отмечает, что предполагаемая растрата осталась за рамками обвинений против заявительницы, которые охватывали лишь утверждение о наличии гомосексуальной связи между В. и K. Однако, по мнению Европейского Суда, этот вопрос не может быть отделен от основной темы статей. Оценивая опубликованный материал в целом, Европейский Суд находит, что основной упор в статьях был сделан на подозрительные сделки с бюджетными средствами, тогда как ссылка во вступлении на гомосексуальные отношения В. и K. служила не столько для того, чтобы повысить занимательность событий, сколько, что более важно, для объяснения того, почему схема была организована способом, обеспечивающим для K. роль конечного выгодоприобретателя. То, что статьи были направлены в первую очередь против сомнительных сделок с деньгами налогоплательщиков, также следует из заключения первой статьи (см. § 10 настоящего Постановления), в котором автор прямо признал, что данная связь являлась бы частным делом, если бы не участие высокопоставленных государственных чиновников, один из которых отвечал за распоряжение областным бюджетом.
45. Европейский Суд полагает, что, поскольку В. и K. были профессиональными политиками - председателем областного правительства и депутатом областного законодательного органа, соответственно, любое их слово или дело было неизбежно и заведомо открыто для пристального контроля журналистов и общественности в целом (см. для сравнения Постановление Европейского Суда от 26 февраля 2002 г. по делу "Компания "Кроне ферлагс ГмбХ ГмбХ & Ко. КГ" против Австрии" (Krone Verlag GmbH & Co. KG v. Austria), жалоба N 34315/96, § 37). Он подчеркивает, что право общественности быть информированной, которое имеет существенное значение в демократическом обществе, может распространяться даже на аспекты частной жизни публичных фигур, особенно если речь идет о политиках (см. Постановление Европейского Суда по делу "Компания "Эдисьон Плон" против Франции" (Editions Plon v. France), жалоба N 58148/00, § 53, ECHR 2004-IV). Путем сообщения фактов - даже спорных, - способствующих дискуссии в демократическом обществе относительно политиков при исполнении ими своих обязанностей, пресса исполняет свою крайне важную роль "публичного контролера" в демократическом обществе, обеспечивая "распространение информации и идей по вопросам всеобщего интереса" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Фон Ханновер против Германии" (Von Hannover v. Germany), жалоба N 59320/00, § 63, ECHR 2004-VI). Настоящее дело, по мнению Европейского Суда, отличается от дел, в которых публикация фотографий или статей осуществлялась с единственной целью удовлетворения любопытства некоторых читателей в отношении подробностей частной жизни определенных лиц (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Фон Ханновер против Германии", § 65; Постановление Европейского Суда по делу "Кархуваара и Ильталехти против Финляндии" (Karhuvaara and Iltalehti v. Finland), жалоба N 53678/00, § 45, ECHR 2004-X; Решение Европейского Суда по делу "Кампмани и Дьес де Ревенга и Лопес Галиачо Перона против Испании" (Campmany y Diez de Revenga and Lopez Galiacho Perona v. Spain), жалоба N 54224/00, ECHR 2000-XII; Решение Европейского Суда от 1 июля 2003 г. по делу "Компания "Сосьете прима пресс" против Франции" (Societe Prisma Presse v. France), жалобы NN 66910/01 и 71612/01, и Решение Европейского Суда от 13 мая 2003 г. по делу "Хулио Боу Хиберт и компания "Эль огар и ла мода Х.А." против Испании" (Julio Bou Gibert and El Hogar y La Moda J.A. v. Spain), жалоба N 14929/02). Как установлено выше Европейским Судом, спорные статьи были призваны содействовать дискуссии по вопросу, представляющему всеобщий интерес. Соответственно, российские суды были обязаны продемонстрировать "настоятельную общественную необходимость" вмешательства в свободу выражения мнения заявительницы, но не сделали этого.
46. Европейский Суд далее исследует вопрос о том, были ли решения российских судов основаны на приемлемой оценке соответствующих фактов. Он отмечает, что фактический объем обвинений против заявительницы был ограничен утверждением о том, что "В. и K. [были] гомосексуалистами и любовниками, совершившими акт гомосексуализма в здании областного представительства в Москве". Европейский Суд не может не отметить, что это предложение, приведенное в обвинительном заключении, в действительности не содержалось в спорных статьях, но представляло собой интерпретацию обвинением вступления статьи, которая впоследствии была принята национальными судами без какой-либо проверки соответствия формулировки фактическому тексту статьи. По мнению Европейского Суда, рассмотрение вопроса о том, написала ли в действительности заявительница слова, которые приписывались ей обвинением, имел существенное значение в обстоятельствах, когда заявительница была обвинена в распространении ложных утверждений.
47. Важно отметить, что заявительница была наказана не за неразрешенное собирание или распространение информации о частной жизни граждан, преступление, специально предусмотренное статьей 137 Уголовного кодекса Российской Федерации, но за клевету и оскорбление. Состав клеветы возлагал на обвинение, а не на подсудимого, бремя доказывания того, что спорное утверждение было ложным и порочащим репутацию потерпевшего. Что касается первого элемента предмета доказывания, удивление Европейского Суда вызывает тот факт, что национальные власти, обвинение и суды никогда прямо не указывали, были ли утверждения об однополых отношениях В. и K. действительными или ложными, и не сделали выводов в этом отношении. Они не только отклонили ходатайство заявительницы о проведении освидетельствования потерпевших с целью установления их сексуальной ориентации, но даже не задавали вопросов по данному деликатному предмету потерпевшим или возможным свидетелям. Решения национальных судов практически умалчивали о том, являлись ли В. и K. гомосексуалистами и имели ли они связь в Москве. Кроме того, суды не исследовали вопрос о том, была ли заявительница в действительности осведомлена о недостоверности спорного утверждения, и они отказались принять во внимание материалы, которые она намеревалась представить в доказательство того, что у нее имелись достаточные основания верить в связь между В. и K.
48. Кроме того, что касается обвинения в оскорблении, Европейский Суд отмечает, что для юридической квалификации конкретного утверждения как оскорбления, предусмотренного Уголовным кодексом Российской Федерации, обязательным является наличие неприличных слов. Однако такие слова не были названы ни в обвинительном заключении, подготовленном прокуратурой, ни в решениях национальных судов. Заключение экспертизы, назначенной следователем, также не выявило подобные слова в тексте. Эксперт лишь отметил, что "терпимость... [была] несвойственна российскому менталитету" и что русский язык содержал большое количество уничижительных и грубых слов для обозначения гомосексуалистов. Даже если так, Европейский Суд не может выявить подобные уничижительные или грубые слова в оригинальном тексте статьи. Даже слово "гомосексуалист" - которое может представляться наиболее спорным термином в статье, - было использовано в риторическом вопросе без ссылки на В. или K. Европейский Суд, таким образом, делает различие между настоящим делом и делами, в которых привлечение заявителя к уголовной ответственности за использование сильных или даже непристойных выражений для описания образа жизни людей привело его к выводу о том, что требования статьи 10 Конвенции нарушены не были (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Таммер против Эстонии" (Tammer v. Estonia), жалоба N 41205/98, §§ 64-71, ECHR 2001-I, и Постановление Европейского Суда по делу "Константинеску против Румынии" (Constantinescu v. Romania), жалоба N 28871/95, §§ 70-78, ECHR 2000-VIII).
49. В свете изложенных соображений Европейский Суд находит, что национальные суды не исполнили свою обязанность привести "относимые и достаточные" причины для признания заявительницы виновной в клевете или оскорблении. Наконец, при оценке соразмерности вмешательства также должны приниматься во внимание характер и суровость примененного наказания (см. Постановление Европейского Суда от 27 мая 2003 г. по делу "Скалка против Польши" (Skalka v. Poland), жалоба N 43425/98, § 38). В этом отношении Европейский Суд отмечает, что заявительница была осуждена и приговорена к полутора годам исправительных работ с удержанием части заработной платы. Наказание, несомненно, было суровым, особенно с учетом того, что национальное законодательство предусматривало более мягкие альтернативы, такие как штраф. Тот факт, что заявительница была освобождена от наказания, не влияет на этот вывод, поскольку данное освобождение было лишь результатом удачного стечения обстоятельств в виде амнистии, которая распространялась на всех несовершеннолетних и женщин, осужденных за широкий спектр преступлений в соответствующий период, и которая не была применена со специальной целью исправления конкретной ситуации заявительницы (см. Постановление Европейского Суда от 18 декабря 2008 г. по делу "Махмудов и Агазаде против Азербайджана" (Mahmudov and Agazade v. Azerbaijan), жалоба N 35877/04, § 51).
50. Принимая во внимание роль журналистов и прессы в распространении информации и идей по вопросам, представляющим всеобщий интерес, даже если они могут оскорблять, шокировать или причинять беспокойство, Европейский Суд приходит к выводу, что осуждение заявительницы не было совместимо с принципами, провозглашенными в статье 10 Конвенции, поскольку российские суды не указали "настоятельную общественную необходимость" и не привели "относимые и достаточные" основания, оправдывающие рассматриваемое вмешательство. Таким образом, Европейский Суд полагает, что национальные суды вышли за пределы узкой свободы усмотрения, предоставленной им в делах, касающихся ограничений дебатов, имеющих всеобщий интерес, и что вмешательство не было соразмерным преследуемой цели или "необходимым в демократическом обществе".
51. Таким образом, по делу было допущено нарушение статьи 10 Конвенции.
III. Применение статьи 41 Конвенции
52. Статья 41 Конвенции предусматривает:
"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".
53. Заявительница не представила требования о справедливой компенсации в разбивке по составным элементам, в соответствии с правилом 60 Регламента Суда. Соответственно, Европейский Суд полагает, что отсутствует необходимость присуждения какой-либо суммы по данному основанию.
На основании изложенного Суд единогласно:
1) постановил, что требования пункта 1 статьи 6 Конвенции нарушены не были;
2) постановил, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции.
Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 8 октября 2009 г., в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.
Андре Вампаш | Нина Ваич |
