17. Власти Российской Федерации утверждали, что во всех делах, кроме двух (Собакар и Середа), статья 6 Конвенции не могла быть применена к национальным судебным разбирательствам, так как в период, относящийся к обстоятельствам дела, заявители являлись военнослужащими Российской армии. Они подкрепили свой довод ссылкой на специальную юрисдикцию военных судов и подчеркнули, что дела заявителей не могли быть разрешены обычными судами по гражданским делам. Соответственно, судебные разбирательства в российских военных судах не могли быть квалифицированы как "гражданские", и поэтому жалобы заявителей не совместимы с положениями Конвенции ratione materiae* (* Ratione materiae (лат.) - "ввиду обстоятельств, связанных с предметом рассмотрения", критерий существа обращения, применяемый при оценке приемлемости жалобы Европейским Судом (прим. переводчика).).

18. Некоторые заявители оспорили этот довод. Они особенно подчеркивали, что их право доступа к суду признавалось национальным законодательством, и что их требования были рассмотрены военными судами страны. Они сделали вывод о том, что статья 6 Конвенции является применимой. Другие заявители просто поддержали свои жалобы.

19. Европейский Суд отмечает, что он уже рассматривал доводы, приведенные властями Российской Федерации, и отклонил их в прежних аналогичных делах (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 7 июня 2007 г. по делу "Довгучиц против Российской Федерации" (Dovguchits v. Russia), жалоба N 2999/03, §§ 19-24* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2008.)). Он напоминает, что государственные служащие могут быть исключены из пределов защиты правосудия, предусмотренной статьей 6 Конвенцией, только если национальное законодательство прямо исключает доступ к суду рассматриваемой категории работников, при условии, что это исключение оправдано объективным интересом государства (см. Постановление Большой Палаты по делу "Вильхо Эскелинен и другие против Финляндии" (Vilho Eskelinen and Others v. Finland), жалоба N 63235/00, §62, ECHR 2007...). Европейский Суд отмечает, что эти условия не были достигнуты в настоящих делах. Заявители законно предъявили иски к их работодателям, воинским частям, Министерству обороны или Министерству внутренних дел в суды страны, и последние первоначально удовлетворили их требования. Дела были позже пересмотрены вышестоящими судами, и решения, вынесенные в пользу заявителей, отменены. Европейский Суд, соответственно, заключает, что право заявителей на доступ к правосудию признавалось национальным законодательством и, соответственно, статья 6 Конвенции применима к их делам. Тот факт, что дела заявителей относились к юрисдикции специальных военных судов, не может изменить этот вывод. Соответственно, возражение властей Российской Федерации должно быть отклонено.

20. Европейский Суд считает, что жалобы заявителей не являются явно необоснованными в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалобы не являются неприемлемыми по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалобы должны быть объявлены приемлемыми.

21. Заявители утверждали, что отмена вступивших в силу решений, вынесенных в их пользу национальными судами, нарушила принцип правовой определенности и, соответственно, их право на доступ к правосудию и право на уважение их собственности. Ими было отмечено, в частности, что органы власти государства-ответчика не обжаловали решения в пределах установленных законом сроков прежде, чем они вступили в силу, и что последующая отмена решений в порядке надзора не может быть оправданной простым несогласием вышестоящих судов с существом решений.

22. Власти Российской Федерации заявили, что разбирательства в порядке надзора были законны и необходимы для устранения ошибок в применении норм материального права нижестоящими судами. Они представили подробную информацию о материальных нормах, которые предположительно были проигнорированы нижестоящими судами. По мнению властей Российской Федерации, заявители, соответственно, не имели законного ожидания преимуществ в связи с вынесением решений в их пользу. Они подчеркнули, что без устранения судебных ошибок судебное решение не может считаться справедливым и законным, а судебная защита - эффективной. Что касается дел Шелестовской, Бисерова и других, Дубовова, Давыдова и Пышнограева, власти Российской Федерации указали, что российские военные суды отклонили в 2001-2004 годах аналогичные требования более чем в 200 делах.

23. Власти Российской Федерации также указали, что заявления о пересмотре в порядке надзора были поданы в течение соответствующего срока ответчиками, а не должностными лицами государства. Если имелись задержки, они были оправданны обстоятельствами. В делах Собакара и Середы заявление о пересмотре дела в порядке надзора было подано в пределах очень короткого срока, то есть менее чем через два месяца после вынесения этого решения судом первой инстанции в пользу заявителей. Власти Российской Федерации заключили, что отмена решений во всех упомянутых делах была оправданной, обоснованной и, таким образом, совместимой с принципом правовой определенности.

24. Европейский Суд напоминает, что принцип правовой определенности, который является одним из фундаментальных аспектов верховенства права, предполагает уважение к принципу res judicata* (* Res judicata (лат.) - принцип недопустимости повторного рассмотрения однажды разрешенного дела (прим. переводчика).), который является принципом окончательности решений. Отступления от этого принципа могут оправдываться только обстоятельствами существенного и непреодолимого характера, такими как устранение фундаментальных ошибок (см. Постановление Большой Палаты по делу "Брумареску против Румынии" (Brumarescu v. Romania), жалоба N 28342/95, § 61, ECHR 1999-VII; Постановление Европейского Суда по делу "Рябых против Российской Федерации" (Ryabykh v. Russia), жалоба N 52854/99, §§ 51-52, ECHR 2003-IX* (* Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2003 год".)).

25. Европейский Суд напоминает, что им уже рассмотрен ряд подобных дел в отношении применения процедуры судебного надзора, регулируемой новым Гражданским процессуальным кодексом, вступившим в силу 1 февраля 2003 г. Кодекс допускает подачу надзорной жалобы только участниками судебного разбирательства и в пределах одного года. Однако Европейский Суд установил, что процедура судебного надзора, измененная таким образом, не гарантировала соблюдения требования правовой определенности. Действительно, однажды возбужденное разбирательство могло продолжаться в течение неопределенного срока на различных уровнях надзора (см. Решение Европейского Суда от 6 мая 2004 г. по делу "Денисов против Российской Федерации" (Denisov v. Russia), жалоба N 33408/03; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Собелин и другие против Российской Федерации", § 57). Кроме того, неопределенность сроков для возбуждения надзорного производства позволяет ответчику подать последовательные надзорные жалобы даже через год после того, как судебные решения, вынесенные в пользу заявителей, вступили в законную силу (см. Постановление Европейского Суда от 28 сентября 2006 г. по делу "Присяжникова и Долгополов против Российской Федерации" (Prisyazhnikova and Dolgopolov v. Russia), жалоба N 24247/04, § 25* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2008.)).

26. Европейский Суд должен рассмотреть вопрос о том, был ли пересмотр в порядке надзора оправданным в настоящих делах обстоятельствами существенного и непреодолимого характера, такими как устранение фундаментальных ошибок (см. § 24 настоящего Постановления).

27. Европейский Суд отмечает, прежде всего, что ошибочное применение норм материального права судами первой инстанции было единственной причиной, указанной вышестоящими судами при отмене вступивших в силу решений в порядке надзора. В задачу Европейского Суда не входит определение того, какие положения национального законодательства должны были быть применены в делах заявителей. Признавая подчеркнутую властями Российской Федерации необходимость в устранении судебных ошибок и обеспечении единообразного применения национальной прецедентной практики, Европейский Суд полагает, что она не должна достигаться любой ценой и особенно за счет пренебрежения к законной уверенности заявителей относительно принципа правовой определенности. Власти должны достигнуть максимально возможного справедливого равновесия между интересами заявителя и необходимостью обеспечения эффективности системы гражданского правосудия (см. Постановление Европейского Суда по делу "Никитин против Российской Федерации" (Nikitin v. Russia), жалоба N 50178/99, § 59, ECHR 2004 VIII* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2005.)).

28. Европейский Суд полагает, что в настоящих делах власти не установили необходимое равновесие в этом отношении. Он напоминает, что простое разногласие по поводу применения норм материального права само по себе не является оправданием для отступления от принципа правовой определенности (см. Постановление Европейского Суда от 18 января 2007 г. по делу "Кот против Российской Федерации" (Kot v. Russia), жалоба N 20887/03, § 29* (* Там же. N 5/2008.)). Такое отступление не может быть оправданным также позицией других национальных судов, которые, как сообщается, отклонили подобные требования в многочисленных делах в период, относящийся к обстоятельствам дела.

29. Европейский Суд также отмечает, что ни одно из решений, вынесенных судами первой инстанции, органы-ответчики не обжаловали в судах кассационной инстанции прежде, чем они вступили в силу. Такие жалобы позволили бы органам-ответчикам своевременно оспорить предполагаемые ошибки в применении норм материального права в вышестоящих судах, которые позднее были вынуждены пересматривать дела в надзорном порядке. Власти Российской Федерации указали, что установленный законом десятидневный срок для подачи кассационной жалобы в деле Собакара был слишком кратким для властей. Однако этот факт не может освободить государство от исполнения своих конвенционных обязательств.

30. Что касается срока, истекшего от вынесения решений до их отмены, Европейский Суд напоминает, что годичный срок для подачи надзорной жалобы не гарантировал соблюдения требования правовой определенности (см. § 25 настоящего Постановления). Таким образом, относительно короткий срок, истекший с момента, когда решения вступили в силу в делах Кащеева, Дорошка, Собакара и Середы, до момента их отмены, не делает процедуру саму по себе совместимой с этим требованием.

31. Европейский Суд также отмечает, что годичный срок, на который указывают власти Российской Федерации, не предотвратил отмену решений в шести других делах на гораздо более поздней стадии, то есть более чем два с половиной года с момента вынесения решений в их пользу. В делах Кулькова и Шелестовской задержка происходила из-за повторных разбирательств дел на различных уровнях пересмотра дел в порядке надзора. В делах Бисерова и других, Дубовова, Давыдова и Пышнограева предельный срок для подачи воинской частью-ответчиком жалобы в порядке надзора был восстановлен Калужским гарнизонным военным судом 23 августа 2005 г., то есть более чем через три года после того, как решение вступило в силу. Это решение о восстановлении срока было оставлено без изменения Московским окружным военным судом 1 ноября 2005 г. Европейский Суд находит удивительным тот факт, что главным основанием, выдвинутым воинской частью-ответчиком и принятым судами, служило отсутствие у воинской части-ответчика достаточной юридической помощи в соответствующий период времени. Эти выводы национальных судов подтверждают более раннее заключение Европейского Суда о неопределенности предельных сроков для подачи надзорной жалобы (см. § 25 настоящего Постановления). По мнению Европейского Суда, такая практика лишает смысла установленный законом предельный срок для подачи надзорной жалобы и, таким образом, серьезно подрывает расчет стороны на окончательность решения.

32. Учитывая вышеизложенное, Европейский Суд заключил, что отмена в порядке надзора решений, вынесенных в пользу заявителей, нарушило требование правовой определенности и, следовательно, право заявителей на доступ к правосудию, гарантированное статьей 6 Конвенции.

33. Европейский Суд также напоминает, что обязательное для исполнения и вступившее в силу решение суда создало установленное право на выплату в пользу заявителя, которое должно считаться "имуществом" по смыслу статьи 1 Протокола N 1 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 21 марта 2002 г. по делу "Василопулу против Греции" (Vasilopoulou v. Greece), жалоба N 47541/99, § 22). Отмена этих решений в нарушение принципа правовой определенности лишила заявителей уверенности в силе обязательных судебных решений и лишила их возможности получения денежных средств, которые они обоснованно рассчитывали получить (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Довгучиц против Российской Федерации", § 35). Соответственно, здесь также имеет место нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

1. Предполагаемое неисчерпание внутренних средств правовой защиты в ряде дел

2. Иные основания приемлемости жалобы

49. Власти Российской Федерации утверждали, что вышеупомянутые задержки при исполнении решений были разумными и оправданными. Они ссылались, в частности, на сложность многоуровневой процедуры исполнения решений, вынесенных против государства и его юридических лиц, и на недостаточное финансирование, которое задержало в 2001-2004 годах исполнение более чем 96 000 решений, вынесенных в подобных делах. По делу Кащеева власти Российской Федерации утверждали, что заявитель несет ответственность за большую часть задержек: он первоначально направил исполнительные документы судебным исполнителям, а не в компетентное управление казначейства, и в дальнейшем не предоставил последнему заверенную копию решения и не просил суд уточнить сумму выплаты.

50. Заявители поддержали свои требования.

51. Европейский Суд напоминает, что необоснованно длительная задержка исполнения вступившего в силу решения может составить нарушение Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Бурдов против Российской Федерации" (Burdov v. Russia), жалоба N 59498/00, ECHR 2002-III* (* Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год".)). При разрешении вопроса об оправданности задержки Европейский Суд оценивает степень сложности исполнительного производства, поведение заявителя и властей, а также природу присужденной суммы (см. Постановление Европейского Суда от 15 февраля 2007 г. по делу "Райлян против Российской Федерации" (Raylyan v. Russia), жалоба N 22000/03, § 31* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2008.)).

52. Вступившие в силу решения в пользу заявителей до их отмены оставались неисполненными в течение длительных периодов в пределах от одного года и восьми месяцев в деле Шелестовской до четырех лет в делах Бисерова и других, Дубовова, Давыдова и Пышнограева.

53. С учетом устоявшейся прецедентной практики Европейского Суда такие длительные задержки являются, прежде всего, несовместимыми с требованием исполнения решения в разумный срок. Европейский Суд также напоминает, что он неоднократно устанавливал нарушения статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в связи с неисполнением решений национальных судов в нескольких делах, аналогичных настоящему (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Довгучиц против Российской Федерации", §§40-44; и Постановление Европейского Суда от 3 апреля 2008 г. по делу "Тецен против Российской Федерации" (Tetsen v. Russia), жалоба N 11589/04, § 22-23). Власти Российской Федерации не представили довода, позволяющего Европейскому Суду отступить в данных делах от ранее сделанных заключений.

54. Европейский Суд отмечает, в частности, что исполнение решений в этих делах требовало простой выплаты денежных выплат заявителям и, таким образом, само по себе не являлось сложным. Европейский Суд напоминает, что недостаточность средств не может служить оправданием для невыплаты государственным органом задолженности, присужденной судебным решением (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Бурдов против Российской Федерации", § 35). Сложность национальной исполнительной процедуры также не может освободить государство от его конвенционной обязанности обеспечить исполнение вступившего в силу решения в течение разумного срока. На государствах-участниках лежит обязанность организовать свои правовые системы таким образом, чтобы компетентные органы могли исполнить свои обязательства в этом отношении (см., с необходимыми изменениями, Постановление Большой Палаты по делу "Компания Комингерсол С.А. против Португалии" (Comingersoll S.A. v. Portugal), жалоба N 35382/97, § 24, ECHR 2000-IV; Постановление Большой Палаты по делу "Фридлендер против Франции" (Frydlender v. France), жалоба N 30979/96, § 45, ECHR 2000-VII).

55. Наконец, Европейский Суд не может принять в деле Кащеева довод властей Российской Федерации о том, что сам заявитель несет ответственность за длительное неисполнение судебного решения. Европейский Суд напоминает, что в то время, как на сторону, требования которой удовлетворены, может быть возложена обязанность совершения определенных процессуальных действий в целях получения задолженности по судебному решению, требование о сотрудничестве взыскателя не должно выходить за пределы строгой необходимости и, в любом случае, не освобождает власти от их конвенционных обязательств совершить своевременно и в пределах своих полномочий действия на основе информации, доступной им, в целях исполнения решения суда, вынесенного против государства (см. Постановление Европейского Суда от 12 июня 2008 г. по делу "Акашев против Российской Федерации" (Akashev v. Russia), жалоба N 30616/05, § 22* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 5/2009.)). Соответственно, заявителю не может быть вменено в вину, что он не представил заверенную копию решения. Действительно, если решение вынесено против государства, государственный орган, выступающий в качестве ответчика, должен быть надлежащим образом уведомлен об этом и, следовательно, может принять все необходимые меры для исполнения этого решения, чтобы гарантировать выплату задолженности по судебному решению в течение соответствующего времени (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Акашев против Российской Федерации", § 21). При этом заявитель не должен нести ответственность за предполагаемую неясность относительно размера суммы, подлежащей выплате (13 004 доллара за вычетом 31 000 рублей). Даже если предположить, что компетентные органы не могли исчислить точную сумму, подлежащую выплате, они имели все возможности для получения разъяснения у компетентного суда. В любом случае заявитель не может считаться ответственным за такие ошибки или упущения в решении.

56. Ввиду вышеизложенного Европейский Суд заключает, что длительное уклонение от исполнения судебных решений, вынесенных в пользу заявителей, представляет собой нарушение статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

1. Доводы сторон

2. Мнение Европейского Суда

68. Заявители в делах Шелестовской, Кащеева и Собакара, которые были представлены адвокатами, требовали 10 000 рублей (285 евро), 100 000 рублей (2 850 евро) и 2 000 евро, соответственно, в качестве компенсации судебных издержек. В подтверждение своих требований они представили счета адвокатов. Власти Российской Федерации считали требования в делах Шелестовской и Кащеева необоснованными и признали сумму в деле Собакара разумной.

69. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящих делах, учитывая имеющуюся в его распоряжении информацию и вышеупомянутые критерии, Европейский Суд решает присудить суммы, отыскиваемые Е. Шелестовской и Н. Собакаром, полностью, то есть 285 евро и 2 000 евро соответственно, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму. Европейский Суд согласен с властями Российской Федерации в том, что сумма, требуемая В. Кащеевым в качестве компенсации судебных расходов и издержек, является чрезмерной, и решает присудить ему 2 000 евро, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму.

70. Заявители В. Бисеров и В. Давыдов требовали 283 евро и 364 евро, соответственно, в качестве компенсации различных издержек, касающихся разбирательств в Европейском Суде. Европейский Суд считает эти требования необоснованными и отклоняет их.

71. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.